В комнате, оказывается, установлен модный лет десять назад будильник «солнечный зайчик». Система из нескольких зеркалец, настроенная на определенный час, отбрасывает на лицо спящего солнечные лучи, а небо сегодня ясное, и я вскакиваю в половине восьмого — кто-то, мне кажется, нежно гладит по лицу теплой ладошкой. Спросонья мерещится, что это Сильвия, но потом я соображаю, что никакой Сильвии тут нет, и мне становится грустно, настроение безвозвратно испорчено — то есть стало рабочим. Включаю электробритву и телевизор, чтобы послушать новости.

Новости стандартные, обычный набор событий уверенного в своем будущем человечества. Где-то торжественно открылся чемпионат мира по шахматам, где-то закончился конгресс гляциологов. Один космический корабль вернулся от Урана, другой стартовал к Сатурну. Одну научную теорию подтвердили экспериментально, другую опровергли. Фанатичный изобретатель машины времени Андрес Лазарро с превеликим трудом спасен пожарными из-под обломков очередной взорвавшейся модели, но бодр и надежды не теряет. В окрестностях Манаоса студенты наблюдали летающую тарелку.

О городе, где я сейчас нахожусь, упоминают единожды — в связи с открывающимся здесь всемирным фестивалем фантастических фильмов. Любопытно, кто придумал провести его здесь — оптимист или любитель черного юмора?

Я убрал бритву, выключил телевизор и увидел сверток — маленький, не больше пачки сигарет, он лежал на столе. Видимо, Анна положила его на стол вчера вечером, а света я не включал и потому его, естественно, не увидел. Сверток прикрывал записку:

Я развернул плотную бумагу. Внутри лежали два пакетика поменьше, на одном написано размашистым почерком Некера: «Послушай сразу». На другом тем же почерком: «Послушай, когда до зарезу нужно будет с кем-то своим посоветоваться». И еще — сложенный вчетверо лист бумаги. Гриф полицейского управления. Надлежащим образом оформленный протокол о том, что генерал-майор Некер Лео-Антуан…

Я стоял, держа на ладони маленькие, почти невесомые пакетики, мир вокруг был серым, холодным и пустым. Вот и все. Детки. Детишки. Ретцелькинды. Мальчики-девочки, косички, плюшевые медведики, губки в шоколаде, а генерал-майор Некер Лео-Антуан выстрелил себе в голову из табельного оружия, пистолета «Эльман-Лонг — 11,2», и эти пакетики — все, что от него осталось, от него и его последнего задания, которое он провалил вполне сознательно и бежал туда, откуда его не вернуть даже нам. Даже если бы я его вчера вырубил и сдал врачам. ЭТО уже сидело в нем тикающей миной… Будь проклят этот город со всеми его чудесами.

Немного успокоившись, я достал из чемодана маленький магнитофон и вставил кассету, которую Некер просил послушать сразу. Медлил, боялся разрушить что-то большое и важное, как будто оно еще не разрушено этими двумя смертями… Наконец, решившись, придавил кнопку, как паука.

Несколько секунд слышалось шипение, потом раздался спокойный, четкий голос Некера — так он говорил, прохаживаясь перед рядами курсантов в аудитории.

— Прощай, Антон, — сказал Некер, и я сгорбился над столом, сжав виски ладонями. — Я не испугался и не выдохся. Я просто не смог принять решения. Я стою посередине и не могу сделать шаг в ту или иную сторону — я намеренно не говорю «черное и белое», «доброе и злое», чтобы не вызвать у тебя ассоциаций со старым, хорошо известным. Ситуация качественно новая, и ни один старый термин не подходит. Ты думаешь — обтекаемые слова, общие фразы? (Я машинально кивнул, не поднимая глаз, словно передо мной сидел живой и здоровый Роланд.) Извини, так надо. Я не хочу влиять на твой выбор и твой поступок — а ты обязан будешь сделать выбор. Скоро ты все откроешь сам. Никаких особенных секретов здесь нет. Отправных точек у тебя две, Регар и проект «Гаммельн». По поводу проекта побеседуй с мэром и его командой. Адрес Регара — в телефонной книге. Все. Прощай.

— Прощай, — сказал я вслух.

У генерала Некера, как у многих, оказался билет в один конец, только в отличие от многих он сам купил именно такой… Пленка шуршала и шипела, ее оставалось больше половины в кассете, но я сидел и слушал это шуршанье. Когда пленка кончилась, выключил магнитофон, надел пиджак и вышел из комнаты.

— Адам? — раздался за моей спиной голос Анны. — Вы что, только сейчас пришли?

— Нет. Ночью.

— Господи, я думала, с вами что-то случилось…

— Ну что со мной может случиться?

— Да на вас же лица нет… — сказала она. — Пойдемте. Проходите, садитесь. Выпейте. И не думайте, что я ничего не понимаю. Я многое могу понять. Зипперлейн вам не рассказывал про моего мужа?

— Нет, — осторожно сказал я, принял от нее бокал и сделал изрядный глоток. — Кто он был?

— Он работал в отделе Зипперлейна. Погиб два года назад. Иногда он возвращался ночью таким же… Что у вас стряслось?

— Так, неурядицы… Ваш сын дома?

— Нет. Где он, я не знаю. Это страшно, но впечатление такое, что мы им больше не нужны.

— А вам не представлялось случая услышать, о чем они говорят меж собой?

— Они стараются, чтобы таких случаев нам не представилось.

— Эта змея… — сказал я.

— Ну да, она жила в саду месяца два.

— В саду? — искренне удивился я. И вы…

— А что я могла сделать? Он мне сказал… свысока так посмотрел и сказал, чтоб я не боялась, что она не укусит и не заползет в дом. В самом деле, я ее почти и не видела. Говорят, ОНИ очень любят животных. Всех.

— И кошек, и собак, и людей… — сказал я. — А книги они читают? Что вы можете сказать об уровне их знаний?

— Поймите вы! — почти выкрикнула она. — Хорошо, если я с ним раз в неделю переброшусь двумя словами!

— Простите, ради бога, простите. Но ситуация… А что еще, кроме любви к животным?

— Рассказывают разное. Будто у них есть в окрестностях города места, куда они летают на свои сборища. Летают по воздуху. Будто они сами могут превращаться в животных.

— И передвигать взглядом предметы?

Об этом было упомянуто в докладе Лонера. Правда, сам он этого не видел — кто-то рассказал.

— И передвигать предметы, — кивнула Анна, ничуть не удивившись. — И становиться невидимыми. И будто бы они не наши дети, а подменыши, которых нам подсунул дьявол или эриданцы. Если бы вы знали, сколько слухов и россказней ходит по городу… Расспросите вашу блондинку.

— Ого, — сказал я. — Которую?

— Ту, с которой вы были в «Волшебном колодце». Вас там видел один мой знакомый.

— А что блондинка?

— Говорят, она имеет какое-то отношение к здешнему… к здешним чудесам. Некоторые ее боятся.

— Значит, к чудесам имеют отношение и взрослые?

— Говорят… Это подруга Регара, есть такой астроном, о нем тоже говорят разное, особенно после случая с Харелом Тампом — они были друзьями…

— А кто такой Харел Тамп? Ну-ка, расскажите!

— Жутковатая история…

История действительно была жутковатая. Харел Тамп, инженер-электронщик, знакомый знакомых Анны, спокойный, веселый и уравновешенный человек, позавчера застрелил свою беременную жену, в которой души не чаял. Абсолютно немотивированное убийство, и по городу со скоростью верхового лесного пожара пронеслись идиотские и жуткие слухи, которые Анна даже пересказывать не хочет. Тамп содержится в местной тюрьме, идет следствие, опять-таки обросшее вымыслами…

Это хорошо, что в местной тюрьме, подумал я. Нужно немедленно его увидеть. Лучше ошибиться, чем проморгать. Убита беременная. Беременность это ребенок, а дети… Все, что связано в этом городе с детьми, пусть даже не родившимися, заслуживает внимания. Правил игры нет, я волен устанавливать их себе сам. И все тут. И пусть я потом буду выглядеть дураком…