Отец Планта остановился, не решаясь говорить.

— Я уверен, — сказал он наконец, — что вы будете молчать обо всем, что вам удалось узнать.

Лекок взял его за руку и многозначительно ее пожал.

— Положитесь на меня, — ответил он.

В эту минуту на пороге появился доктор Жандрон.

— Куртуа лучше, — воскликнул он, — только он плачет, как дитя. Он выкарабкается!

— Ну, слава богу! — ответил мировой судья. — А теперь давайте поспешим к Домини. Он поджидает нас все утро и, вероятно, уже ругается от нетерпения.

XXIII

Говоря о нетерпении судебного следователя, отец Планта был очень недалек от правды. Домини действительно выходил из себя, не умея объяснить такого продолжительного отсутствия своих вчерашних сотрудников: мирового судьи, доктора и агента тайной полиции. Уже целое утро он сидел у себя в кабинете в здании суда, одетый в судейскую тогу, и считал минуты. Чтобы убить время, он уже сделал пространный допрос Геспена и Жана Берто, который ничего не прибавил к тому, что Домини уже знал. Один из обвиняемых клялся всеми святыми в том, что, кроме того, о чем уже сообщил, он не знает ровно ничего, а другой упорно отмалчивался и только говорил: «Я знаю, что погиб, делайте со мной что хотите».

Домини уже приказал конному жандарму скакать в Орсиваль, чтобы узнать о причинах опоздания Планта, Жандрона и Лекока, как вдруг вошел судебный пристав и доложил, что ожидаемые прибыли. Следователь тотчас же приказал их просить, и настолько велико было его любопытство, что он бросился сам к ним навстречу.

— Как вы опоздали! — сказал он.

— А тем не менее, — отвечал ему мировой судья, — мы не потратили даром ни одной минуты и даже не спали вовсе.

— Значит, есть что-нибудь новое? — спросил Домини. — Нашли труп графа?

— Ничего нового, — отвечал Лекок, — и в то же время много нового. Труп графа не нашли, и даже, осмелюсь утверждать, его никогда и не найдут. Во-первых, потому, что он вовсе не убит, а во-вторых, потому, что можно теперь вполне предполагать, что убийца-то он сам и есть.

При этих словах судебный следователь подпрыгнул в кресле.

— Но ведь это безумие! — воскликнул он.

Лекок никогда не позволял себе даже улыбаться в присутствии начальства.

— Что делать, — сказал он, — но я уверен, что вы, господин судебный следователь, не выпустите меня из этого кабинета без того, чтобы не дать мне приказ об аресте графа Гектора Тремореля, которого сейчас считают убитым.

— Говорите! — отдал приказание Домини.

И тотчас же Лекок принялся за сообщение всех тех данных, которые ему удалось собрать самому и которые собрал мировой судья. Он излагал их не в том виде, в каком добыл их или догадался о них, а хронологически, так что одно событие естественно вытекало из другого. И по мере того как продолжался его рассказ, удивление Домини становилось все сильнее. По временам он даже не мог удержаться от восклицания:

— Скажите, пожалуйста! Кто бы мог это предполагать!

Лекок окончил свой рассказ.

— Что теперь думает господин судебный следователь? — спросил он.

— Я убежден, — отвечал Домини, — что отравление Клемана Соврези действительно имело место, и притом с участием Робело за большие деньги. Это так же верно, как и то, что завтра доктор Жандрон получит приказание приступить немедленно к эксгумации останков Клемана Соврези и к исследованию их.

— И я найду яд, — подтвердил доктор. — Можете быть в этом уверены.

— Вот и отлично, — сказал Домини. — Что же касается того, что Треморель отравлял своего друга с целью жениться на его вдове, то из этого еще не следует, что он убил вчера свою жену, а затем удрал. Я не верю в это.

Отец Планта, не говоривший ничего из боязни вспылить, дрожал от гнева: Домини заблуждался.

— Виноват, — возразил Лекок, — но мне кажется, что самоубийство мадемуазель Куртуа есть самоубийство лишь предполагаемое, так как все заставляет заключить это и тоже кое-что может доказывать.

— Это еще надо доказать. Совпадение, о котором вы говорите, может быть и случайным.

— Но позвольте, — настаивал сыщик, — я уверен, что Треморель теперь изменил внешность, я докажу вам это. Кроме того, мы не нашли его сапоги, которые, по словам лакея, он мог надеть только утром…

— Подождите, сударь, — перебил его следователь, — не торопитесь, прошу вас, выслушайте меня. Допустим, я соглашусь, что Треморель действительно убил свою жену, убежал и прочее. Доказывает ли это невиновность Геспена или даже непричастность его к убийству?

Очевидно, этот пункт был слабым местом системы доказательств Лекока. Но, убежденный в виновности Гектора, он мало беспокоился насчет бедняги садовника, вполне уверенный, что его невиновность выяснится тотчас же после ареста виновного. И он уже хотел возразить, как вдруг в коридоре раздались чьи-то шаги и голоса.

— Погодите, — воскликнул Домини, — сейчас к нашим услугам будут очень интересные сведения о Геспене.

— А разве вы ожидаете нового свидетеля? — спросил отец Планта.

— Нет, но я поджидаю с очень важным поручением одного из здешних сыщиков.

— Насчет Геспена?

— Ну конечно. Сегодня очень рано утром одна здешняя мастерица, за которой ухаживал Геспен, принесла мне его фотографию, как она утверждает, довольно удачную. Я передал этот портрет нашему агенту, сообщив ему также адрес «Кузницы вулкана», найденный у арестованного, и поручив ему узнать, когда его видели в этом магазине и не покупал ли он там что-нибудь третьего дня вечером.

В эту минуту дверь в кабинет отворилась, и сыщик, о котором говорил судебный следователь, появился на пороге.

— С хорошими вестями! — воскликнул он осипшим, пропитым голосом. — Удалось напасть на следы этого негодяя Геспена!

— В чем же дело, Гуляр? — спросил его судебный следователь. — Были вы, согласно моим приказаниям, в магазине «Кузница вулкана»?

— Так точно, господин судебный следователь. Тотчас же по выходе из вагона.

— Отлично. Когда видели там обвиняемого?

— В среду, восьмого июля, вечером.

— В котором часу?

— В десять часов, за несколько минут до закрытия магазина.

— Узнал ли его кто-нибудь на фотографии?

— Три приказчика, сударь, не более и не менее. Должен вам сказать, что манеры Геспена возбудили их внимание. Он держал себя как-то странно и был похож не то на пьяного, не то на человека под мухой. Он много говорил, ломался, обещал им свою протекцию и сказал, что если ему сделают скидку побольше, то он купит много садовых инструментов для одного дома, доверием которого он пользуется, а именно для торгового дома «Любезный садовник».

Домини прервал допрос, чтобы заглянуть в объемистое дело, лежавшее перед ним на столе. Отлично! В нем нашлись свидетельские показания! Геспен действительно был рекомендован графу Треморелю фирмой «Любезный садовник».

И судебный следователь громким голосом провозгласил:

— Сходство не подлежит сомнению. В обвинение Геспена объявляю, что в среду вечером он был в магазине «Кузница вулкана».

— Тем лучше для него, — не удержался Лекок.

Следователь слышал это восклицание, но не обратил на него внимания и продолжал допрос сыщика.

— В таком случае, — сказал он, — не сообщите ли вы нам, какие именно вещи приходил покупать обвиняемый?

— Приказчики это превосходно помнят, — отвечал сыщик. — Он купил там молоток, железные ножницы и напильник.

— А затем?

— Затем он купил финский нож.

Судебный следователь торжествовал.

— Ну-с, — спросил он с иронией у Лекока, — какого вы теперь мнения о вашем протеже? Что скажете вы об этом честном, славном малом, который в вечер преступления, вместо того чтобы веселиться на свадьбе, предпочитает лучше покупать молоток, ножницы, финский нож — словом, все инструменты, необходимые для взлома и убийства?

— Я полагаю, — ответил Лекок, — что убийцы в Вальфелю не употребляли в дело ни молотка, ни ножниц, ни подпилка, что им незачем было приносить их туда издалека, потому что они действовали топором.