– Извините, я должен идти, – сказал Роб. – До скорой встречи, надеюсь. – Он шутливо улыбнулся Аманде и поспешил на съемочную площадку.

Раздался громкий звонок, возвещавший о начале репетиции.

– Мне, наверное, лучше уйти, – прошептала Аманда Джованни.

От него тоже не ускользнуло, как Роб смотрел на нее. Ему нравился Роб, но он не заблуждался насчет его отношений с женским полом.

– Все в порядке, я могу сама найти выход, – сказала Аманда, когда Джованни направился провожать ее.

– Ты уверена? Так ты не забудешь насчет Софии, а? Скажи им, что она очень хорошая девушка, – рассмеялся он и помахал ей на прощание.

Аманда терпеть не могла, когда ей напоминали о том, кем она работает; но это ведь временно, уговаривала она себя, взбираясь на свой мопед. Ее планы начинали осуществляться. Это будет неизъяснимое удовольствие – соблазнить Роба Фентона.

Тони Снеллер был журналистом. Журналистом, которого Роб окрестил бы помоечником. Тони зарабатывал на чужих горестях, копаясь в трагедиях чужих судеб, расписывая их в своих статейках и вынося на всеобщее обсуждение. Может, и не таким уж мерзким будет на самом деле сексуальный скандал, не так ужасна катастрофа, но Снеллер все исказит, приукрасит, доведет до уровня сенсации – таковы были правила его грязной игры.

Именно Снеллер и ожидал сейчас Леони в одном из самых изысканных ресторанов Рима "Ла Калландра". Впервые в Риме, Снеллер так и остался равнодушным к прелестям вечного города; его красота и история ровным счетом ничего не значили для него. К тому же его отягощенный излишним весом организм плохо переносил одуряющую жару – Снеллер страшно потел, – не спасал даже кондиционер, работавший в ресторане.

Задание, которое он получил от редактора, было предельно лаконичным: "Покопайся как следует в Леони О'Брайен и Робе Фентоне".

– С какой стороны зайти?

– Не будь кретином. У нее большие сиськи, и живет она с красавчиком, который ей в сыновья годится. Ты можешь представить себя в роли любовника собственной матери?

Снеллер содрогнулся. С собственной женой-то переспать – и то для него была мука; крайне редко снисходил он до этого и жаловал свою близость как величайшую милость. Жена не отличалась хрупким телосложением и со спины скорее напоминала задок автобуса девяносто третьего маршрута, но Тони не прельщала перспектива ухаживать за собой самому. Он уже испытал все прелести самообслуживания – когда впервые пробовал себя в журналистике, практикуясь в "Саут Лондон бьюгл". Стало невмоготу терпеть грязную посуду и все разрастающуюся кипу грязной одежды. А монодиета из жареной фасоли с убийственными индийскими приправами нанесла сокрушительный удар по его внутренностям. Тони огляделся вокруг и нашел свою Мэри, которая часть дня работала в местной прачечной, привязанная к матери-инвалиду, которую могла оставить одну лишь на несколько часов – только чтобы успеть заработать хоть немного денег в качестве прибавки к вдовьей пенсии и пособию по инвалидности, которые полагались матери.

И все же интервью с Леони стоило того, чтобы промучиться неделю в Риме. Он так давно мечтал об этом. Раньше она категорически отказывалась иметь дело с ним и его газетой, но на этот раз они с редактором прибегли к уловке. К мисс О'Брайен обратились якобы из иллюстрированного воскресного журнала с просьбой дать интервью в связи с ее новой ролью – ролью режиссера. Интервьюером обещали прислать Джастина Гамильтона-Брауна – самого популярного в журналистских кругах писателя, который недавно возвратился из Голливуда с блестящим материалом о Гленне Клоузе. Просили разрешения также и на публикацию ряда снимков. Идея сработала блестяще, но Тони начинал чувствовать себя неуютно. Одно дело – договориться о встрече, но как отреагирует Леони, увидев его, Тони, вместо обещанного Гамильтона-Брауна? Он был наслышан о темпераменте Леони и вовсе не жаждал испытать его на собственной шкуре. Чтобы успокоить нервы, он заказал еще водки.

Ее принесли одновременно с появлением Леони – холодной и элегантной в бледно-голубом льняном костюме. Тони поднялся на нетвердых ногах, чтобы поприветствовать ее, опасливо ожидая, пока она подойдет к его столику в темном углу ресторана. Любопытные посетители закрутили головами, наблюдая за Леони.

– Мисс О'Брайен, – приветствовал ее Снеллер самым любезным тоном.

Официант, склонив голову, отодвинул для нее стул и ждал, пока она сядет. Леони остановилась у столика и гневно уставилась на Снеллера.

– Вы не Джастин Гамильтон-Браун. Вы Снеллер, так ведь? Из "Глоуб"? – Имена и названия слетали с ее губ как оскорбления.

– Я временно прикреплен к "Кроникл", – поспешил вставить Снеллер, – вы ведь знаете, что мы входим в одну группу. – На Леони его слова, казалось, не произвели никакого впечатления. – Сожалею об этой путанице, – продолжал Снеллер, – я знаю, вы ожидали увидеть Джастина, но он задерживается в Индии, и редактор послал меня, чтобы я провел кое-какую подготовительную работу. – Его объяснения, и он это знал, выглядели неуклюжими. Грубые манеры Леони повергли его в величайшее смятение.

– Понятно, – сказала она, неохотно присаживаясь к столику.

Официант вновь поклонился, и Леони заказала минеральной воды.

– Почему со мной никто не связался предварительно? – спросила она, строго глядя на Снеллера.

Тони глотнул водки для храбрости.

– "Кроникл" очень заинтересован в этом материале. Зная, какой напряженный у вас распорядок, они подумали, что будет удобнее, если мы сначала сделаем серию снимков и, чтобы не слишком вас беспокоить, выясним, какие вопросы вы бы хотели затронуть в будущем интервью. Потом, если Джастин будет еще занят, он сможет провести это интервью по телефону, а я заранее подготовлю ему перечень тем. И тогда уже в первое воскресенье будущего месяца мы сможем все опубликовать. – Он сделал еще глоток.

– Меня не устраивает интервью по телефону, – сказала Леони. – Ничего хорошего из этого не получается. Я не возражаю сделать несколько фотографий – пусть даже и на этой неделе, но что касается интервью… Я всегда считала, что стиль Гамильтона-Брауна – это беседа по душам, один на один.

– Да, обычно это так и происходит. – Тони нервно ослабил узел галстука. – Но в случае с этим материалом очень поджимают сроки.

– А почему нельзя перенести на следующий месяц?

– Джастин уже завязан на интервью с премьер-министром. – Впервые в жизни Тони говорил правду.

Леони невольно поддалась натиску, и Тони продолжал, воспользовавшись благоприятным моментом:

– Видите ли, каждый месяц мы стараемся представить новое лицо: актера, политика, модельера, писателя, филантропа, ну и так далее, вы сами знаете.

Леони несколько смягчилась.

– Да, я понимаю. Спасибо, – поблагодарила она официанта, который принес ее воду и вручил обоим меню. Она мельком взглянула на список блюд. – Я сегодня ужинаю в ресторане, так что сейчас съем что-нибудь очень легкое.

– С мистером Фентоном? – спросил Тони; его охотничий инстинкт взял верх над осторожностью.

Леони сурово посмотрела на него, вновь насторожившись. Вопрос она оставила без внимания.

– Я возьму салат "моззарелла". А вы? – вежливо поинтересовалась она.

Тони уже казнил себя за оплошность. Не надо было действовать так грубо.

– О, лазань[4], пожалуй, и немного чесночного хлеба.

Леони стало понятно, почему он в такой жуткой форме.

– А что вы возьмете на закуску, мисс О'Брайен? Можно мне называть вас Леони? – спросил он.

И вновь его вопрос остался без ответа.

– С меня хватит салата, благодарю вас.

– Вот, оказывается, как вам удается сохранять великолепную фигуру, – весело продолжил Тони, игнорируя ее высокомерный тон.

– Возможно, – сказала Леони.

Когда официант принял заказ, Леони стала изучать своего собеседника. Почему он ей так неприятен? В конце концов, он ведь достаточно опрятен, правда, запах лосьона после бритья уж очень бил в нос; костюм на нем был дорогой, хотя несколько не по фигуре. Но была в нем изначально какая-то червоточинка. Да и лицо у него было какое-то пятнистое и опухшее – типичное лицо алкоголика, а ведь ему, скорее всего, не больше сорока.