А в это самое время Гектор взад и вперед ходил по вокзалу в Корбейле, ожидая прибытия мисс Фанси.

Прибыл поезд. Увидев Тремореля, мисс Фанси выскочила на площадку, громко вскрикнула, растолкала пассажиров, которые мешали ей пройти, и, вся в слезах и в то же время смеясь, бросилась к нему на шею.

— Ты еще не убил себя, — сказала она, — а я так страдала… Какое счастье!

Треморель употребил все усилия, чтобы охладить ее восторги, и, наконец потеряв терпение, громко крикнул:

— Довольно! Идем!

И ни Гектор, ни сама Фанси не сомневались, что представляют собой предмет всеобщих разговоров; теперь всем скоро будет известно, что господин, поджидающий на вокзале таких эксцентричных дам, есть не кто иной, как ближайший друг владельца Вальфелю.

Они весело позавтракали в хорошеньком кабинете гостиницы «Бель имаж». Это была довольно большая комната, с двумя кроватями и с одним только окошком, из которого открывался красивый вид. По стенам висели покрытые лаком картины в чистеньких рамах, представлявшие кавалеров верхом на лошадях.

Треморель в объяснение своего нежелания стреляться выдумал довольно вероятный роман, в котором будто бы играл героическую роль, что еще более привязало к нему его любовницу. А затем, в свою очередь, мисс Фанси открыла ему свои планы, которые, нужно отдать ей справедливость, были довольно резонны: решив остаться навсегда верной даже разорившемуся Гектору, она покинула квартиру за шесть тысяч франков, распродала мебель и задумала заняться честной торговлей. Эти коммерческие замыслы казались Гектору очень комичными, но его трогало самоотречение молодой, красивой девушки, решившейся работать, трудиться, — это ему нравилось.

К несчастью, пора было расставаться.

— Теперь я буду беспокоиться, — сказала она. — В поезде какие-то господа, которые знакомы с твоим другом, говорили между собой, что его жена, пожалуй, самая красивая женщина во всей Франции. Это правда?

— Не знаю, — ответил Гектор. — Я позабыл и поглядеть на нее!

Гектор не лгал. До сих пор его еще угнетало беспокойство о том, что он не застрелился. Но слова «самая красивая женщина во всей Франции» привлекли его внимание, и он решил в этот же вечер наверстать упущенное. Когда он вернулся в Вальфелю, Соврези еще не было дома и его жена сидела одна за чтением в ярко освещенной комнате.

Сев наискосок от нее, Гектор мог разглядеть ее всю, перебросившись с ней несколькими банальными фразами. Первое его впечатление было не в пользу Берты. Он нашел ее красоту очень скульптурной, слишком изысканной.

Затем мало-помалу он приобрел привычку проводить большую часть времени после полудня с ней, в то время как Соврези устраивал в Париже его дела: продавал, торговался и проводил целые дни в защите его интересов.

Скоро граф понял, какое удовольствие доставляет ей беседа с ним, и из этого вывел заключение, что она в высшей степени чувствительная женщина, на несколько голов превосходящая своего мужа.

Она же внимала ему в таком восторге, с каким слушают обыкновенного путешественника, возвратившегося оттуда, откуда уже нет возврата, посетившего те народы, в самое существование которых с трудом веришь, и жившего по обычаям и законам неведомой для нас цивилизации.

А тем временем дни шли за днями, проходили недели и месяцы, и вопреки ожиданиям графу было не так уж скучно в Вальфелю. Он много ел и пил, спал чуть ли не по полсуток. Остальное время, когда Треморель не болтал с Бертой, он проводил в парке, нежился в качалке или же катался верхом, даже удил рыбу в конце сада, у старых лип, и начал заметно полнеть. Лучшими днями для него были те, которые он проводил в Корбейле, в обществе мисс Фанси. В ней он обретал свое прошлое. Кроме того, она привозила ему в складках платья запах Парижа и его бульваров.

Дженни приезжала очень аккуратно, каждую неделю, и, вместо того чтобы уменьшаться, ее любовь к Гектору только увеличивалась после каждого свидания. Гектор же перестал делать меланхоличную физиономию, хотя в некоторые моменты, когда оставался один, он внезапно испытывал ужасное ощущение.

«Такая жизнь не может долго продолжаться», думал он.

И всякий раз он по-детски приходил в ярость при одном только сравнении прошлого с настоящим.

Но как стряхнуть с себя это грустное существование, как избавиться от всех этих господ, прямолинейных, как сама мораль, которые окружали Соврези и были его друзьями? Куда скрыться, где найти убежище от них? Париж уже больше его не искушал. А что делать в других местах? Все его имущество было распродано, в его распоряжении были только те деньги, которые он занимал у Соврези, который в мыслях Гектора был ужасным, непримиримым, навязчивым другом, жестоким, как хирург, которого не трогают крики его пациента. Он утомлял Гектора своей непрестанной деятельностью, а когда в чем-нибудь терпел неудачу с ликвидацией имущества графа Тремореля, тот искренне ненавидел его. Он стал его презирать. Вечно счастливое настроение Соврези приводило графа в отчаяние. Появилась ревность. И только одна мысль, одна отвратительная мысль немного утешала его.

«Дурак! — говорил он, мысленно обращаясь к Соврези. — Ты думаешь, что жена от тебя без ума, а она тебя презирает!»

И Берта, со своей стороны, не старалась скрывать от Гектора свое отвращение к мужу. Она уже больше не следила за своими чувствами и любила Тремореля, обожала его. В ее прелестных глазах он был воплощением идеала ее грешных мечтаний. Но в то же время ее раздражало отсутствие любви с его стороны. С ней он был очень вежлив, предупредителен — и больше ничего.

«Если бы он, такой наглый с женщинами, любил меня, — не без гнева думала она, — то сказал бы мне об этом прямо».

Берта стала ненавидеть эту женщину, соперницу, которую он ходил встречать в Корбейль каждую неделю. Ей хотелось познакомиться с ней, увидеть ее. Что это за женщина? Хороша ли она? Но во всем, что касалось мисс Фанси, Гектор был скрытен. На вопросы, заданные будто бы невзначай, он отвечал очень неопределенно.

Наконец настал день, когда Берта уже не могла больше бороться со своим любопытством. Она оделась в простенькое черное платье, закрылась густой вуалью и бросилась в Корбейль, на вокзал, где рассчитывала встретить незнакомку.

Ей не пришлось долго ожидать ее. Очень скоро на дальнем краю платформы она увидела графа Тремореля и его подругу, идущих навстречу друг другу. Они взялись под руки, от них так и шло сияние счастья и любви. Они прошли мимо нее в каких-то трех шагах, и так как не спешили, то она могла отлично разглядеть мисс Фанси. Она нашла ее хорошенькой, но не изящной.

Увидев то, что желала увидеть, и убедившись, что Дженни не может быть опасной, Берта решила как можно скорее отправиться назад. Но тут ее ожидала неудача. В тот самый момент, когда она вышла из-за вагонов, которые скрывали ее, она столкнулась с Гектором. Глаза их встретились.

Узнал ли он ее? На лице его вдруг отразилось огромное удивление, однако он не раскланялся.

«Да, он узнал меня», — думала Берта, возвратившись в Вальфелю другой дорогой.

Минут через десять после нее вернулся и Гектор.

— Она любит меня, — повторял он всю дорогу. — Она в меня влюблена!

Он еще не знал, на что ему решиться. Уехать? Остаться ли с ней таким же, каким он был до сих пор, сделав вид, что ничего не знает? Тем не менее и медлить ему не стоило. Он уедет тотчас же, сегодня же вечером. Он убежит так, точно сам дом готов на него обрушиться. Это было его первой мыслью. Но она тотчас же исчезла под влиянием тех низменных, диких инстинктов, которыми так полна была его душа.

И он не уехал. Его нельзя было оправдать в этом ни страстью, ни даже увлечением, он не любил, да никогда и не полюбил бы жены своего друга, и ее падение было им предвидено и совершено с заранее обдуманным намерением.

Но между ней и им появились вдруг узы более крепкие, чем хрупкие связи адюльтера: их общий стыд перед Соврези. Оба они многим были обязаны ему. Его рука вытащила обоих из грязи, в которой они непременно остались бы навеки, потому что Гектор все равно не застрелился бы никогда, а Берту никто не взял бы замуж. И не попадись он им на пути, Треморель поймался бы на каком-нибудь бесчестном деле, а она продавала бы свою красоту на скамейках бульвара.