— Бабушка, милая, а ты хорошо подумала… по поводу этого брака?

— Основательно — я знаю Филипа как-никак тридцать пять лет.

— Вот это-то и удивляет меня: почему теперь?

— Кто знает — почему теперь? — вздохнула Рут. — Но инфаркт мой сыграл тут немалую роль.

— И моя потеря жены — тоже, — добавил Филип.

Мэт плюхнулся в шезлонг в тени веранды, тихо бормоча что-то себе под нос.

— Да что ты, бабушка, что ты говоришь?

Инфаркт, выходит, дал тебе новые надежды?! — Кейла понимала уже безнадежность этой странной дискуссии.

— Безусловно, девочка. Надо жить сегодняшним днем. Теперь это моя философия.

— Звучит, конечно, заманчиво. Но если б мы все измеряли одним днем, бабушка, боюсь, печальный конец ожидал бы нашу цивилизацию.

Кто станет, например, выкладываться на работе или там… ну, приносить жертвы во имя будущего и все такое?

— Да я не о том, милая, — ответственность необходима. Но только пусть ничто не мешает нам открыть сердца навстречу тому, что делает нас счастливыми.

— «Счастливыми»… Представляешь, сколько счастья доставила ты моему отцу, когда исчезла на прошлой неделе?

— О, твой отец…

— Но он и твой сын. Ты о нем не подумала?

Он так расстроен всем этим.

— У нас не было выбора, Кейла. — Филип обнял Рут за плечи.

Кейла с ненавистью смотрела на его руку и дрожала от негодования.

— Ллойд превратил мой дом в тюрьму, — жаловалась между тем Рут. — В больнице, в тяжелейшем состоянии, я подписала документ, который давал ему право принимать за меня решения. Вполне все правильно. Но мне и в голову не приходило, что сын будет продолжать в том же духе, когда я вернулась домой.

— И что же он делал? — Кейла помрачнела.

— Для начала уволил моего повара и нанял этого ид… диетолога. Оговорка и сама интонация Рут не оставляли никаких сомнений относительно того, что она думала о кулинарном искусстве диетолога. — Потом еще прикрепил ко мне компаньонку — она изводила меня своей глупостью. Перестал говорить со мной о заводе, приходилось окольными путями узнавать, что там происходит. Даже водительское удостоверение у меня отобрал.

— Он так и поступал, Кейла, все правда. Обращался с Рут как с полностью недееспособным человеком, — подтвердил Филип.

— Мой отец делал все только во имя ее здоровья. — «Не то что вы», говорил ее хмурый взгляд.

Рут и Филип снова обменялись многозначительными взглядами. «Черт побери! — подумала Кейла. — Всякий раз, когда они это делают, — будто заговор готовят и вот-вот перейдут в наступление».

— Пожалуйста, дорогая, постарайся меня понять. Может, Ллойд и поступал так, заботясь о моем здоровье, но я-то чувствовала себя подавленной, бесполезной — никому не нужной.

И… очень-очень старой.

Кейла никогда еще не слышала, чтобы бабушке изменил голос.

— Филип стал моим освобождением, Кейла, моим избавлением. — Рут с любовью смотрела на импозантного, седовласого мужчину, стоящего рядом с ней.

— Видите ли, сначала я просто наносил Рут визиты вежливости, — вступил в объяснение Филип, так же глядя на Рут. — Но скоро ее общество стало для меня и бесценной радостью, и необходимостью.

— Мы играли в карты, слушали старые записи, разговаривали и смеялись целыми часами, — подхватила Рут с энтузиазмом. — У нас оказалось так много общего, и знаешь, главное, что мы поняли, так это что жизнь продолжается.

— Когда Рут получила разрешение докторов, я приготовился забрать ее.

— К сожалению, чем чаще мы виделись с Филипом, тем сильнее наседал на меня Ллойд.

Начал давить: мол, переведи на него всю собственность Брейтонов. Еще до моей смерти он жаждал получить все мною завещанное. Но последняя капля… ты ведь не в курсе… он предложил переехать мне в дом для престарелых.

Кейла, как несколько минут назад Мэт, резко вскочила и зашагала взад и вперед.

— Я… я этому не верю! Папа не мог бы… никогда он не поместил бы тебя в такой дом!

— Он не мог бы, конечно. Ведь пришлось бы доказать, что я не только физически, но и умственно неполноценная.

У Кейлы вдруг мурашки побежали по коже.

Ей доводилось слышать в тесном семейном кругу, как отец обвинял Рут в умственной неполноценности.

Выражение неприкрытого отчаяния появилось на лице Рут.

— Понимаешь ли, внучка, как больно сознавать, что мысль о доме для престарелых могла прийти в голову сыну?! Более того, Ллойд пытался и меня убедить, что именно там мне и место. — Живые голубые глаза Рут заблестели от выступивших слез. — Знаю, Кейла, я… старая. — Губы ее слегка задрожали. — Но зачем мне без конца напоминать: «Ты уже не такая, как прежде, и дни твои сочтены»? Я и так живу с ощущением этой реальности. Может быть, теперь ты поймешь, почему я уехала из Бостона.

Пусть мне уже немного отпущено — что ж, я хочу получить все из этого немногого.

Опустилась тишина — плотная, густая и темная, как тропическая ночь. Вдруг из темноты размеренно загрохотал возмущенный голос Мэта:

— По-че-му?!

— Что «почему», сын?

— Я могу понять, почему ты держал ваш побег в тайне от Ллойда Брейтона. Но мне ты почему лгал? Ты использовал меня. Надоедал мне с подробностями: бедная Рут так вымотана, ей нужен отдых. А ты жалеешь ее, заботишься о ней — чисто по-дружески. И я помог вам уехать: нашел для вас это место, заказал билеты, сам отвез вас в аэропорт. Все это я делал молча, хотя мне и не нравилось, что Рут использовала твою дружбу. — По взгляду, брошенному на Рут, было ясно, что он думает: «Теперь мои сомнения подтвердились». — Ну и дураком же я был, когда спорил с Ллойдом Брейтоном, считая чудовищной ложью, гнусным заблуждением его заявления о том, почему вы на самом деле уехали. Почему ты не сообщил мне, что вы собираетесь пожениться?

— Прости, Мэтью. — Филип вздохнул. — Но мы подумали: вряд ли тебе было бы легче все перенести, узнай ты раньше.

— И мы не нуждались в дополнительном противодействии, какое уже имели от Ллойда, — добавила Рут.

Мэт посидел-посидел и вдруг осведомился:

— Ну и когда же состоится церемония?

Взгляд Рут смягчился.

— Во вторник. И мы уже говорили: нам хотелось бы, чтобы вы с Кейлой были нашими шафером и фрейлиной. Ведь вы для нас — самые дорогие на свете люди.

Все еще вышагивая взад и вперед, Кейла размышляла, прикусив губу. А Мэт, сидя в тени, схватился руками за голову.

— Вот что я вам скажу. — Филип зажег тонкую сигару и уставился на ее горящий кончик. — Мы согласны отложить церемонию… ну, скажем, до четверга, при условии, что Кейла не будет звонить домой до окончания всех событий. Это даст вам два дня, чтобы подумать и привести веские доводы, почему мы не должны пожениться.

«Невероятно! — твердила себе Кейла. — Абсолютно невероятно!» Кажется, Мэт, свернувшись в своем шезлонге, настроен так же.

— Ну а теперь вы нас извините… — Рут встала и, заметив, что Кейла смотрит на часы, пояснила: — В эти дни я вставала гораздо раньше, чем обычно.

Рука об руку пожилая пара вошла в дом, предоставив Кейле и Мэту сколько угодно вариться в котле противоречивых эмоций и осознавать неизбежное. Так они и делали — минут десять, не меньше… Мэт безмолвно сидел в своем углу, а Кейла, плотно обхватив себя руками, сложенными на груди, уставилась невидящим взором в какую-то лишь ей ведомую точку океана.

— Понимаете, они живут в одной комнате! — прошептала она наконец.

— Я не слепой. Не думаете ли вы, что их ранний уход означает, что они…

Кейла поспешно откликнулась:

— Это из-за самочувствия моей бабушки.

Сейчас ей особенно важен сон и отдых.

— Да-да, конечно…

Наступила такая тишина, что Кейла не сомневалась — Мэту слышно биение ее сердца.

— Итак, что же нам делать? — Мзт выпрыгнул из шезлонга.

— Я… я не знаю.

Он стоял рядом с ней на краю веранды, со сложенными, как и у нее, на груди руками, и поверх темной лужайки смотрел на полосу высоких пальм.

— Хотите прогуляться?

— О, конечно, — почти бессознательно выдохнула Кейла, сама не знавшая, чего ей сейчас хочется.