Джексом обвел взглядом зал, пытаясь прикинуть, какая доля собравшихся в полной мере усвоила сообщение Вансора. С одной стороны, многие из этих людей своими глазами наблюдали движение звезд, подмечая все изменения — ночь за ночью, месяц за месяцем, — с тем, чтобы величавое коловращение ночных небес в конце концов перелилось в премудрые чертежи и отточенные формулы Вансора. С другой стороны, всех их привела сюда именно жажда новых идей. А вот те, на кого в самом деле следовало бы повлиять, — те как раз ничего слушать и не желали. Как, например, та часть Древних, что жила в изгнании на Южном континенте…

Вообще-то Джексом подозревал, что за происходившим на Южном континенте велось осторожное наблюдение. Н’тон как-то обронил замечание, косвенным образом относившееся к Южному холду. Ученикам давали смотреть весьма детальную карту земель вокруг этого холда и сопредельных территорий: судя по карте, неизведанный континент простирался в глубь южных морей куда дальше, чем кто-либо мог предположить каких-нибудь пять Оборотов назад. А сам Робинтон однажды в разговоре с Лайтолом обмолвился кое о чем, из чего Джексом сделал вывод: Мастер арфистов сам был на юге, и притом недавно. Иногда Джексом задумывался, знают ли изгнанники-Древние о том, что делается теперь в Северном Перне. Есть же изменения, которые не могут игнорировать даже самые твердолобые люди. Взять хоть разросшиеся леса, так раздражавшие Древних. Этим лесам теперь ничто не грозило — их защищали личинки, живущие в земле и способные пожирать упавшие Нити. Личинки, с которыми столько лет боролись земледельцы, ошибочно видя в них вредителей, а не благословенных спасителей, заботливо выведенных предками…

Размышления Джексома были прерваны хлопаньем ладоней и топотом ног. Он торопливо захлопал вместе со всеми, пытаясь сообразить, не пропустил ли он мимо ушей чего-нибудь важного. Надо будет позже спросить у Менолли: уж она-то помнила все.

Овации длились долго, так долго, что Вансор залился румянцем от радости и смущения. Наконец поднялся Фандарел и раскинул огромные руки, требуя тишины. Но едва он открыл рот, как вскочил один из наблюдателей от холда Иста и потребовал, чтобы Вансор разъяснил аномалию — неподвижное положение в небесах трех звезд, известных как Сестры Рассвета. Вансор не успел ответить: кто-то уже кричал, что никакой аномалии на самом деле нет. Завязался жаркий спор…

— Я вот прикидываю — а не смотаться ли в будущее по Вансоровым выкладкам, — сказал Ф'лессан.

— Ну никакого соображения у тебя, Ф'лессан, — первой ответила язвительная Миррим. — И как это, интересно, ты намерен отправиться в будущее? Почем тебе знать, что тогда будет происходить? Кончится тем, что ты окажешься внутри скалы или посреди толпы людей. Или по уши в Нитях, тоже не лучше! Даже прошлое очень опасно, хоть мы и знаем, когда что случилось и кто где был. И то, чуть не досмотришь, дел можно наделать. Забудь-ка лучше об этом, Ф'лессан!

— А кроме того, если рассуждать логически, делается ясно, что толку от этого никакого не будет, — наставительно изрек Бенелек.

— И все же это было бы занятно, — стоял на своем Ф'лессан. — Например, можно было бы вызнать, что там на уме у Древних. Кстати, по мнению Ф'лара, они явно что-то затевают. Он говорит — что-то они подозрительно притихли там у себя…

— Закрой рот, Ф'лессан. Это дело касается только Вейра! — резко оборвала его Миррим и встревоженно огляделась: не привлекло ли неосторожное замечание юноши внимания старших.

— «Общайтесь! Обменивайтесь мнениями!» — продекламировал в ответ Ф'лессан одно из любимейших изречений Робинтона.

— Общаться — не значит сплетничать, — сказал Джексом.

Ф'лессан смерил товарища своих детских игр долгим оценивающим взглядом…

— Ты знаешь, — сказал он, — поначалу я думал: ну до чего хорошая штука, эта школа. А вот теперь мне начинает казаться, что она превратила всех нас в пустозвонов. В этаких мыслителей, которые только думают да говорят, думают да говорят, а делать ничего не делают! — И с видом отвращения он поднял глаза к потолку. — Которые всякое дело готовы утопить в рассуждениях и заговорить насмерть. Ну вот спрашивается: что мы все делаем? Ничего! По счастью, хотя бы я сперва действую, а потом уже размышляю, когда мы сражаемся с Нитями… — И Ф'лессан раздраженно повернулся к ним спиной, но тут же, веселея, объявил: — Эгей, еду несут!

И стал пробираться сквозь толпу к дверям, из которых по направлению к большому столу из рук в руки плыли нагруженные подносы.

Джексом знал, что слова Ф'лессана ни к кому в отдельности не относились, но замечание насчет Нитей больно разбередило его душевные раны…

— Уж этот Ф'лессан, — на ухо Джексому сказала Менолли. — Готов прыгнуть выше головы, чтобы только не отстать от родителей., — Ив синих, как море, глазах девушки заплескался смех. — Нет, правда, об этом стоило бы спеть! — И вздохнула: — Увы, он не Ф'лар и не Лесса, так что вожаком ему не бывать. Но храбрец, каких мало, и сердце у него золотое-. Ладно! Пошли поможем разносить еду!

— Действительно, давай что-нибудь делать, — хмыкнул Джексом, и Менолли понимающе улыбнулась. «Наверное, обе точки зрения имеют право на жизнь, — решил юный владетель, принимая у какой-то женщины тяжелый поднос с дымящимися мясными колбасками. — Надо будет хорошенько об этом поразмыслить…»

Кухня Главной мастерской кузнецов не ударила лицом в грязь: сочные мясные колбаски соседствовали с горячими рыбными шариками и бутербродами, увенчанными знаменитым сыром, которым славились фермы Плоскогорья. Напоследок в двух больших котлах внесли свежий кла.

Старшие владетели и Мастера держались с Джексомом вежливо и сердечно, заботливо спрашивали о здоровье Рута и Лайтола. Но Джексом заметил: охотно обмениваясь с ним шутками, они тем не менее упорно не желали обсуждать теорию Вансора. «Наверное, — подумал он не без цинизма, — они просто не поняли, о чем говорил Вансор, и не хотят обнаруживать свое невежество перед юнцом вроде меня! — Джексон вздохнул. — И когда только они сочтут меня равным себе?..»

— Джексом, хватит дуться. — Ф'лессан схватил его за рукав. — Иди сюда, я кое-что тебе покажу!

Полагая свой долг исполненным, Джексом опустил поднос на стол и следом за другом вышел наружу. Дурашливо улыбаясь, Ф'лессан зашагал через двор. Потом остановился и указал на крышу Мастерской.

Зал кузнецов был обширным строением с крутой, прихотливо выведенной шиферной кровлей. Серый шифер, впрочем, был покрыт многоцветным, шевелящимся, щебечущим живым ковром: огромная стая огненных ящериц чирикала, гудела, попискивала и жужжала, явно занятая серьезной беседой. Джексом не удержался от смеха — в самом деле, пародия на обсуждение, проходившее внутри, была уморительная.

— Вряд ли все эти ящерицы явились вместе с гостями, — сказал он подошедшей Менолли. — Или, может быть, вы раздобыли еще кладку-другую?

Смеясь и утирая выступившие слезы, Менолли заявила, что она тут решительно ни при чем.

— У меня только десять, и те часто улетают по своим делам, иногда даже на несколько дней. Я думаю, моих тут не более двух, не считая Красули, моей королевы. Она меня никуда одну не пускает! А вообще-то, — и девушка посерьезнела, — они, кажется, превращаются в проблему. Нет, я не о моих — своих-то я приучила вести себя прилично. Но эти… — И она кивнула в сторону живого ковра. — Я к тому, что файры — ужасные сплетники. И я думаю, что большинство из сидящих там на крыше не имеет никакого отношения к гостям. Их привлекли драконы, в особенности твой Рут.

— Куда бы ни прилетели мы с Рутом, там сразу же собирается стая не меньше, — нахмурился Джексом.

Менолли посмотрела на край долины, где рядом с тремя другими драконами грелся на солнышке Рут. Рута окружала обычная свита — целое Крыло, если не два, огненных ящериц.

— Он не возражает? — спросила Менолли.

— Нет, — улыбнулся Джексом, готовый простить другу любую причуду. — По-моему, ему даже нравится. Они его развлекают, когда я куда-нибудь ухожу по делам. Он говорит, у них на уме всегда полно удивительных и занятных картин. Он любит смотреть. Иногда, правда, они ему надоедают. Он говорит, порой они очень уж увлекаются.