Но в дверях ее остановил голос Мэтта:

– В какой комнате ты устроилась?

– Я… в игровой комнате. Там прекрасный диван, очень удобный… Если вы не против, – запоздало произнесла она. От его взгляда странный холодок пробежал по ее спине.

– Хорошо, завтра мы что-нибудь придумаем.

Мари восприняла эти слова как разрешение удалиться и поспешно ретировалась, размышляя по дороге, что он имел в виду. Ну конечно! Ему нужно еще найти экономку на время отсутствия Терезы, а это вовсе не такая легкая задача, как может показаться на первый взгляд.

Мари улеглась на «очень удобный» диван, где она могла лежать, только свернувшись калачиком, и накрылась пледом. Но сон не шел к ней, и она напрасно пыталась считать овечек, слонов и прочую живность. Она просто лежала, и ее мысли текли, перебирая события этого дня, самым впечатляющим из которых явилась неожиданно пробудившаяся заинтересованность Мэтта к своему племяннику. Она могла только молиться, чтобы это не было ее самообманом, ведь она так мечтала об этой минуте ради мальчика…

Только под утро она погрузилась в тяжелую дрему, совсем не освежившую ее. Проснувшись уже через пару часов, Мари пробралась на кухню, чтобы найти что-нибудь от головной боли.

– Ты всегда так рано поднимаешься? – Донован вошел на кухню, свеженький как огурчик.

– Да. – Она решила не вдаваться в подробности. К тому же в этот момент она нашла упаковку аспирина и могла благополучно сбежать.

– Если тебе не очень трудно, свари, пожалуйста, кофе.

Как можно устоять перед такой вежливостью!

– Конечно. Но, может, вы хотите позавтракать?

– Бекон и глазунью. А кофе покрепче.

– Хорошо. Я принесу в столовую.

– Утром я всегда ем на кухне, – заявил он и уселся за стол.

Зачем тогда вам такой огромный дом? – мысленно спросила его Мари, принимаясь за готовку. При вашей скромности вполне достаточно трех комнат, которыми вы постоянно пользуетесь: кабинет, кухня и спальня… И никакой прислуги, только готовящая еду заботливая жена! Последняя фраза всплыла неизвестно откуда, и Мари чуть не застонала, потому что ее пострадавшее от бессонной ночи воображение нарисовало в этой роли ее саму. Появление Лео спасло ее от приступа самобичевания. Сначала, увидев Мэтта, он замер в дверях. Его взгляд метнулся с невозмутимой Мари на еще более невозмутимого Донована. Потом он поздоровался с обоими и вошел на кухню.

– Лео, ты будешь завтракать? – как можно непринужденнее поинтересовалась Мари.

Лео проинформировал ее о своих кулинарных пристрастиях, полностью совпадавших с вкусом Донована, и присел за стол рядом с Мэттом. Они начали беседовать. Кажется, Мэтт спросил, как прошла его поездка. Лео что-то ответил, и Мари перестала прислушиваться к их разговору. Она лишь мимоходом изумилась, видя взаимно уважительные, почти дружеские отношения мужчин. Впрочем, и с Терезой Мэтт обращался вовсе не как с прислугой, а как с членом семьи, вроде престарелой тетушки, ведущей хозяйство.

Покончив с завтраком для мужчин, она направилась будить Ника. К ее удивлению, мальчик уже не спал, а был полностью одетым. Она кинула взгляд на аккуратно заправленную постель и чинно сидевшего воспитанника. Правда, справедливости ради стоит сказать, что при появлении Мари он тут же оживился. Когда они вместе спустились на кухню, там уже никого не было. Для Ника она испекла оладьи, поставила джем и апельсиновый сок. Когда Лео повез мальчика в школу, Мари прибралась на кухне. До приезда Ника дел пока не предвиделось, и она решила проведать Терезу.

В регистратуре ей назвали номер палаты, и Мари отправилась на нужный этаж. Она постучала, но ответом было молчание: И тогда Мари осторожно приоткрыла дверь. Палата была пуста. Может, та молоденькая медсестра ошиблась? Она развернулась, чтобы выйти, и сразу же налетела на входящего мужчину. От неожиданности она охнула и, вскинув глаза, смутилась. Это был Мэтт.

– Что ты здесь делаешь?

– Я… я пришла проведать Терезу, но, наверное, медсестра внизу перепутала номер палаты, потому что эта пуста…

Говоря это, она попыталась освободиться от его хватки, но Мэтт мягко, но неуклонно втолкнул ее в пустующую палату и закрыл за собой дверь. Мари отступила на шаг. Глядя в озабоченное лицо Мэтта, она неожиданно испытала приступ страха.

– Тереза? С ней все в порядке?

– Пятнадцать минут назад ее увезли на операцию.

– Но что с ней?

– Камни в почках, и, по-моему, ее дела не слишком хороши, – угрюмо проговорил он.

Мари изо всех сил сжала пальцы, пытаясь справиться с подступающей паникой. Не хочет же он сказать, что у Терезы нет шансов?

– Но что произошло?

Мэтт перевел взгляд на ее лицо, и она увидела в его глазах беспокойство. Одного этого хватило, чтобы ее паника усилилась многократно.

– Операция достаточно сложная, а у Терезы слабое сердце… и возраст. Кроме того, любое оперативное вмешательство чревато непредсказуемыми последствиями…

Эти ужасные слова нарисовали перед ее глазами несколько картинок, столь мрачных, что слезы навернулись на глаза.

– Присядь, – рука Мэтта легла на ее плечо и заставила опуститься на жесткий стул, – мне нужно с тобой поговорить…

– Это еще не все?

– Нет, про Терезу я рассказал все. Перед тем как ее увезли на операцию, я разговаривал с ней. Тереза хочет, чтобы ты пожила в доме и последила за всем в ее отсутствие.

Это предложение показалось ей столь вопиюще несуразным, что Мари остолбенела.

– Но я не могу! – воскликнула она. – Я не имею ни малейшего представления о том, как вести ваш дом…

– Все не так страшно, как ты думаешь. В помощь я найму приходящую прислугу, которая будет заниматься уборкой. На тебе будет только приготовление еды для домочадцев. Вчера и сегодня у тебя неплохо получилось. Конечно, это дополнительная нагрузка, но она щедро будет оплачена… – быстро добавил он, заметив, что она пытается возразить.

– Дело совсем не в этом… Просто я не могу… – Она старалась говорить как можно тверже и увереннее, но на деле получалось как раз наоборот. – То есть считаю, что нет никакой необходимости в моем постоянном присутствии. Я буду приходить очень рано и уходить поздно, после того как Ник уснет…

Тут она замолчала, потому что глаза Мэтта странно вспыхнули.

– Если Тереза просила тебя пожить в доме, значит, у нее имелись на то основания. Это ее личная просьба.

Да, он очень хорошо уяснил, как воздействовать на нее! Но она не настолько сумасшедшая, чтобы решиться на это предложение. Мари встала, почувствовав в душе холодок внезапного и непонятного страха. И это заставило ее ответить резче, чем она хотела:

– Нет.

Он отвернулся, глядя в окно, а Мари неожиданно почувствовала угрызения совести из-за своего грубого отказа, но отступать было поздно.

– Хорошо, – проговорил он наконец. – Заставить тебя я не могу.

Она повернулась, чтобы уйти.

– Лео отвезет тебя, – сказал Мэтт ей в спину, но Мари даже не повернулась, спеша оставить его и избавиться от чувства неловкости.

Почему она чувствовала себя предательницей? Выходя из палаты, на пороге она оглянулась. Мэтт продолжал глядеть в окно. И снова он показался ей очень одиноким. Она поспешно закрыла дверь.

Весь день у нее было подавленное состояние, и, хотя она изо всех сил пыталась справиться со своими чувствами и расшевелить притихшего Ника, ее усилия пропали даром. Ник грустил. И даже дом, казалось, пропитался этой грустью. Мари несколько раз ловила себя на том, что застывает, глядя в стену и размышляя, как дела у Терезы и правильно ли она поступила, отказавшись выполнить ее просьбу. А когда в комнату вошел хмурый Лео, она поняла, что что-то случилось. Медленно поднявшись, она не сводила с него встревоженных глаз.

– Звонил мистер Донован. Операция прошла не очень хорошо…

– Что с Терезой?

– Мари, я не знаю подробностей.

Она вдруг услышала тяжкий всхлип и быстро обернулась: Ник плакал, закрыв лицо ладошками. Мари обняла его и прижала к себе.