– Но он никогда не догадается, даже если прочитает «Сочинение». Как вам удалось узнать его? Я специально переделала его в женщину, и никто не понял. Надеюсь, вы не занимались сравнением их ресниц?

Смеяться над дядей Кларенсом было почти непристойно, но все же Пруденс льстило, что кто-то ее понимал, и не осуждал. Она невольно улыбнулась.

– Нет, детали внешности и туалета я опустил, символы также. Если не ошибаюсь, они появились недавно. Лоренс непременно захочет позаимствовать идею, надо соблюдать полную секретность, – предупредил он в знак того, что согласен участвовать в заговоре.

– И уж, конечно, выдаст за свою находку.

– Как только дядя Кларенс изобрел мазок охры под носом, чтобы сделать более рельефной форму, Лоренс тотчас же присвоил его открытие.

– Плагиатор! Если за ним не присматривать, он начнет сажать модели в три четверти профиля, как на портрете Моны Лизы, и требовать, чтобы они так же складывали руки. Я восхищен вашими книгами. Вы настоящий художник слова.

Пруденс вспыхнула от удовольствия.

– Общепризнанным художником являетесь вы, милорд.

– Чепуха. Не пытайтесь мне льстить. Мои поэмы – дешевка, вы это знаете, мисс Мэллоу.

– Я так не думаю. Они просто потрясают. Мне они очень нравятся, я просто обожаю их.

– Не хочу этого слушать, – он погрозил ей пальцем. – Теперь, когда вы получили известность советую быть осторожнее в литературных оценках. Вам придется придержать ваш язычок. У меня есть точные сведения, что мисс Берни была чуть ли не шокирована вашей острой критикой в мой адрес лорд Дэмлер тоже, конечно, обижен. Особенно потому, что все, что высказали, поразительно верно.

– О, но я не…

– Разве вы не собирались послать героиню на луну, потому что я завладел всем земным пространством? Конечно, собирались. У Хетти длинный и острый язык, но она не имеет обыкновения лгать.

– Я… я просто шутила, поймите же.

– Понимаю, теперь, после того, как познакомился с вами. Хочу сказать, что стал лучше понимать вас.

Маркизу хотелось узнать ее еще лучше. Она была непохожа ни на кого из его знакомых.

– Хотелось бы знать, кого вы вывели в «Кошке в саду»?

– Героиня, как вы теперь легко можете догадаться, – это мужчина, ужасно любопытный. Он жил рядом с нами в Кенте. Холостяк в летах – удивительно, что общество относится к ним намного благосклоннее, чем к нам, старым девам, хотя они ничуть не лучше. Когда ко мне кто-нибудь приходил, он всегда подглядывал через забор.

– Так Эмили – это вы. Я даже не подозревал.

Эмили была молодая жизнерадостная героиня романа, обладавшая некоторыми чертами Пруденс.

– Нет, ее я придумала, – пояснила мисс Мэрлоу, вспомнив, что ее героиня почти красавица. – Просто я использовала некоторые реальные факты.

– Я бы так не смог.

– Не сомневаюсь, что вы сами пережили добрую половину приключений, о которых написали. Все испытать было просто невозможно.

– Все они реально происходили, если не со мной, то с кем-то еще. О некоторых я слышал, но в каждом есть элемент вымысла.

Пруденс скептически хмыкнула.

– Из того, что я читала, я поняла, что вы легко мешаете правду с вымыслом.

– Меня приняли за Марвелмана из-за моего имени. Я не планировал делать героя с себя. Вообще я начал сочинять эти поэмы, чтобы одолеть скуку, мучавшую меня вечерами. Когда лишаешься интересной компании или увлекательного занятия, приходится искать замену.

Карета въехала в парк и тут же была замечена. Каждый второй экипаж останавливался, и его пассажир хотел поболтать с Дэмлером.

Маркиз шутил и улыбался собеседникам, и трудно было догадаться, что он умирает от скуки. Этого, однако, нельзя было сказать о Пруденс. Такого дня в ее жизни еще не было. Дэмлер представлял ее титулованным особам, но старался не останавливаться надолго, а, перекинувшись несколькими репликами, ехал дальше.

– Как вам это нравится – чувствовать себя рыбой в аквариуме? – спросил он с обезоруживающей улыбкой, когда смог улучить несколько минут между приветствиями знакомых.

– Очень занятное ощущение. Если всегда повторяется то, что сегодня, удивительно, что вам удается как-то продвигаться по парку вообще.

– Часто бывает еще хуже, – бросил он несколько устало. – Не нужно было приезжать сюда. Нам не дают поговорить. Следовало предположить, что так будет. Поедем лучше за город.

Они выехали на Челси-Роуд и смогли наконец отдохнуть от приветствий и представлений. Молодые люди с удовольствием беседовали о своей работе, о его путешествиях, но очень мало о самой Пруденс. Прощаясь с ней у дверей ее дома после длительной прогулки, лорд Дэмлер сказал:

– В следующий раз поговорим о вас, мисс Мэллоу. Я все время болтал о себе, и так ничего и не узнал о вас. Итак, до завтра?

Пруденс кивнула и вошла в дом, двигаясь как во сне. Дядя Кларенс уже поджидал ее и снова принялся подтрунивать над племянницей.

– Сразу понял, что он к тебе неравнодушен. По глазам его видно – да, да. Нужно запомнить это выражение, попробую передать его в красках. И повязку надо будет убрать. Очень интересный молодой человек, но повязка его портит. Что он тебе говорил?

– Высоко отзывался о ваших портретах, дядя.

– Неужели? Странно, он их никогда не видел, но, наверное, слышал обо мне – при дворе меня знают. Сэр Альфред упомянет о моих символах. Он часто бывает при дворе. Так он хочет познакомиться с моими работами? Ну, что ж, охотно покажу студию, ведь он уже практически член нашей семьи. Когда он придет?

– Думаю, скоро, – ответила Пруденс осторожно.

– Если зайдет, когда я буду в студии, пошли за мной непременно. Сейчас рисую близнецов. Смогу прерваться ненадолго. Или приведи его в мастерскую. Пусть поучится, как нужно позировать.

Кларенс без колебаний произнес последнюю фразу о джентльмене, которого рисовали величайшие художники Европы и который знал позу Моны Лизы не хуже, чем она сама. Пруденс прикусила губу, чтобы не расхохотаться. Раздражавшая ее глупость дяди сейчас вдруг показалась просто забавной, ибо мысленно она считала Дэмлера участником сцены и смотрела на происходящее его глазами.

– Мы не должны возлагать на лорда Дэмлера больших надежд, Кларенс, – предупредила миссис Мэллоу. – С его стороны это просто дань вежливости как писателя по отношению к коллеге.

– Чушь, он влюблен в нее. Я уже сказал миссис Херринг. Она позеленела от зависти. Хочет, чтобы ты зашла к ней с маркизом как-нибудь, Пру, когда у вас возникнет желание.

– Дядя, нельзя говорить такие вещи посторонним. Что, если до него дойдет? Он будет шокирован.

– Ты очень застенчива, дорогая. Такого кавалера, как Дэмлер, надо немного поощрить. При его физическом недостатке он наверняка робеет.

– Что вы имеете в виду? Какой недостаток?

– Глаз, конечно. Но это не должно тебя пугать. Я позабочусь, чтобы потомки никогда не узнали разницу между его здоровым глазом и больным. Какой символ ему больше подойдет?

– Еще не решено, дядя, будете ли вы рисовать его.

– Но я согласился. Никаких проблем. Спроси у него в следующий раз, когда он придет охмурять тебя.

– Он не собирается «охмурять» меня.

– Что за девчонка. Пока не наденет кольца на палец, слова из нее не вытянешь.

Для себя он уже решил вопрос ее замужества, поэтому возражать было бессмысленно. Миссис Херринг была оповещена, в ближайшие два дня эта новость станет достоянием каждого, кого удастся встретить.