Минуту-другую она неподвижно стояла, свысока оглядывая зал большими горящими глазами. Наряд ее был довольно беден: выцветшая темно-зеленая парчовая куртка поверх столь же поношенной широкой юбки. Из черного шелка. Широкий вырез куртки обнажал верх пышной груди над тесным черным лифом. Точеное овальное личико казалось удивительно бледным, подчеркивая ярко-алый цвет полных губ. Блестящие черные волосы девушка небрежно зачесала наверх и стянула в узел на затылке.

Ма Жун смотрел на нее как зачарованный, думая, что еще никогда не видел такой красавицы. Даже в таком неказистом одеянии она смотрела императрицей. Глядя на ее тонкую талию и округлые бедра, тайвэй вдруг сообразил, что против обыкновения не смеет мысленно раздеть незнакомку. Она возбуждала в нем дотоле неведомую странную смесь влечения и почтительности. «Наверное, старею», – с досадой решил Ма.

Маленькая обезьянка как-то странно заурчала.

– Тихо! – негромко одернул ее кукольник, мигом приглушив звучный, богатый оттенками голос актера на все роли.

Закончив пристальный осмотр, девушка под шелест шелковой ткани уверенно подошла прямо к стойке, приподняла кувшин с вином и со стуком опустила на деревянный стол. Тотчас явился горбун. От одного взгляда на гостью его сморщенное, угрюмое лицо так и засияло. Он с самой радушной улыбкой наполнил чашу. Девушка осушила ее одним долгим глотком и сразу потянулась за новой порцией.

– Эта юная особа точно умеет пить! – жизнерадостно бросил тайвэй собеседнику, не отрывая от незнакомки глаз.

Девушка, вероятно, почувствовала его взгляд, потому что обернулась и дерзко посмотрела в глаза. Он бы охотно завел разговор с этим чарующим созданием, но во всем облике красавицы ощущалось нечто такое, что заставляло вести себя осмотрительно. Она нахмурила длинные, изогнутые брови, чуть вскинула голову и, снова повернувшись к горбуну, что-то ему сказала. Тот широко улыбнулся и достал из-под стойки тарелку с солеными овощами. Девушка взяла пару палочек и принялась с аппетитом есть.

Некоторое время Ма Жун с нескрываемым восторгом наблюдал, как она поглощает пищу.

– Вы ее знаете? – наконец спросил он Юаня.

Кукольник повертел кончики седых усов.

– Не так хорошо, как хотелось бы, – отозвался он.

Ма хотел пошутить насчет седины в бороду, во тут с улицы вдруг донеслись хриплые голоса. Дверь распахнулась, и на пороге выросли четверо головорезов.

– Две чаши… – начал один из них.

Он осекся, вытаращив глаза на девушку, затеребил пальцами грязную бороденку. Парень так зазевался, что даже не заметил тайвэя и кукольника, сидевших в другом конце зала. Мало-помалу тонкие губы скривила жестокая ухмылка.

– Да, нам четыре большие чаши самого крепкого вина! – рявкнул детина горбуну. – И эту отличную рослую девицу! Вперед, братцы!

Они столпились вокруг девушки. Бородатый плюхнул волосатую лапу ей на плечо.

– Тебе сегодня крупно повезло! – хихикнул он, искоса глядя на нее. – У тебя будет четыре пылких дружка, дорогая! Четыре хороших парня!

Девушка поставила чашу на стол и, брезгливо посмотрев на руку, лежащую у нее на плече, спокойно отчеканила:

– Убери свою грязную лапу! – Четверка загоготала.

– Давайте сначала малость ее поколотим, – предложил бородатый верзила. – Так, для разминки и в виде урока!

Ма Жун вскочил. Ну, сейчас он покажет этим подонкам! Однако Юань мигом подставил подножку, и громадина тайвэй рухнул ничком между двумя столами. Шлем свалился с головы, и вдобавок, пытаясь вскочить Ма сильно стукнулся головой об угол стола. Он снова сел и на некоторое время почти потерял сознание. Потом до него донесся вопль:

– Моя рука… Проклятая ведьма!..

Последовал поток грязной ругани, оглушительно хлопнула дверь, со стропил посыпалась штукатурка… и наступила мертвая тишина.

Ма Жун поспешно встал и едва поверил своим глазам. Четверо головорезов исчезли, а девушка как ни в чем не бывало возвышалась над стойкой. В руках она держала чашу, а горбун поспешно наливал туда вино. Но воин заметил большое красное пятно на правом рукаве ее куртки.

Он поднял шлем и, бросив злой взгляд на кукольника, проворчал:

– Девушка ранена! Это была очень грязная проделка, мой друг! Будь вы помоложе, я бы…

– Сядьте! – спокойно остановил его кукольник. – Я поступил так для вашего же блага! Никогда не ввязывайтесь в драку, если у одной из сторон кое-что припрятано в рукаве. Вас могли ранить, и очень тяжело, тайвэй!

Ошеломленный Ма плюхнулся на скамью.

– Девочка легко справилась с ними, – продолжал Юань. – А бородатому просто сломала руку, и эти разбойники исчезли прежде, чем она по-настоящему взялась за них.

Ма Жун задумчиво пощупал шишку на лбу. Он знал о таких «секретах в рукаве». Женщины из преступного мира иногда держали в обоих рукавах по железному шару величиной с крупное яйцо. Поскольку закон запрещал простым гражданам носить с собой кинжалы или другое холодное оружие, эти женщины разработали особое искусство борьбы «набитыми рукавами». Стоило приспустить с плеч куртку и прихватить верхнюю часть рукава, как в каждой руке оказывался отличный кистень. Благодаря длительным упражнениям они с безошибочной точностью могли нанести удар в любую жизненно важную точку противника: сломать руку или ключицу, а в по-настоящему опасной драке – и убить, приложив в висок или шею.

Надо было сказать мне об этом, а не подставлять подножку, – гневно прошипел Ма.

– Слишком уж вы торопились на помощь, тайвэй, – ехидно заметил кукольник.

Девушка вынула из правого рукава железный шар и положила на стойку. Теперь она пыталась отстирать запачканный кровью рукав в тазу с водой. Горбун снова исчез.

Стражник снова встал и подскочил к стойке.

– Позвольте мне вам помочь, – хриплым от волнения голосом предложил он.

Красавица метнула оценивающий взгляд, потом, пожав плечами, протянула руку. Полоща край рукава, Жун хотел сказать, что удобнее было бы просто снять куртку, но что-то в холодном взгляде юной воительницы удержало его от опрометчивых слов. Для юной девушки незнакомка была поразительно высока: всего на голову ниже гиганта Ма. Небрежно причесанные густые волосы так блестели, что казались мокрыми. Теперь тайвэй разглядел, что на ней нет ничего, кроме куртки, юбки и лифа, причем сквозь потрепанный черный шелк просвечивала белоснежная грудь.