Толлер, ожидавший взрыва кристаллов, остановил машину. Едва ли Рассамарден погиб: человек - слишком маленькая цель по сравнению с гондолой. А им было необходимо знать наверняка, что вражеский король убит. Он поискал глазами Беризу; она спускалась к нему в сверкающем нимбе пара. Выждав, когда она приблизится, он постучал себя пальцем в грудь и указал на небесный корабль, давая понять, что на этот раз сам ударит по гондоле. Бериза сдернула со рта шар и выкрикнула что-то неразборчивое; Толлер едва успел заметить на ее обтекателе паутину белых трещин. Затем она до предела открыла дроссель и с оглушительным ревом рванула вперед - прямо на небесный корабль.

С криком, в котором гнев смешался с испугом, Толлер помчался за ней вдогонку; он уже понял, что Бериза не изменит курса. За две секунды до столкновения она спрыгнула с машины. Истребитель пробил борт гондолы и поразил сердце корабля - газовую горелку. От удара корабль крутануло и подкинуло вверх; во все стороны полетели горящие клочья шара. Ускорительные стойки вырвались из пазов и замолотили в разные стороны, а солдат завертело на извивающихся веревках. Спустя мгновение раздался взрыв пикона и халвелла, его сопровождал яростный всплеск зеленоватого пламени. Теперь Толлер не сомневался, что погибли все до единого.

Бериза, оттолкнувшись ногами от кожуха истребителя, сумела лишь чуть-чуть отклониться от его курса и тотчас скрылась в клубах дыма. У Толлера кровь застыла в жилах, нервы, и без того натянутые до предела, грозили лопнуть. Он завел двигатель и описал полукруг вдоль кромки медленно вращающегося хаоса, пока не достиг синей безмятежности по ту сторону корабля. Беризу он заметил не сразу - белым мерцающим мотыльком она улетала к звездам и серебристым завиткам. Чтобы убедиться, он вскинул к глазу трубу - да, это Бериза, до нее примерно миля, и энергия движения, доставшаяся от истребителя, заставляет ее удаляться.

Он пустился вдогонку, боясь увидеть изувеченный труп. Неподалеку от девушки он сбросил скорость. Истребитель стало кидать из стороны в сторону, и Толлеру пришлось привстать на "стременах", чтобы схватить ее за руку и подтянуть к себе. Он сразу понял, что Бериза цела и невредима: она подались навстречу и, мигом оказавшись верхом на истребителе, лицом к Толлеру, обвила руками его шею.

Ее лицо сияло безумным восторгом, и даже сквозь двойную толщину костюмов он чувствовал, как сильно она дрожит. Им ничего не оставалось, как слиться в поцелуе. У нее были ледяные губы, даже язык, и все-таки Толлер навсегда, как ему казалось, забывший сексуальную страсть - не мог погасить жар, вновь и вновь толкавший его к этой женщине. Обхватив Толлера ногами, Бериза жадно прильнула к его губам, но в конце концов сжала его щеки ладонями и оторвалась.

- Ну, Толлер, как тебе это понравилось? - хрипло спросила она. Признайся, ты в жизни не видал такой красоты!

- Да, да, но ведь ты чудом осталась жива, - сказал он.

- Знаю! - Бериза со смехом приникла к его губам, и они долго летели, затерянные среди звезд и светящихся завитков вселенной, которая принадлежала только им двоим.

* * *

На борту небесного корабля тишина нарушалась редко. Примерно в двухстах милях над зоной невесомости Толлер выполнил инверсионный маневр, и теперь корабль плавно падал на Верхний Мир. В ближайшие несколько дней от экипажа никакой работы не потребуется, разве что время от времени подкачивать горячий газ в огромный шар, чтобы его не смяло растущим давлением наружного воздуха. Вокруг царила стужа, но на этот раз она переносилась легче помогали отопители, работающие на кристаллах. Вдобавок с недавних пор гондолы небесных кораблей для улучшения теплоизоляции покрывали тонким пергаментом.

И все-таки в цилиндрическом пространстве гондолы было довольно холодно. Когда Бериза сняла блузку, ее соски стянулись в коричневые бугорки. Толлер, уже обнаженный и укрывшийся под толстым стеганым пуховым одеялом, протянул ей руку, но она замешкалась, опустившись перед ним на колени и держась за один из протянутых тут и там канатов, без которых не обойтись при длительном отсутствии силы тяжести на борту.

- Ты уверен, что стоит это делать? - спросила она. - Ты совсем потерял осмотрительность.

Недавно он заявил о своем намерении представить ее королю и вместо того, чтобы вернуться домой на парашюте, специально для них двоих вызвал небесный корабль.

- Ты медлишь, давая мне возможность передумать? - Он улыбался, разглядывая ее, - при обычной силе тяжести женские груди никогда не бывают так восхитительно приподняты. - Или наоборот, чтобы я не передумал?

Бериза провела ладонью по своей груди.

- Я думаю о леди Джесалле. Почти наверняка ей все расскажут, и я не хочу, чтобы ты потом глядел на меня букой.

- Мы с леди Джесаллой живем в разных мирах, - сказал Толлер. - И оба делаем не то, что хотим, а то, что нам суждено.

- Ну, если так... - Маленькое женское тело нырнуло к нему под одеяло, и он крякнул от прикосновения холодных пальцев.

Дни сменялись ночами, и Толлер заново открывал для себя радости, без которых в последние годы жизнь его стала сухой и блеклой. Головокружительное наслаждение уживалось с невыносимой горечью - то и дело внутренний голос напоминал ему, что он вершит своего рода расправу над собой, духовное самоубийство...

А кругом полыхали метеориты.

Часть III

БЕСШУМНЫЕ ВТОРЖЕНИЯ

Глава 11

Спустя восемьдесят дней после исчезновения Сондевиры Бартан Драмме освоился с новым укладом жизни. Каждое утро он уходил из дома и обрабатывал ближайшие участки земли - пренебрегать этой обязанностью он не мог, однако и не слишком усердствовал в полевых работах. Куда больше внимания он уделял стеклянным и керамическим бутылям - источнику бодрости и утешения. Производство и поглощение вина занимали едва ли не все часы бодрствования. Бартан привык обходиться без такой роскоши, как свежая закваска и осветление; последнюю процедуру он вообще считал бессмысленным эстетством, ибо она никак не влияла на содержание алкоголя в напитке.

Как только жижа переставала булькать, Бартан процеживал ее через фильтр, а освободившуюся емкость заполнял новой порцией фруктового или ягодного сока и добавлял старой закваски. Сусло быстро загрязнялось дикими дрожжами и бактериями, вино получалось кислое и лишенное букета, но неоспоримое преимущество этого метода заключалось в его скорости. Во главу угла Бартан ставил высокую производительность. Его часто тошнило, он страдал потливостью, но это не казалось высокой ценой за лекарство от угрызений совести и мучительной бессонницы. Весьма устраивало его и снижение потребности в обычной пище - вино давало большую часть питательных веществ, необходимых для томительного, бесцветного существования.