Герой точно исполнил предписания своих ночных гостей; из его щек и из груди вышли лягушки и запрыгнули на лососей. Следующей ночью снова появились эти два человека; они приказали своему протеже следовать за потоком, углублявшимся в горы. Он предался течению потока — вплоть до обширного жилища, на стенах которого были прицеплены танцевальные костюмы. Его принял старик, извинился за то, что ничего не смог дать ему на месте: "Возвращайся в свою деревню и потребуй, чтобы провели очищение твоего дома и сплели две корзинки". Наследующее утро, продолжил хозяин, сестра героя должна будет отрезать у себя три длины волос, связать их концы и погрузить в воду, подобно рыболовной удочке.

      Сестра подчинилась и потащила удочку, когда ощутила тяжесть. Она услышала глухой шум, шедший из толщи воды; девушка вытянула на берег маску, показавшуюся ей безобразной, к которой были привязаны два систра. Затем она выловила вторую маску; каждую из них брат положил в корзинку. Когда опустилась ночь, то перед собравшейся деревней он запел песню масок, надев ее с помощью сильных юношей, отобранных среди близких родственников (см. выше, с. 31). Впоследствии в разных деревнях в период проведения церемоний его приглашали показывать маски, и он стал очень богат.

      В отличие от версий острова мы видим, что в версиях континента ясная и хорошо выстроенная интрига. Но также видно, что явная некогерентность первых зависит от того факта, что они ограничиваются тем, что инвертируют все эпизоды и что им приходится разрабатывать другую интригу, позволяющую передавать их один к одному с риском изменить порядок, в каком они следуют, и поместить в конце повествования трансформированный образ того эпизода, который находился в начале.

      Эта манипуляция проявляется уже в изначальном источнике, определяемом маскам. В версиях с Фрейзер их приходится с трудом вытаскивать из их подводного местопребывания на поверхность земли; в версиях острова они спонтанно падают с неба без внешнего вмешательства. Если пункт прибытия остается одним и тем же, иначе говоря, земля, то в одном случае они происходят с неба, а следовательно, сверху; в другом же — из хтонического мира, который мифы располагают под водой. Во всех своих деталях версии острова и версии континентального побережья поддерживают между собой все то же отношение инверсии. На первый план интриги одни помещают отношение между мужем и женой, другие — между братом и сестрой. Начальному эпизоду мифов побережья, относящемуся к больному, неизлечимому сыну у матери (одна из версий уточняет, что отец умер), которого держат на почтительном расстоянии из-за его зловония и который бросается в воду — двигаясь, следовательно, сверху вниз (вертикальная ось), — в версиях острова отвечают, с одной стороны, ленивая и неспособная дочь у отца (в мифах ничего не говорится о материнском предке), размещающаяся в отдалении, с тем чтобы найти мужа (горизонтальная ось), а с другой стороны, третий предок, упавший с неба; его держат на почтительном расстоянии из страха, как бы шум его систра или запах его тела не спугнули рыбу. Только версия лумми принимает формулу отец — сын, уточняя, что мать умерла, — но ценой инверсии, противопоставляющей этот вариант континента всем прочим. Действительно, герой там заболевает вследствие своего неповиновения, и оно является причиной изгнания, которому он подвергается, тогда как в других случаях он по своей воле отправляется в изгнание ввиду своей болезни.

      В версиях острова ленивая девушка выходит замуж за первую маску; но она лишает его средства стать предком, поскольку все мальчики, рожденные от их союза, умирают в раннем возрасте. В версиях континента, наоборот, больной молодой человек женится на дочери вождя водяных духов — тот является первой маской — и также исцеляет всех прочих, которые, благодаря его браку и вновь обретенному здоровью, смогут стать предками. Вслед за чем героиня версий острова, герой версий континента препровождаются: она — к своему отцу, а он — к матери. Итак, в версиях острова первая маска женится на близкой родственнице, не являющейся сестрой, тогда как в мифах континента герой вербует свою сестру, с которой он составляет, особенно в версии лумми, почти инцестозную близость. Эта чрезмерная близость имеет соответствие с сексуальной невоздержанностью, виновником которой, в версиях острова, оказывается один из протагонистов, по отношению к своей жене — и это несмотря на то, что оба типа сближения запрещались, в одном случае отцом героя, а в другом — братом данного индивида.

      Теперь уже понятно право на существование в повествованиях странной части — рыбной ловли, на чем вдруг оканчиваются версии острова. Расположив в начале, а не в конце повествования происхождение масок и заставив их падать с неба — в противоположность версиям континента, где их поднимают из толщи воды, — версии острова буквально не знают, как же кончить. Им требуется заключение, но, будучи необходимым в этом качестве, в версиях континента оно может существовать лишь в парадоксальной форме — ловле вне воды рыб, старающихся подняться по водопаду и снова падающих в сплетенные верши. Это развитие интриги имеет точное соответствие с вылавливанием масок, расположенных в толще воды и помещаемых в срочно изготовленные для этого корзинки. Так получаем два симметричных заключения: одно, где люди ловят на удочку маски, находящиеся в воде, с тем чтобы поместить их в корзинки; другое, где сверхъестественные существа, прототипы масок, изготовляют корзинки, которые вывешивают на открытом воздухе, в соответствии с техникой рыболовства, придумываемой по данному случаю, чтобы поймать рыб, поднимающихся с помощью особых движений из воды.

      Из этого анализа проистекают два вывода. Сперва установим, что легче трансформировать версии континента в версии острова, чем совершить то же действие в обратном направлении. Ибо версии континента построены логично, тогда как версии острова — нет, но обретают производную логику, в зависимости лишь от того, интерпретируем ли мы их как результат трансформации, первоначальную стадию которой изображают первые. Отсюда следует, что континентальные версии следует считать изначальными, а версии острова — производными, что подтверждает мнение специалистов по этому региону мира, помещающих источник и центр диффузии масок swaihwé в среднем течении Фрейзер, но приводящих в связи с этим довольно смутные доводы, менее убедительные, чем те, что извлечены из только что произведенного нами сопоставления. Итак, далекий от того, чтобы поворачиваться спиной к истории, структуральный анализ вносит вклад в нее.

      При этом отметим гибридный характер версии сквамиш, в которой, кажется, основным предметом выступает учет древней миграции с побережья на острова.

        В первоначальные времена, когда еще было очень мало людей на земле, два брата услышали шум на крыше своего дома. Они увидели человека, который танцевал, держа маску sxaixi (слово сквамиш для swaihwé). Братья пригласили его спуститься, но человек отказался и продолжал танцевать. Наконец он согласился и тут же заявил, что он старший. "Нет, — сказали братья, — ты моложе, мы были здесь до тебя". В ответ на это человек принялся танцевать, не желая остановиться. Братья, доведенные до исступления, отогнали его вниз к бухте. Там незнакомец женился на неизвестно где найденной женщине, и у них было Многочисленное потомство, наделенное живым и энергичным характером. Иногда риф, расположенный поблизости от их деревни, навещали тюлени. Когда эти животные издавали крики, то обитатели первой деревни, более удаленной от берега, прибегали, но понапрасну, ибо их соперники, находившиеся в непосредственной близости от места, к тому моменту уже всех тюленей убивали. Это положение вещей вызвало ухудшение условий существования первообитателей, у которых воцарился голод.