— Спасибо, но будем надеяться, что до этого не дойдет.

— Ты ищешь работу?

— Да. — Последние три дня она только этим и занималась. Но студенты на лето разъехались, а бизнесмены сократили персонал, поскольку уменьшилась торговля.

— Приходи работать ко мне.

Меньше всего она хотела бы каждый день видеть лицо Сойера и вспоминать, как безрассудно бросилась в его объятия.

— Я ничего не знаю о компьютерах и развитии программного обеспечения.

Сойер шагнул к ней ближе, потом еще, пока не встал прямо за ее спиной. Его отражение обозначилось в стекле. Он положил руку ей на плечо и повернул лицом к себе. Она моментально почувствовала жар от его прикосновения. Взглянув на него, Линн увидела в его глазах сочувствие, отчаяние и пламя. Он так же, как и она, не забыл о том, что случилось.

— Линн, я дам тебе столько денег, сколько надо, чтобы покрыть срочные расходы. Я могу предложить тебе работу. Твой выбор. Но я не хочу, чтобы ты уезжала из Чапел-Хилл, пока не буду уверен, что ты не носишь ребенка Бретта… или моего.

Ребенок Сойера? Пульс помчался неизвестно куда. Чтобы успокоиться, она глубоко вдохнула. Одно дело уехать во Флориду одной, и другое — с ребенком Бретта. И самое невероятное — отнять у Сойера его ребенка.

Однако не следует впадать в панику. Пока ничего не случилось. Может быть, ты еще и не беременна. Шанс на зачатие в первый месяц после отказа от таблеток совсем невелик.

— Спасибо. Но я предпочитаю зарабатывать деньги сама. — Линн заставила себя посмотреть ему в глаза и состроить улыбку, похожую на гримасу.

— Я хочу помочь. — Голос его стал пугающе твердым.

Она глубоко вздохнула и посмотрела ему в глаза.

— А я хочу настоящую работу, а не данную мне из жалости.

— Нам действительно необходим сотрудник.

Опал, моей помощнице по административной работе, нужен помощник. Помощница Бретта ушла несколько месяцев назад. Теперь ее работа легла на Опал и Нину.

У Линн перехватило дыхание, к горлу подступила тошнота. Нина! Любовница Бретта. Муж менял помощниц, как большинство мужчин меняет носки. Поэтому он и запрещал звонить ему на работу. Ей даже было неизвестно имя его последней помощницы. Знает ли Сойер об этой связи? Будет ли он лгать, чтобы защитить брата?

Голова шла кругом.

— Я незнакома с этой работой.

— Научишься.

— Я подумаю. А сейчас, пожалуйста, посиди, я хочу показать тебе кое-что. Сейчас принесу из спальни.

Их взгляды встретились. Потом он посмотрел на арку за ее плечом, ведущую в холл и к лестнице. Огонь вспыхнул у него в глазах. У Линн перехватило дыхание. Она отвернулась, успев заметить, как напряглись черты Сойера.

— Я принесу шкатулку.

Взяв себя в руки, Сойер сел и открыл крышку дешевой деревянной шкатулки, стоявшей перед ним. Золото, серебро, другие ценные безделушки — все лежало в куче.

— Я даже не знала, что у Бретта есть сундук с сокровищами, пока не начала искать завещание. Я нашла шкатулку на дне шкафа, заваленную другими вещами. Но я увидела твое имя на некоторых предметах и подумала, что, может быть, тебе будет интересно.

— Ты так и не нашла завещание?

— Нет. Нотариус проверил в банке и везде, где по логике вещей оно могло бы быть, но ничего не нашел, а я уже дважды обыскала весь дом.

Еще одно доказательство беспечности брата — он совсем не думал о Линн. Если мужчина любит женщину, он заботится о ней, обеспечивает ее… и детей, какие у них могут быть.

Подавив тревожащие душу мысли, он осторожно вытащил из шкатулки золотые часы на цепочке и провел пальцем но выгравированному на металле имени. Теплые воспоминания окутали Сойера: он вместе с отцом рассматривает часы, мечтая о дне, когда ему будет доверена эта фамильная ценность.

— Эти карманные часы принадлежали моему прадедушке, первому Сойеру Риггэну.

Она поставила перед ним кружку дымящегося кофе и отошла в другой конец кухни.

— Почему они оказались у Бретта?

— Он попросил. — И, Бог свидетель, после смерти родителей Сойер старался дать Бретту все, что тот захочет.

— Но почему ты их отдал, если они предназначались тебе?

— Я ему должен. — Долг, какой никогда не выплатить.

— Должен ему что? Неужели Бретт ей не сказал?

— Я повинен в смерти наших родителей.

— Ваши родители погибли в автомобильной катастрофе, — она сдвинула брови.

— За рулем сидел я.

— Я думала, пьяный водитель выехал на сигнал «стоп». — Сочувствие смягчило жесткость взгляда.

— Да, он выехал. Но если бы я не тронулся, едва зажегся зеленый, если бы, прежде чем включить скорость, посмотрел на перекресток, если бы я не был тугодумом, в чем меня всегда обвинял папа…

Она вернулась к столу, опустилась в кресло справа от него и положила руку на его сжатый кулак.

— Сойер, несчастный случай — не твоя вина. Бретт показывал мне газетные статьи. У того водителя были не включены фары. Ты не мог его видеть.

Нежное прикосновение Линн зажгло в нем пожар. Он громко втянул воздух. Она моментально убрала руку и зажала ее между коленями, словно жалела о своем жесте.

После смерти Бретта Линн перестала пользоваться тяжелыми духами. И теперь Сойер мог вдыхать ее естественный запах. Легкий аромат меда. И этот аромат возбуждал в десять раз сильнее, чем любые духи. И еще она перестала делать прическу в стиле сексуальной кошечки, будто только что с постели. Сегодня она просто расчесала волосы в сверкающую волну, падающую на плечи. У Сойера чесались руки от желания взъерошить ее волосы, разлохматить их, как в тот раз, когда они на лестнице занимались любовью. Не любовью, а сексом, поправил он себя. Любовь — это означало бы, что он сохранил к ней такое же чувство, как в тех прежних отношениях. А он не сохранил.

Прокашлявшись, Сойер сосредоточился на шкатулке. Немного покопался и нашел обручальные кольца отца и матери и закрыл их ладонью. Чувство утраты было так сильно, будто это случилось вчера, а не десять лет назад. И потом в ушах зазвучали последние слова матери: «Позаботься о Бретте. Не позволяй разделить нашу семью. Сделай вес».

— Какие они очаровательные, — Лини наклонилась ближе. — Такая необычная гравировка.

— Бретт сказал, что ты отказалась носить мамино обручальное кольцо.

— Я никогда раньше не видела эти кольца, — удивленно вскинула брови Линн.

— Он не предлагал тебе? — Сойер взял меньшее кольцо.

Боль мелькнула в небесно-голубых глазах, Линн отвернулась.

— Нет. Наверное, хотел сохранить их как пару. Знаешь, Бретт предпочитал не носить обручальное кольцо.

Получается какая-то ерунда. Бретт попросил у него карманные часы и кольца, но похоже, что он никогда не пользовался этими вещами.

Элегантный серебряный медальон привлек его внимание. Он положил кольца в шкатулку и вытащил медальон. Открыл его и обнаружил две маленькие фотографии. На одной он в детстве, на другой — Бретт, ему три года.

— Это вещь моей матери. Она мечтала подарить его своей внучке, если таковая будет.

Их взгляды встретились. Потом он медленно оглядел ее грудь и плоский живот. Как знать, может быть, его ребенок, его дочь, уже растет в чреве Лини? Сойер поднял глаза и снова посмотрел на ее лицо. Она озабоченно закусила нижнюю губу. От помады давно ничего не осталось. Он приподнялся. Жажда преодолеть расстояние и коснуться губами ее нежного рта вытеснила все остальные мысли. Преодолев себя, он тяжело вздохнул и снова сел в кресло.

Никто из них не упомянул о ребенке, который, возможно, уже живет в ней. Но эта мысль будоражила воображение.

Линн крутила край скатерти, потом встала и отнесла свою кружку в мойку.

— Если у тебя будет дочь, уверена, она с гордостью наденет этот медальон. Он очаровательный.

Другие предметы в шкатулке представляли меньшую ценность. Зато Сойер нашел свой любимый карманный нож, он думал, что потерял его еще в школе. И еще идентификационный браслет, который ему подарила бывшая невеста. Почему эти вещи оказались у Бретта? И почему он запихнул их в дешевую шкатулку?