– Да, мэм, – отвечал офицер.

– Обвинение было основано на записи в судовом журнале, сделанной офицером, который сменил его на дежурстве. Кто был этот офицер?

– Энсин Джеймс Т. Кирк, – тихо отозвался офицер с "Энтерпрайза".

– Говорите громче, пожалуйста. Это тот капитан Джеймс Т. Кирк, который сидит в этом зале?

– Да, мэм.

– Благодарю Вас. Можете задавать свидетелю вопросы, мистер Когли.

– У защиты нет вопросов к свидетелю, – сказал Когли.

Следующим Эрил вызвала Боунза Маккоя и принялась за него бесстрастно и со знанием дела.

– Доктор, согласно записи в Вашем личном деле, Вы специалист в области психологии, особенно космической психологии; в частности, в особенностях поведения, развивающихся при нахождении в замкнутом пространстве космического корабля во время длительных полётов.

– Да, я кое-что понимаю в этом.

– Ваши научные работы и Ваш опыт, доктор, опровергают Вашу скромность. Возможно ли, чтобы офицер Финни винил ответчика за инцидент, описанный только что офицером, ведающим личным составом – за то, что не получил очередного звания, что так и не достиг командной должности; ненавидел его за то, что вынужден служить под его началом?

– Разумеется, это возможно, – сказал Маккой.

– Тогда возможно ли, чтобы такая ненависть, направленная на капитана Кирка, вызвала у капитана похожую реакцию?

– Вы спрашиваете о возможностях, – отвечал Маккой. – Для человеческого ума возможно практически всё. Факт, однако же, состоит в том, что я никогда не замечал в поведении капитана Кирка ничего, что говорило бы о такой реакции.

– А как насчёт поведения, вызванного подсознательными импульсами?

– Протестую! – вмешался Сэм Когли. – Обвинитель принуждает свидетеля к недоказуемым субъективным предположениям.

– Напротив, Ваша честь, – отвечала Эрил. – Я спрашиваю у специалиста-психолога мнения специалиста-психолога.

– Протест отклоняется, – сказал Стоун. – Можете продолжать.

– Итак, – неумолимо продолжала Эрил, – мог ли капитан Кирк, сам того не сознавая, испытывать к офицеру Финни неприязнь – неприязнь настолько сильную, что она повлияла на его способность правильно оценивать ситуацию? Возможно ли это теоретически, доктор?

– Да, – отвечал Маккой. – Возможно. Но крайне маловероятно.

– Благодарю Вас. Можете задавать свидетелю вопросы, мистер Когли.

– У защиты нет вопросов.

– Тогда я вызываю Джеймса Т. Кирка.

Идентификационный диск Кирка был вставлен в записывающее устройство, и механический голос объявил: "Кирк, SC-937-0176-CEC. Ранг: капитан. Должность: капитан космического корабля. Назначение: Ю.С.С. "Энтерпрайз". Награды: пальмовая ветвь за Аксанарскую миссию мира; орден Гранкита, наградные ленты Пентареса первой и второй степени…"

– Достаточно, – сказала Эрил Шоу, и техник остановил запись. – Обвинение удовлетворено и просит считать наградной список зачитанным полностью.

– Мистер Когли, – спросил Стоун, – Вы согласны?

Когли улыбнулся обезоруживающей улыбкой, чуть потянулся и встал.

– Сэр, – сказал он, – мне не хотелось бы быть палкой в колесе. Но ещё меньше мне хочется, чтобы это колесо из-за своего слишком быстрого бега переехало моего подзащитного. Позволю себе заметить, сэр, что суд вершится над человеком , и потому более глубокий экскурс будет нелишним. Удобства суда важны, но законность важнее.

– Продолжайте, – велел Стоун технику.

Машина вновь заговорила: "… почётная медаль, серебряная пальма со звёздами. Трижды был ранен, имеет нашивку. Отмечен за мужество. Карагитский орден Славы…"

Это заняло довольно много времени, в течение которого Эрил Шоу смотрела в пол. Кирк не мог сказать, рассержена ли она тем, что её перехитрили, или же просто стыдится, что её уловка оказалось такой неуклюжей. Несомненно, она хотела скрыть это также и от суда.

– Итак, капитан, вопреки записи в судовом журнале Вы продолжаете утверждать, что когда Вы сбросили гондолу, на корабле уже была объявлена двойная красная тревога?

– Да, мэм.

– И Вы не можете объяснить, почему запись гласит другое?

– Нет, не могу.

– И что в аналогичных обстоятельствах Вы снова сделали бы то же самое?

– Протестую! – сказал Когли. – Обвинитель пытается заставить свидетеля признаться заранее в том, чего он ещё не совершил и, как мы продолжаем утверждать, не совершал в прошлом.

– Всё нормально, Сэм, – сказал Кирк, – я охотно отвечу. Лейтенант Шоу, я обучен командовать. Такая подготовка не развивает красноречия, но она обостряет чувство долга – и усиливает чувство уверенности в себе, чтобы выполнять этот долг.

– С разрешения суда, – сказала Эрил Шоу, – я заявляю, что свидетель уклоняется от ответа.

– Он отвечает на Ваш вопрос, – сказал Стоун, – и имеет полное право объяснять свои ответы. Продолжайте, капитан Кирк.

– Благодарю Вас, сэр. Мы попали в сильнейший ионный шторм. Я капитан корабля. И как капитан корабля я принял решение. Я сделал то, что необходимо было сделать. И из-за этого погиб человек. Но опасность грозила кораблю и всем, кто на нём находился, и не принять этого решения, ждать, колебаться в то время, когда необходимо действовать, было бы, в моём понимании, преступным. Я действовал не из страха или неприязни. Я сделал то, что велит мой долг. И совершенно верно, лейтенант Шоу, в аналогичных обстоятельствах я снова поступил бы так же. В этом заключается долг командира.

Наступила тишина. Её нарушила Эрил, обратившаяся к Стоуну.

– Ваша честь, обвинение не хочет порочить этого человека. Но я вынуждена просить суд просмотреть визуальную запись из компьютерного судового журнала "Энтерпрайза".

– Поставьте запись.

Главный экран засветился и ожил. Когда запись закончилась, Эрил Шоу сказала почти грустно:

– Прошу суд обратить внимание на момент, на котором остановлена запись: на экране ясно видно, что палец обвиняемого нажимает на кнопку сброса. Индикатор состояния на корабле указывает: КРАСНАЯ ТРЕВОГА. Не двойная красная – просто красная. Когда гондола, в которой находился офицер Финни, была сброшена, чрезвычайной ситуации ещё не было.