Веет ветер. Есть такое простое выражение в русском языке. Узнаем же правду: это тавтология. Потому что Вайу - имя бога, оно переводится как "ветер". А глагол "веять" одного с ним корня. Как и многое в русском, даже современном, одного корня с авестийским. Так же в ванском (урартийском) языке атсу-месяц привело к устойчивому сочетанию "ясный месяц", а другое слово, означающее "море", породило устойчивое "синее море", "море синее", которое закреплено, конечно же, смыслом.

Так вот даже ветер и бог ветра разделились, раздвоились подобно моему герою Владимиру Санину. В текстах авестийского круга есть злой Вайу (Вай) и благой Вайу. добрый и благой Вайу защищает праведных и сопровождает души умерших. Его злой двойник похож на демона смерти - дайва. Он вредит душам чем может.

Роль того же бога понимают и иначе:

"Вай, некогда бог ветра, который дует между небом и землей, стал теперь олицетворением промежуточного пространства между царством Света вверху и царством Тьмы внизу. Внутри этой безликой стихии происходит борьба между Светом и Тьмой... Вай стал местом смешения сил добра и зла".

Королева ос

Стежка ведет тебя в знакомые места. Свободный вечер. Ты по инерции продолжаешь думать о приглушенной и стертой временем связи древних с тонким миром. Приходит на ум недавняя публикация. Газета "Аль-Ахбар" сообщила изумительный факт: профессор Саид Мухаммед Сабет из Каира объявил, что в эпоху пирамид не только знали явление радиоактивности, но применяли его на практике гораздо лучше, чем порой сейчас, - более достойным образом. Можно говорить о радиационном секрете мумий фараонов. В непосредственной близости от них фотопленка нередко засвечивается. А приборы постоянно отмечают превышение фона опасных излучений. Выражение "лучи смерти" приобретает иной смысл. Они, эти лучи, оказываются естественными спутниками людей, уходящих в иной мир. Недаром, как ни пытались ученые воспроизвести бальзамирующие смеси, результаты у них хуже, чем у египетских мастеров своего дела.

Радиоактивность - ключ к астральному миру, так считали мудрейшие из современников фараонов. И оставили нам тому доказательство. Каирский профессор изучал фон рядом с мумифицированными некогда животными, сохранившимися с тех давних времен в музее зоопарка, и отметил: все, как обычно. Очевидно, животным, кошкам, обезьянам, крокодилам мудрецы далеких от нас эпох ключей к астральному миру не выдавали. Сохранность их мумий поэтому несравненно хуже.

Обжигающие составы, упоминаемые в надписи на одной из гробниц (где покоилось мумифицированное тело древнеегипетского врача), можно думать, и есть то самое средство, о котором ничего определенного сказать нельзя, кроме того, что оно, вероятней всего, радиоактивно.

...А солнце уже низко над водой, и отраженные лучи от легкой зыби слепят глаза. На этот раз стежка вывела тебя помимо сознания к низкому берегу с зеленым пригорком. Пока ты мысленно обсуждал с профессором полученные им результаты, тропа уперлась в этот пригорок.

Молодая женщина. Неподалеку - два парня. Ты проходишь мимо, бросаешь на траву пляжное полотенце, затем сумку. Падаешь на руки, приземляешься, отжимаешься несколько раз, стараясь изобразить из себя в присутствии красивой женщины атлета или хотя бы заканчивающего свою карьеру спортсмена. Тебе это удается. Тебе подарен рассеянный взгляд. Это допустимый для очаровательных дам знак внимания, известный до прихода турок в Византию, затем в Европу. Только паранджа свела на нет его смысл и значение.

Два лохматых парня между ней и тобой разрушают едва родившуюся иллюзию. Но ты имеешь право расхаживать по берегу, определять на глаз и на ощупь температуру воды, высоту прибрежной травы, а также высоту солнца на сегодняшнем небе. Заодно ты отмечаешь, что на ней антрацитово-черный купальник со спущенными бретельками ( если я правильно называю по памяти эту деталь), рядом с ней - поразительной раскраски блузка, малиново-лазурная, и ты не прочь посоветовать ей накрыть ее газетой или листьями лопуха, чтобы она не выгорела. Тебе в голову приходит легкомысленная параллель, возможно по закону контраста: подобно быку на корриде ты боднул бы эту блузку. Два парня лепечут слова из заветного лексикона - им бы ты показал, как это делается, а потом съездил бы по физиономии.

На очереди, однако, новая глава, в повестке дня - отдых. Ты ни за что не осмелишься провести в жизнь даже сокращенный вариант пришедшей в голову идеи.

Временами ты продолжаешь воображаемую беседу с Саидом Мухаммедом Сабетом, выражаешь ему признательность за информацию, пусть даже она несколько преувеличена.

В каждой вещи есть две точки. Они магические. Одна - точка силы, другая - конца. Если попадают в первую - бетонный блок поднимается в воздух от прикосновения младенца. Если во вторую - он рассыпается. Найти их, разумеется, трудно: нет этикеток. Это относится к тебе. Но поймешь ты это после. Пока же легким прогулочным шагом, вполне доступным человеку в плавках, ты спешишь на аллею, чтобы справится о времени. Мимо нее, отметим ради справедливости.

И когда возвращаешься с аллеи, где много прохожих с наручными часами, ты замечаешь необыкновенное. Над ее головой кружит оса. Траектория ее полета - почти идеальна. Похожа на диадему. У нее сиреневые глаза, лицо и тело загорелые, волосы как у самой дорогой куклы. И кукольная же светло-желтая диадема. Нет предела деяниям Аллаха, сказал бы Саид Мухаммед Сабет, благословен совершеннейший из творцов!

Ты же ограничиваешься по ее адресу прозаическим замечанием, высказанным про себя: королева ос. И вслух:

- На вас напала оса!

- Она ручная.

Все. Ты промолчал, ты побежден. Не ожидал такого ответа.

По условиям предложенной тобой игры, ты должен сдаться на милость победительницы, королевы ос. Но ты медлишь. Правильно говорят мудрейшие из астрологов, что от людей, рожденных под знаком Водолея, не знаешь чего ожидать. Гаснет солнце среди предзакатных облаков. Меняется настроение. Приходит предвестие тревоги. Ты одеваешься, уходишь, потом возвращаешься, наблюдаешь за ней издалека, с той асфальтированной аллеи, где спрашивал который час. Ты снова уходишь с роковой аллеи - да украсит Аллах ее окрестность лучшими из созданий - но в другую сторону.

Ты испытываешь и облегчение, и досаду. Кто она, королева ос? Простой вопрос застрял в голове занозой, ты не можешь от него освободиться до самого метро. Только там, в вагоне, где тебя беспокоит скорость таяния двух стаканчиков с мороженым, упрятанных в сумку, ты вычеркиваешь его из своего сознания. Временно, заметим, что станет ясным из последующего.

Еще один разговор с дочерью

Приезжал в гости к ней, пробовал увлечь ее историей Троянской войны, участием в ней богов. Она окончила университет как раз в шестилетний период, прошедший со времени разговора об амброзии. Ольга не вспоминала о том разговоре. Мне удалось рассказать ей о Харрингее, одном художнике, с которым беседовал Мефистофель. Харрингей родился в Англии, в конце прошлого века, на страницах книги "Похищенная бацилла". Ее написал Герберт Уэллс. "Эта история известна мне со слов художника Р.М.Харрингея", - замечает писатель, легко и изящно делая вымышленного им героя ответственным за достоверность происшествия.

- Улавливаешь? - спрашиваю я дочь, раскрыв книгу, случайно оказавшуюся на полке на самом виду.

- Улавливаю. Изящно.

- Читала?

- Не помню. Кажется, нет. Вообще этот двухтомник раскрывала, что-то понравилось. Потом времени не было.

- Рассказать?

- Расскажи.

Пробегая глазами раскрытые страницы, я нахожу ответы на вопросы о той самой борьбе, которая у нашего порога. Но какая это борьба!.. Сначала должна победить душа. Все должно произойти в самом человеке. Ловлю ключевые фразы.

"Утром, часов около десяти, Харрингей пошел к себе в мастерскую взглянуть, нельзя ли что-нибудь сделать с головой, над которой он работал накануне. Это была голова итальянского шарманщика, и картина, как предполагал, но пока не решил окончательно художник, должна была называться "Страж".