— Мы должны тесно сотрудничать с вами в этом вопросе, Говард, — наконец заключил он.

— Есть еще один момент, — осторожно сказал Уайли. — Когда мы с вами были в Гватемале, один из наших агентов находился в Сан-Педро.

— Ну да. Отец Эрнандес.

— Он вел подробные дневники…

Феличи почувствовал, как по спине у него пробежал холодок, но по привычке, выработанной за долгие годы тренировок, он не подал виду.

— Правда? А я думал, что Эрнандес уже много лет на пенсии. Сейчас ему должно быть где-то под девяносто, верно?

— Точнее, за девяносто, но для своего возраста он по-прежнему очень энергичен, по крайней мере был, когда его в последний раз видели неподалеку от озера Атитлан. Три года назад он исчез вместе со своими дневниками, как мы думаем — в Перу. Очевидно, кто-то предупредил его, что ему угрожают некие враги.

— А вам известно, что содержится в этих дневниках?

— Точно это не известно никому. Но я склонен полагать, что он записал там существенную часть информации о пропавшем Кодексе.

— Значит, если мы разыщем эти дневники, они могут привести нас к Кодексу?

— Могут. Но еще более важно, что в дневниках может содержаться информация о наших операциях в Гватемале и бегстве Эрнандеса из фашистской Германии. Эрнандеса ищет не только ЦРУ — Моссад заинтересован в результатах его поисков не меньше.

Кровь отхлынула от лица Феличи.

— Было бы крайне нежелательно, чтобы эти дневники попали в руки израильтян или кого-либо еще, Говард. Я попрошу папского нунция в Гватемала-сити навести справки и разузнать все поподробнее. Папскому нунцию в Лиме также можно доверять, так что я сделаю также запрос насчет возможных перуанских связей Эрнандеса.

Два больших мастера фехтования, Уайли и Феличи внимательно следили за каждым движением соперника, никак не выказывая своих опасений и планов относительно дневников и пропавшего Кодекса.

Вена

Алета разожгла огонь в камине и налила себе бокал вина. Сейчас она была преисполнена решимости во что бы то ни стало найти пропавшие статуэтки и Кодекс майя; но сначала ей предстояло предпринять девятичасовую поездку на поезде в Бад-Аролсен, курортный городок в центральной Германии. Оттуда по Дунаю она направится в Маутхаузен, неподалеку от Линца, где ее любимого дедушку видели живым в последний раз. Поездка в концентрационный лагерь Маутхаузен могла и не дать ей никаких подсказок, но она все равно должна была увидеть его своими глазами.

Алета взяла с тумбочки возле кровати папку с архивными записями из Бад-Аролсена. В зданиях шести казарм, где размещались элитные подразделения Гиммлера — войска СС, которые во время войны базировались в Бад-Аролсене, сейчас стояли бесконечные полки с документами общей протяженностью двадцать шесть километров. Целых три комнаты занимала одна только картотека архива, где содержались ссылки на медицинские карты, транспортные листы, регистрационные книги и громадное множество разных других бумаг. Все эти записи пока что не были полностью компьютеризованы, но, зайдя уже настолько далеко, Алета в любом случае хотела проверить их лично.

Здесь находился «список Шиндлера» с перечнем имен тысяч еврейских узников, чьи жизни спас Оскар Шиндлер, убедивший фашистов, что эти люди необходимы ему на производстве эмалированной посуды и военного снаряжения. Здесь же находились документы на «Франк, Аннелиз М.». Однако Алета обнаружила там не только бумаги Анны Франк, но и нечто еще более важное для нее: здесь же, в Бад-Аролсене, хранились Totenbucher, или «книги смерти» из Маутхаузена. При мысли, что она может найти здесь имя своего деда, Алета невольно вздрогнула. «Книги смерти» Маутхаузена были педантично написаны от руки, и среди других заметок там оказалась одна, особенно ужасающая. В качестве подарка ко дню рождения Гитлера по приказу коменданта лагеря оберштурмбанфюрера фон Хайссена в течение девяноста минут каждые две минуты выстрелом в затылок убивали одного заключенного. Может быть, ее дед встретил свою ужасную судьбу как раз в день рождения фюрера?

Алета встала и подошла к одной из тяжелых деревянных книжных полок, на которой в рамке стояла совместная фотография ее дедушки и бабушки. На ней были запечатлены Леви и его высокая красивая жена Рамона вместе с отцом Алеты Ариэлем, которому тогда было десять лет, и его младшей сестрой Ребеккой. Снимок был сделан в 1937 году, когда нацистское безумие уже начало приобретать массовый характер, однако в то время они еще были улыбающейся и счастливой семьей, стоящей на палубе речного круизного корабля, который плыл по Дунаю мимо его крутых берегов. Позади них над церковной колокольней деревни Йохинг на каменистых сланцевых террасах виднелись знаменитые виноградники долины Вахау. На лице ее отца сияла озорная улыбка — та самая, которую она так хорошо помнила.

На Алету накатили воспоминания, и она смахнула случайную слезу. Вот она сидит у него на плечах, пока он трусцой спускается к берегу озера Атитлан. Они садились на семейное каноэ и вместе гребли на секретное рыбное место. Теперь она знала, что никакого секрета не было, и догадывалась, что некоторых рыб отец цеплял ей на крючок сам, когда она отворачивалась, но он всегда умел наполнить ее жизнь тайной и волшебством. А сегодня его уже нет, как и дедушки. Усталая и разбитая, она поплелась в ванную и из флакона с надписью «сарафем» вытряхнула на ладонь пурпурно-розовую капсулу. Лекарство в сочетании с хорошим ночным сном позволит ей функционировать, но она знала, что это не сможет помочь ей избавиться от упадка сил и всепоглощающего чувства безнадежности, ставших ее постоянными спутниками.

А тремя этажами ниже во внутренний дворик дома Алеты тихо вошел Антонио Содано. При помощи отмычки, удивительно похожей на ту, которой воспользовался О’Коннор, он быстро справился с металлической дверью в начале лестницы. Содано натянул вязаный шлем на свое грубое лицо, покрытое оспинами, и беззвучно поднялся на лестничную площадку перед дверью Алеты.

Ватикан, Рим

Кардинал Феличи изучал последний файл с информацией по монсеньору Дженнингсу, перенаправленный ему от папского нунция в Гватемала-сити. На серии фотографий тот был снят выходящим из убогого бара на Ла Линеа — контролируемого бандами и кишащего гангстерами и проститутками гетто на окраинах города. Мальчикам, идущим по обе стороны от него, на вид было не больше двенадцати лет. На следующем фото Дженнингс с этими мальчиками поселялся в еще более убогий «мотель», номера в котором были построены из железных листов, украденных со старых морских контейнеров. Феличи закрыл файл и задумался. До сих пор средства, выделенные Дженнингсу Банком Ватикана на археологическую экспедицию в Центральную Америку, гарантировали его лояльность, но этого могло быть уже недостаточно. Он также знал, что взывать к вере старого иезуита бесполезно. Феличи уже очень давно догадывался о сексуальных наклонностях Дженнингса, но конкретное доказательство этому получил впервые. Папский нунций хорошо выполнил свою работу.

В двойные двери кабинета постучал личный секретарь кардинала.

— Прибыл монсеньор Дженнингс, ваше преосвященство.

— Пригласите его. — Феличи взглянул на свой золотой «Ролекс». — И распорядитесь подать мою машину к одиннадцати часам.

— Разумеется, ваше преосвященство.

Отец Кордона отступил в сторону, пропуская монсеньора Дженнингса, и закрыл за собой дверь. Если его и озадачивало, почему кардинал регулярно заказывает свою машину поздно вечером или почему Феличи живет на фешенебельной, но эклектичной улице Виа дель Говерно Веккио на левом берегу Тибра, он никогда не показывал этого.

— Benvenuto a Roma. [73]— Кардинал протянул свою тонкую костлявую руку.

— Grazie, [74]ваше преосвященство.