Лили знала, что ей надо войти в дом и перекусить, чтобы собраться с силами и быть готовой к встрече с отцом, когда тот вернется из офиса. Вместо этого она сидела на песчаной дюне и смотрела на лунную дорожку на волнах, которые, казалось, отступают в море только затем, чтобы накатить на берег с новой силой, методично отвоевывая себе еще один кусочек суши. Позади нее струился свет на аккуратно подстриженную лужайку из трехэтажного особняка отца. Шикарный дом в испанском стиле свидетельствовал о немалом богатстве Чарлза Фонтейна.

Несколько часов назад она вошла в дом, отперев дверь своим старым ключом. В холле ее ждала записка от миссис Мэнсон, домоправительницы, в которой сообщалось, что ее отец задерживается в офисе и к ужину не вернется. Лили охватило чувство вины за то облегчение, которое она испытала, узнав, что встреча с отцом откладывается. Однако почти сразу кольнула боль: не много же она значит для отца, который не потрудился встретить ее даже дома!

Десяти лет словно и не бывало. День, когда она рыдала в подушку и пообещала себе, что не вернется домой после того, как отец отослал ее в Окленд, снова возник в памяти. Для всех она уехала, чтобы поступить в университет. Только отец знал истинную причину. Он чувствовал себя опозоренным ею.

Лили тогда было все равно. В голове стучала мысль: Джек – предатель, деньги значат для него больше, чем ее любовь.

И вот она дома. Для многих людей дом – это место, где можно найти понимание и утешение, невзирая ни на что. Для многих, но не для нее.

Как Лили ни старалась простить отца за годы своей «добровольной» ссылки, она так и не смогла примириться с тем, что для отца она – собственность, проблемы с которой можно уладить с помощью денег. Хотя Лили и допускала, что Чарлз Фонтейн мог с удовольствием поговорить об ее успехах в модельном бизнесе за ужином с каким-нибудь деловым партнером, но остальное время он, скорее всего, о ней и не вспоминал.

В детстве Чарлз Фонтейн олицетворял для нее все, во что она верила. Да, отец был суров и упрям, но он всегда был с ней после развода, в отличие от матери, которая просто вычеркнула дочь из своей жизни, посвятив себя новой семье. Лили тогда было четыре года.

Отец был ее опорой. До тех пор, пока Лили не начала взрослеть и не осмелилась бросить ему вызов, начав встречаться с Джеком. Его ярость легко заставила ее обратить свою веру на Джека, который в конце концов тоже ее предал…

Лили понимала, что напрасно теряет время, сидя на берегу сырой ночью и размышляя о прошлом, но все не могла уйти с пляжа. Ведь это одно из немногих мест, с которым у нее были связаны счастливые воспоминания. Наконец, сделав над собой усилие, Лили решительно поднялась.

Стоя под горячим душем, молодая женщина запрокинула голову и позволила сильным струям воды барабанить по лицу. Как же она устала!.. С того момента, как ее бухгалтер сообщил, что деньги которые она рискнула вложить в акции, пошли прахом, она потеряла сон. Подобное вложение капитала казалось таким надежным! Лили верила, что это станет бесспорной гарантией ее финансовой безопасности, поэтому вложила почти все свои средства.

Во время болезни Лили ее сбережения подтаяли, и молодой женщине стало не по средствам посещать места, где она раньше бывала, чтобы поддерживать к себе интерес как к модели. Перед ней замаячила угроза остаться безработной. Чтобы вернуться в мир моды, Лили решила придумать себе новый имидж. Но лишь однажды появившись в образе «тусовочной девицы», она определила свою судьбу. Ее работодатели посчитали, что это несовместимо с элегантностью их дома моды, и контракт с ней продлевать не стали. Лили ничего не оставалось, как вернуться в отцовский дом.

Намыливая себя гелем для душа, Лили коснулась живота. Ее пальцы нащупали едва заметные шрамы. Боль пронзила все ее существо, и тихий стон сорвался с губ. Такое иногда с ней случалось, стоило ей вспомнить о своем мертворожденном сыне. Но эта потеря была ничто в сравнении с болью, которую причинил ей Джек, отвергнув их обоих.

Лили закрыла глаза, борясь со слезами. Она справится с этим, как справлялась уже много раз. Для всего мира она должна быть Лили Фонтейн, экс-моделью и очаровательной спутницей богатых и знаменитых мужчин на вечеринках.

Душ только частично помог снять усталость. Она бодрствовала, пока длился полет из Лос-Анджелеса, к тому же их рейс опоздал. Обернувшись полотенцем, Лили вышла из ванной. Отец еще не вернулся. Похоже, он не очень-то рад возвращению своей единственной дочери.

Громкий стук в дверь заставил ее вздрогнуть. Лили бросила полотенце, надела первый попавшийся розовый шелковый халатик и, затягивая его на ходу, метнулась к двери. Быстрый взгляд на часы убедил ее, что время для визита, кто бы это ни был, довольно позднее. Тем не менее она придала лицу приветливое выражение и без боязни распахнула дверь – Уанмата был мирным городком.

– Лили Фонтейн собственной персоной.

Улыбка сошла с лица молодой женщины.

– Что тебе нужно?

Голос Лили звучал прохладно, под стать ночному воздуху, обдувавшему ее голые ноги.

– Замерзнешь. – Джек зашел внутрь, вынуждая ее отступить.

Лили ощущала его преимущество еще на бензозаправочной станции, а ведь тогда она была одета! Но сейчас, когда тело прикрывал лишь тонкий халат, она чувствовала себя особенно уязвимой.

Он же был великолепен. Безупречная белая рубашка, угольно-серый костюм и шелковый галстук темно-золотистого цвета лишь подчеркивали ровность его загара. Кожа Джека всегда равномерно темнела на солнце, и когда-то Лили могла любоваться его телом, цветом напоминавшим загустевшую карамель, часами. На кончиках пальцев вдруг ожило воспоминание о его коже, и Лили страстно захотелось протянуть руку и коснуться его. Она затянула халат потуже не выпуская пояс из рук.

Джек закрыл дверь, и в ту же секунду огромный холл словно уменьшился в размерах.

– Не собираешься меня пригласить?

Лили охватило раздражение. У нее не было ни настроения, ни сил играть роль радушной хозяйки.

– Джек, может, ты нанесешь мне визит в другой день? Рейс из Лос-Анджелеса задержали, а дорога из Окленда меня абсолютно вымотала. У меня глаза закрываются сами собой.

Палец Джека коснулся ее осунувшегося лица. Лили пришлось приложить немало сил, чтобы не растаять от этого прикосновения. На мгновение в его глазах что-то вспыхнуло и погасло.

– Я не задержу тебя.

Он убрал руку и прошел к задней части дома, где находилась кухня. Лили была так ошеломлена, что не успела его остановить и неохотно последовала за ним.

– Раз уж ты здесь, кофе будешь? – оказавшись на кухне, спросила она.

– Не откажусь. Без молока.

По крайней мере в этом он не изменился, подумала Лили, доставая чашки. Она была удивлена и чувствовала смутное беспокойство. И чего ради, спрашивается, Джек притащился сюда на ночь глядя, если упорно продолжает хранить молчание?

– Так зачем ты пришел, Джек?

В тишине кухни ее вопрос прозвучал неожиданно резко.

Джек посмотрел на нее, и его губы искривила загадочная улыбка. Он небрежно расстегнул пиджак, позволяя его лацканам распахнуться и открыть широкую грудь.

На Лили невольно нахлынули воспоминания. Ее пальцы, погруженные в темную поросль волос на его груди… Ее губы, скользящие по его телу… Тепло и вкус его кожи…

Дыхание у нее сбилось, во рту пересохло. С большим трудом ей удалось взять свои эмоции под некоторый контроль. Должно быть, я устала больше, чем предполагала, указала себе Лили. Джек больше не имеет над ней той власти, что прежде. Она отдала годы, чтобы забыть о нем, научилась чувствовать себя как рыба в воде в обществе самых разных людей. Так почему несколько воспоминаний юности заставляют ее тело вспыхивать, как лампочка?

Джек направился к ней. Лили не сводила глаз с его решительного лица. На дрожащих ногах она сделала шаг назад. Он остановился всего в нескольких дюймах от нее, от него исходил жар и слабый запах одеколона после бритья. Запах пряностей и свежих цитрусов защекотал ноздри. Лили резко втянула в себя воздух, пытаясь справиться с охватившим ее волнением.