— Это не фантазия! — мрачно ответила она и опять вздрогнула. — Неужели надо было обязательно сюда приходить?

Теперь она уже вся дрожала — неудержимо и беспрерывно, и, хотя на улице было довольно холодно, причиной дрожи являлся отнюдь не холод.

— Помните дорогу, которой мы сюда пришли? — спросил я.

Она удивленно взглянула на меня и кивнула, а я продолжал: — Отправляйтесь обратно в гостиницу и ждите. Я вернусь попозже.

— Обратно в гостиницу? Мои слова ее озадачили.

— Со мной ничего не случится… А теперь — марш! Она вырвала руку и, прежде чем я успел сообразить, схватилась за лацканы моего пальто и устремила на меня взгляд, от которого я тут же должен был обратиться в прах. Если она и продолжала дрожать, то теперь от гнева. Никогда не думал, что такая красивая девушка может выглядеть настолько свирепо. Я даже не сумел найти подходящего эпитета.

Я взглянул на руки, вцепившиеся в мои лацканы. Даже костяшки пальцев побелели. Правда, она не трясла меня.

— Никогда больше не говорите мне подобного!

Она клокотала от ярости тут но могло быть ошибки.

Произошла короткая, по решительная схватка между укоренившимся во мне за долгие годы чувством дисциплины и желанием заключить Белинду в свои объятия. Дисциплина победила, но, откровенно говоря, с немалым трудом. Я сказал смиренным тоном:

— Хорошо, я больше никогда не буду говорить вам подобных вещей!

— Вот и отлично! — Она оставила в покое уже весьма помятые лацканы и схватила меня за руку. — Ну как, идем дальше?

Гордость никак не позволит мне признаться, что она потащила меня за собой, но для стороннего наблюдателя все это выглядело именно так. Еще пятьдесят шагов, и я остановился.

— Пришли.

Белинда прочла название фирмы.

Я поднялся по ступенькам и занялся замком.

— Следите за улицей!

— А что потом?

— Потом за мной!

Даже сосунок мог бы справиться с этим замком. Мы вошли, и я закрыл за собой дверь. Фонарик у меня был небольшой, но мощный. С его помощью я выяснил, что на первом этаже нет ничего, представляющего хоть малейший интерес: почти до потолка громоздились пустые деревянные ящики, бумага, картон, охапки соломы, веревки и тому подобное. По всей вероятности, здесь располагался упаковочный пункт — не более.

Мы поднялись по узкой почти винтовой лестнице на следующий этаж. На полпути я обернулся и увидел, что Белинда тоже опасливо оглядывается назад, а ее фонарик стремительно посылает лучи во все стороны.

Второй этаж оказался буквально забитым огромным количеством голландских кувшинов, ветряных мельниц, трубок и других предметов, относящихся исключительно к торговле сувенирами. Их насчитывалось десятки тысяч — на полках вдоль стен и на параллельно расположенных стеллажах, тянувшихся через все помещение. Хоть я и не мог обследовать всю эту массу, выглядели они достаточно невинно. Совершенно противоположное чувство вызывала во мне комната, находившаяся в одном из углов склада, точнее говоря, не сама комната, а дверь, ведущая в нее. Очевидно, этим вечером сюда не удастся проникнуть. Я позвал Белинду и осветил дверь своим фонариком. Она уставилась на дверь, потом на меня, и вид у нее был озадаченный.

— Замок с реле времени, — сказала она. — Кому бы пришло в голову запирать простую конторскую комнату на такой замок?

— Это вовсе не простая конторская комната, — заметил я. — Посмотрите: дверь стальная. Могу побиться об заклад, что эти простые деревянные стены тоже проложены стальным листом, а вон то простое деревянное окно, выходящее на улицу, армировано мелкой металлической сеткой, вделанной в бетон. Для кладовой алмазов такие меры предосторожности оправданны. Но здесь? Ведь тут не должно быть ничего, что следовало бы прятать!

— Похоже, мы попали туда, куда надо.

— Неужели вы сомневались в моих способностях?

— Нет, сэр! — Это звучало вполне смиренно. — Но куда мы вообще попали?

— Разве вы еще не поняли? Мы у оптовиков, торгующих сувенирами. Фабрики или мастерские сдают сюда на хранение свою продукцию, а склад снабжает ею лавки в зависимости от спроса. Все очень просто, не правда ли? Вполне безобидно.

— Но не очень гигиенично.

— Что вы имеете в виду?

— Здесь отвратительно пахнет.

— Да, не все любят запах гашиша.

— Гашиша!

— Эх вы! Живете в гнездышке, словно птичка! Пойдемте дальше!

Я поднялся на третий этаж, подождал, пока Белинда присоединится ко мне, и спросил:

— Ну как, все еще охраняете спину своего шефа?

— Охраняю, — машинально ответила она. Теперь Белинда совсем не походила на ту, которая еще минуту назад изрыгала пламя гнева, и я не осуждал ее — в этом старинном здании действительно было что-то неизъяснимо мрачное и зловещее. Тошнотворный запах гашиша ощущался все сильнее и сильнее, но на третьем этаже не было видно ничего, что могло бы иметь с ним даже отдаленную связь. С трех сторон все пространство занимали часы с маятником, которые, к счастью, стояли. Они отличались разнообразием как по форме и стилю, так по размерам и качеству. От небольших дешевых и грубо разрисованных моделей, изготовленных большей частью из болотной сосны и предназначенных для непритязательных туристов, до огромных, прекрасно выполненных и изящно сконструированных металлических часов, видимо, старинных и очень дорогих, или современных образцов, но отнюдь не дешевле старинных.

Четвертая часть помещения преподнесла нам по меньшей мере сюрприз: она была заполнена библиями, красовавшимися целыми рядами. Я мельком подумал: кому пришла в голову подобная блажь — держать библии на складе сувениров, но подумал именно мельком — слишком многое здесь было непонятным.

Я взял наудачу одну из книг и внимательно просмотрел ее. В нижней части переплета красовалось золотое тиснение: «Гавриилова Библия». Я раскрыл книгу и увидел на форзаце типографскую надпись: «С наилучшими пожеланиями от Первой протестантской церкви Общества американских гугенотов».

— В нашем номере тоже есть подобный экземпляр, — сказала Белинда.

— Не удивлюсь, если в большинстве отелей окажутся такие библии. Но главный вопрос заключается в том, почему они здесь? Почему не на складе книгоиздательств, где им надлежит быть. Странно, не правда ли?

Она поежилась, словно от холода.

— Здесь все кажется странным… Я похлопал Белинду по спине.

— По-моему, вы простудились, вот что. Я же предупреждал вас насчет мини-юбок. Ну, пошли выше!

Четвертый этаж был отведен под самую удивительную в мире коллекцию кукол. Их насчитывалось, вероятно, несколько тысяч. Самых разных размеров — от крошечных миниатюр до моделей, превосходивших даже куклу Труди. Прекрасно изготовленные, они были одеты в яркие национальные костюмы разных областей Голландии. Те, что покрупнее, свободно стояли или поддерживались подпорками, те, что поменьше, свисали на шнурках с перекладин или реек, укрепленных под потолком.

В конце концов, луч моего фонарика остановился на группе кукол, облаченных в один и тот же своеобразный наряд.

Белинда забыла о своей основной задаче — охране тылов, и снова схватила меня за руку.

— Все это настолько… так жутко! Они словно живые и следят за нами… — Она внимательно посмотрела на кукол, на которых задержался луч фонарика, и прошептала:

— Они какие-то особенные?

— Говорите обычным голосом. Они могут смотреть на нас, но уверяю, не слышат. А эти куклы… В них, собственно, нет ничего особенного. Просто они с острова Хайлер в Зейдер-Зее. Экономка Ван Гельдера, очаровательная старая карга, потерявшая свою метлу, одета точно так же.

Точно так же?

— Трудно себе представить, — согласился я, — но это правда. А у Труди есть кукла в таком же костюме.

— У той больной девушки?

— Да, у той больной девушки.

— И в этом доме есть что-то ужасно болезненное. — Белинда опустила мою руку и снова заняла свой пост. А несколько секунд спустя я услышал странный звук, как будто у нее перехватило дыхание. Я обернулся. Белинда стояла спиной ко мне, не далее, чем в четырех футах, и в тот момент, когда я обернулся, она начала медленно и молча отступать назад. Глаза ее были прикованы к чему-то, что нащупал ее фонарик, а свободную руку она, не глядя, протягивала ко мне. Я взял ее за руку, и она подошла вплотную, не поворачивая головы.