Судья Ди стоял у перил центрального проема моста Полумесяца и, опираясь локтями о грубую каменную поверхность, разглядывал темную воду канала, освещенную лишь четырьмя сигнальными фонарями из промасленной бумаги. Тао Гань стоял рядом и по обыкновению наматывал на указательный палец три длинных волоска, что росли у него на щеке. Ожидание затягивалось. Судья приказал двум солдатам завернуть тело И в циновку и в его паланкине доставить судебному лекарю для тщательного изучения. Еще двух солдат он послал за другим паланкином, чтобы они с Тао Ганем могли вернуться во дворец.

– Как тут все изменилось! – посетовал судья Ди. – На этом мосту всегда было самое многолюдное в городе движение и не прекращалось оно до глубокой ночи. Вдоль парапетов выстраивались ярко освещенные лотки уличных торговцев, вокруг сновали толпы народа, а внизу проплывали большие и маленькие суда, весело посверкивающие разноцветными огнями. Теперь все мертво и заброшено. Чувствуешь, какой запах? Вода в канале почти стоячая. Взгляни на бревна, вон там, они едва шевелятся!

– Внизу, наверное, целые тучи москитов, – заметил Тао Гань. – Здесь и то слышно, как они жужжат. Если…

Судья поднял руку:

– Тихо! Там что-то случилось!

То, что Тао Гань счел жужжанием москитов, постепенно перешло в неясный рев. Над домами вдали поднималось багряное зарево.

– В той стороне зернохранилище! – с тревогой воскликнул Тао Гань. – Что, если на солдат набросилась толпа?

Оба чиновника надолго застыли в напряженном молчании. Рев на мгновение затих, но потом стал еще громче. Внезапно послышался оглушительный грохот военных барабанов, невероятно мощный в опустевшем городе.

– Прибыли наши стражники, – с облегчением перевел дух судья Ди, глядя на поднимающиеся вверх всполохи огня и дыма. – Надеюсь, им удастся подавить мятеж без кровопролития.

На мосту, кроме них, по-прежнему не было ни души. Окна дома Ху оставались темными, и ни в одном из домиков, разбросанных вдоль берега вверх по течению от моста, Ди не заметил никаких признаков жизни. Жители столицы, обычно преисполненные любопытства ко всем необычным происшествиям на улице, за эти три мучительные недели утратили интерес к сторонним делам и думали только о том, как бы выжить. Красное зарево потухло, а отдаленный рев смолк. Вновь наступила мертвая тишина. Но она не успокоила судью Ди. Если люди решились ограбить зернохранилище…

– Присутствие третьего человека на месте убийства, безусловно, осложняет дело, – заметил Тао Гань.

– Третьего? Ах да, ты имеешь в виду того, кто переплыл канал! – Судья, размышлявший о возможном бунте, обрадовался, что его отвлекли. – Что ж, переплыть, конечно, было нетрудно. Но для того, чтобы забраться наверх но колонне и перелезть ограду балкона, нужна немалая сноровка и хорошо развитые мускулы. И господин И, видно, знал этого человека, ведь при виде залезающего в окно мокрого незнакомца он наверняка поднял бы тревогу. Отослал ли И женщину и ее спутника, когда появилось третье лицо? Или странный гость был сообщником этой пары? И от кого И рассчитывал отбиться цветочной вазой? Если предположить, что… – Судья умолк и, нахмурив густые брови, пристально уставился на темный дом. – Знаменитый воин и охотник, говорила Кассия… А вдруг?..

– Что – вдруг? – нетерпеливо переспросил Тао Гань.

– Ну, – медленно протянул судья Ди, – мне пришло в голову, что И мог схватить вазу вовсе не для защиты. Служанка описала его как человека порочного и подлого. Что, если он разбил вазу нарочно, желая привлечь внимание к рисунку, и таким образом указать на своего друга Ху, живущего в доме, очень напоминающем изображенный художником?

Тао Гань задумчиво подергал козлиную бородку.

– Да, вполне могло быть и так, – согласился он. – Вообще-то, основываясь на том, что я узнал, изучая дела наших сограждан, могу подтвердить: Кассия не лгала насчет преданности старожилов традиционному предводителю и вряд ли кому-то из их тесного сообщества пришло бы в голову поднять руку на господина И. И все-таки у господина Ху была возможность это сделать…

Судья довольно долго молчал, поглаживая бакенбарды и глядя на темные окна дома напротив.

– Раз уж мы здесь, Тао Гань, – наконец решил он, – пожалуй, стоит неожиданно нагрянуть в гости к господину Ху. Я признаю, что рисунок на вазе – зацепка очень слабая, но Ху, во крайней мере, побольше расскажет нам о своем друге И, и мы проверим показания Кассии. Идем!

Они перешли во мосту на другой берег и, сделав всего несколько шагов, отыскали среди деревьев грубые бамбуковые ворота. Над ними висела деревянная дощечка с каллиграфической надписью: «Ивовый Дом». Извилистая дорожка вела к обиталищу привратника. Красную лакированную дверь украшали позолоченные листья ивы.

Тао Гань решительно постучал в дверь костяшками пальцев, немного подождал и, не услышав отклика, поднял с земли камень.

– Боюсь, мы долго тут простоим, мой господин, – мрачно предрек он, колотя в дверь. – Привратник, похоже, крепко спит.

Однако не успел помощник судьи договорить, как дверь распахнулась и коренастый, широкоплечий мужчина с длинными, как у обезьяны, руками смерил их подозрительным взглядом. Седеющую голову прикрывала темная шапочка. Когда он поднял свечу, широкий рукав домашнего халата соскользнул, обнажив волосатое, мускулистое предплечье.

– Вы не ожидали гостей, господин Ху? – вкрадчиво осведомился судья Ди.

Здоровяк повел свечой, осветив его лицо.

– Кто вы, забери вас семь преисподних, такие? – громыхнул он мощным басом.

– Я верховный судья Ди.

– О боги! Тысяча извинений, мой господин! Мне, разумеется, следовало бы вас узнать. Но я вас видел только однажды, при полном облачении и вдобавок издали. Как…

– Я просто гулял неподалеку со своим помощником господином Тао. Не угостите ли вы нас чашкой чаю?

– Конечно, мой господин! Почту за великую честь, мой господин! Простите, что принимаю вас в столь затрапезном виде и не в должной обстановке, но я, к несчастью, в доме один. Слуг пришлось отослать в горы. Ужасное неудобство! Правда, со мной осталась старая супружеская пара, но сегодня и эти старики уехали на похороны сына. Обещали к вечеру вернуться – и ни слуху ни духу!