Пал Палыч Кругляков сделал назначения для девушки и покинул палату реанимации.

Когда шаги стихли, Наталья Евдокимовна вновь поднялась. На щеках уже появился румянец, от прежней слабости не осталось и следа.

«Ну вот, кажись, я своего добилась, останусь здесь до утра. А ночью все дела решу.»

Серые “Жигули” с милицейским номером ждали следователя Сергеева у служебного входа в больницу. И он вышел с кожаной папкой под мышкой, посмотрел по сторонам, отыскивая своего водителя. Машина стояла на месте, а салон был пуст.

«Черт бы тебя подрал, говорил же находиться на месте! Вечно эти новенькие делают что им в голову взбредет, будто таксистом работает, а не в милиции, будто мы не бандитов ловим, а проституток возим, – и тут же следователь себя одернул, – тот, кто возит проституток, наверное, и на минуту в туалет не отскочит, помочится в ближайших кустах.»

И тут он увидел своего водителя. Молодой парень с редкими черными усами сидел в беседке под деревом и, оживленно жестикулируя руками, рассказывал что то молоденькой медсестре. Та хохотала и время от времени хлопала в ладоши.

«Небось рассказывает, как бандитов ловит, как под пулями ходит, жизнью рискует!»

В руке следователя появился свисток на черном шнурке для ботинка. Он сунул свисток в рот так же привычно, как курильщик вставляет очередную сигарету, и звонко свистнул. Парень подскочил на месте.

– Водитель, ко мне! – словно отдавал команду собаке, крикнул следователь.

Парень даже не успел ничего сказать девушке и стремглав, через кусты, бросился к машине. Сергеев уже занял свое место. Водитель вскочил в “Жигули” и, еще не зная, куда ехать, сорвался с места, резко развернул автомобиль, взвизгнули тормоза, и лишь потом спросил:

– Куда едем, что случилось?

Съездить следователь решил в дом доктора Рычагова, где жили Тамара Солодкина и Сергей Дорогин. Можно было, конечно, вызвать Дорогина звонком или даже повесткой, но тогда могло бы не получиться откровенного разговора. Сергеев понимал, Дорогин отмотал изрядный срок за колючей проволокой, мужик битый, Уголовный кодекс знает не хуже прокурора. Так что к нему с пустыми руками не подъедешь. А если по-дружески подойти, то вполне может быть, что Дорогин сможет рассказать что-нибудь любопытное, если, конечно, захочет.

Первую фразу Сергеев знал: “Вам, Сергей, привет от полковника Терехова”. Он был уверен, что фамилия Терехов сделает Дорогина разговорчивым, хотя и не знал почему.

Просто Терехов ему сказал:

– Ты, капитан, передай от меня Сергею привет, скажи, что я его люблю и помню.

– А еще что передать, товарищ полковник?

– Этого хватит. Если хочешь с ним хорошо поговорить, не дави. Он не гнется и не ломается, в огне не горит и в воде не тонет.

Последнюю фразу полковник Терехов сказал с внутренней улыбкой, которую следователь Сергеев не видел, но почувствовал по интонации в голосе. Сергеева интересовал лишь один вопрос: почему Дорогин этой ночью оказался в реанимации, что он там делал? Его хотели убрать как случайного свидетеля или за ним охотились?

Через пятнадцать минут “Жигули” уже стояли у ворот двухэтажного дома. Ворота открыл старик с огромной метлой на длинной палке. Сразу понятно, это не хозяин. Сергеев показал удостоверение, Пантелеич при этом глубоко вздохнул и покачал головой. Он уже привык, что в дом наведываются важные люди, и следователь из Клина показался ему мелковат, да и машина у него была не шибко представительная: без антенн, без черных стекол, с проржавевшими порогами и треснутой фарой.

– Въезжайте, коль уж приехали, – Пантелеич распахнул ворота безо всякого уважения к милицейскому чину.

"Жигули” въехали во двор, и тут же на крыльце появился Сергей Дорогин. На шее у него виднелась узкая полоска бинта.

– Ну вот и я, – сказал следователь, протягивая руку. И тут же вспомнил фразу, которую хотел сказать первой, но запамятовал. – Вам привет от полковника Терехова.

Глаза Дорогина прояснились, из холодных стали теплыми, а на губах мелькнула улыбка.

– Тогда проходите, – словно, если бы ему не передали привет, он оставил бы капитана во дворе. – Присаживайтесь. Кофе хотите?

– Здравствуйте, – сказала Солодкина, ничуть не удивившись появлению капитана в своем доме.

– Мы можем здесь поговорить?

– Можем, – сказал Дорогин. Следователь посмотрел на Тамару, та повернулась к нему и, глядя в глаза, тотчас спросила:

– Поймали?

– Пока нет, ведутся розыскные мероприятия.

Это прозвучало так, будто вообще ничего не делалось – дежурная, обтекаемая фраза.

Дорогин хмыкнул. Если уж он не смог их задержать, то следователь Сергеев навряд ли сумеет.

– Скажите, вы не вспомнили лица?

– Напавших я не видел.

– Расскажите еще раз, как вы оказались в реанимации, потому что, читая протокол, я этого не понял.

– Ваше дело, капитан, верить мне или нет, но другого я не расскажу, потому что другого не было.

И Сергей абсолютно честно рассказал то, как он оказался в палате реанимации, на этот раз добавив, что сам когда-то лежал в той же палате. Объяснение показалось убедительным, да и показания дежурной медсестры не расходились с рассказом Дорогина.

– Я думаю, эти двое приходили, чтобы убить девушку.

– Почему же они тогда убили не ее, а врача?

– Я им помешал. Если бы я не оказался в тот момент там, девушка была бы мертва.

– Кстати, как она? – спросила Солодкина.

– По-прежнему не приходит в сознание. А насчет ее судьбы не беспокойтесь, я выставил пост, вход на служебную лестницу перекрыт, и никто чужой в реанимацию не попадет.

Следователю и в голову не могло прийти, что враг находится не за стенами больницы, а притаился и ждет удобного момента в палате, на соседней кровати.

Следователь морщил лоб.

– Как вы думаете, за что хотели убить девушку?

– Думаю, не за деньги, на богатую не похожа. Тамара считает, что она была проституткой.

– Мне тоже так кажется, – вставил Сергеев.

– – Может, ее насиловали, – предположил Сергей, – а она сумела убежать? Вот насильники и попытались ее убить.

– Ее никто не насиловал, – сказала Тамара.

– Может, пытались изнасиловать… В любом случае, ее хотели убить, как свидетеля.

– Понимаете, в чем дело, – следователь сцепил пальцы и вытянул руки перед собой, – дело-то возбуждено по факту смерти заведующего лабораторией. С девушкой ничего не случилось, она имеет к убийству такое же отношение, как кровать или капельница. Если двое убийц пришли с доктором в реанимацию, значит, они были знакомы.

– Не обязательно. Они могли его подкупить, могли показать какие-нибудь удостоверения, вроде вашего. Вы же спокойно входите в реанимацию?

– Не совсем спокойно, – усмехнулся Сергеев, – меня заставляют надевать белый халат.

– Те двое тоже были в белых халатах и белых колпаках. Если бы в палате горел свет, я бы, естественно, увидел больше. Но все произошло слишком быстро и неожиданно.

– Вы уверены, что нападавшие были без перчаток? – спросил следователь.

– Я вообще не вспоминал об этом. Меня никто не спрашивал, – пожал плечами Муму. – Но то, что они были с голыми руками, – это точно.

– Больница – такое место, где людей проворачивается тьма, так что я с уверенностью не могу сказать, чьи отпечатки мы обнаружили. Из всех отпечатков в милицейской картотеке есть только ваши.

– Не сомневаюсь.

– Я еще много интересного узнал о вас, – прищурившись, сообщил следователь, – но, поразмыслив, решил, что все уже в прошлом, иначе не стали бы вы возвращаться из Германии в Россию.

– Иногда я уже жалею об этом. А ты, Тамара, не жалеешь? – спросил Дорогин.

– Сейчас жалею, а буду ли жалеть завтра – не знаю. Следователь поднялся и напоследок положил на стол свою визитку.

– Если к вам заедет кто-нибудь подозрительный или вы что-то вспомните, то звоните, не стесняйтесь, в любое время дня и ночи.

Визитка так и осталась лежать на столе рядом с пустой чашкой.