Ивасаки окия располагался на один квартал южнее Шимонзен на улице Шинбаши и на три дома восточнее Ханамикоджи. Мама Сакагучи жила на другой стороне Ханамикоджи, на шесть домов западнее нас. Танцевальная студия иэмото находилась на один квартал западнее и на один квартал севернее Шимонзен. Театр Кабурендзё располагался на шесть кварталов южнее. Ребенком я посещала все эти места.

Шикарные витрины магазинов на улицах Гион Кобу демонстрировали все, что производилось в стране. Помимо сотен окия и очая, там были различные магазины: продуктовые, цветочные, по продаже украшений для волос, а также художественные галереи. Соседство было тесным, все располагалось компактно.

Моя жизнь стала гораздо более насыщенной после 6-6-6. Я начала брать уроки каллиграфии у прекрасного человека по имени дядюшка Хори, жившего во втором от нас доме, а также уроки кото, пения и шамисэна у его дочери, она была мастером дзюита (стиль пения и игры на шамисэне, особенного для района Киото). Для школы Иноуэ это было важно. Кото и шамисэн – струнные инструменты, которые были привезены в Японию из Китая. Кото – большой напольный тринадцатиструнный инструмент, шамисэн – меньший, трехструнный, играют на нем почти так же, как и на альте. Под аккомпанемент этих двух инструментов мы танцуем большинство наших танцев.

Кроме того что я каждый день брала эти уроки, я каждое утро чистила туалеты и ежедневно в полдень ходила на уроки танцев.

Теперь, когда я стала старше, мне нужно было вести себя как атотори. Мне было запрещено кричать, использовать нецензурные или грубые выражения или делать то, что не подобает наследнице. Тетушка Оима стала заставлять меня использовать в речи диалект Гион Кобу, от чего я продолжала упорно отказываться. Но теперь она все время исправляла меня. Мне нельзя было бегать по дому или округе. Меня все время предостерегали и оберегали, чтобы я не поранила себя или что-нибудь не сломала, особенно ногу или руку, ведь это могло испортить мою красоту и помешать танцам.

Тетушка Оима всерьез взялась обучать меня тому, как быть ее наследницей. Если до этого я могла играть в то время, как она занималась делом, то теперь она стала рассказывать мне, чем именно занимается. Потихоньку я начала понимать, что происходит, и понемногу стала участвовать в ежедневной рутине Ивасаки окия уже намного более сознательно.

Мой день начинался рано. Я продолжала просыпаться раньше остальных обитателей окия, но теперь у меня были свои обязанности. Пока я работала в туалетах, Кунико просыпалась и принималась готовить завтрак. Затем вставали служанки и постепенно начинали приступать к своим повседневным делам.

Они убирали Ивасаки окия внутри и снаружи. Во-первых, подметали улицу напротив Ивасаки окия, а потом и дорожку, что вела ко входу в дом. Они разбрызгивали по дорожке воду и насыпали по бокам от входа небольшие кучки соли, чтобы очистить вход в дом от злых духов. Во-вторых – они убирали гэнкан и расставляли обувь каждого обитателя дома, поворачивая ее носками к выходу, чтоб хозяева обуви были готовы к выходу в мир. Внутри дома служанки убирали комнаты и выносили все те вещи, которыми мы пользовались предыдущим вечером. К тому моменту, когда просыпалась тетушка Оима, все было на своих местах.

Под конец служанки приводили в порядок буддийский алтарь, возле которого тетушка Оима молилась каждое утро. Они протирали пыль со статуй, заменяли курительницы благовоний и ставили в подсвечники новые свечи. То же самое они проделывали и со святыней синто, которая стояла на высокой полке в углу комнаты.

Люди, живущие в Гион Кобу, оказались очень набожными. Наша жизнь была заполнена религиозными и духовными ценностями, основами японской культуры. С практической точки зрения наша повседневная жизнь была плотно переплетена с различными церемониями и праздниками, делившими японский календарный год, а мы воспроизводили их настолько верно, насколько могли.

Каждое утро, после пробуждения и утреннего туалета, тетушка Оима шла в алтарную комнату читать молитвы. К этому времени я старалась закончить уборку, чтобы помолиться вместе с ней. До сих пор это первое, что я делаю по утрам.

В короткий промежуток времени, остававшийся до завтрака, мы кормили и гладили Биг Джона. В это время вставали ученицы и помогали служанкам закончить их работу. Чистота считалась важнейшей частью процесса тренировок и обучения во всех японских дисциплинах и совершенно необходимым его элементом. Согласно системе духовных ценностей, очищение грязного помещения приравнивается к очищению разума.

После того как дом приводили в порядок, начинали просыпаться майко и гейко. Они работали допоздна, потому всегда вставали последними. Деньги, которые они зарабатывали, содержали всех нас, так что они были освобождены от работ по дому.

Приходила Аба, и мы садились завтракать. Затем каждый занимался своим делом. Майко и гейко шли из Нёкоба на уроки или репетиции, если готовились к представлению. Служанки приступали к обычным обязанностям – застилали кровати, стирали, готовили, ходили за покупками. Пока я не пошла в школу, я помогала тетушке Оима в ее утренних делах.

Тетушка Оима и Аба по утрам пересматривали графики встреч всех майко и гейко, причем только они могли вносить туда какие-либо изменения.

Они просматривали количество предыдущих вечерних приемов, делали заметки о доходах и расходах, составляли новые заявки с учетом графиков гейко. Тетушка Оима решала, какой костюм наденет каждая майко и гейко в этот вечер, а Аба должна была координировать и выбирать подходящие аксессуары.

Стол тетушки Оима стоял в столовой по другую сторону ее места возле жаровни. Для каждой гейко велась собственная бухгалтерская книга, содержавшая отчеты обо всех счетах этой женщины, о каждой мелочи– включая то, какая одежда была надета для какого клиента. Тетушка Оима также отмечала любые специфические затраты на каждую девушку, как, например, приобретение нового кимоно или оби. На еду и уроки ежемесячно выделялась определенная сумма.

Большинство торговцев приходило по утрам. Мужчинам было позволено входить в Ивасаки окия только после десяти утра, когда большинство его обитателей уже уходили. Торговец льдом приносил лед. Продавцы кимоно, продуктов, собиратели счетов и другие допускались и принимались исключительно в гэнкане. Там была скамья, на которой они могли сидеть, пока занимались делами. Мужчины-родственники, как, например, мой отец, могли пройти в столовую. Только священники и дети могли войти внутрь дома. Даже муж Абы, младший брат тетушки Оима, не мог свободно приходить и уходить.

Вот почему приписывать словосочетанию «дом гейш» негативный смысл очень смешно. Мужчинам почти не позволялось входить в этот бастион женской общины или забавляться с его обитательницами после того, как те вернутся домой.

Когда вечернее расписание было составлено, тетушка Оима одевалась, чтобы выйти на улицу. Каждый день она наносила визиты людям, которым Ивасаки окия отдавал дань благодарности: это были владельцы очая и ресторанов, где ее гейко давали представления прошлым вечером, учителя музыки и танцев, мастера и ремесленники, которые нас одевали. Представить майко или гейко требовало усилий многих людей.

Эти обязательные визиты вежливости являются основной социальной структурой Гион Кобу. Так складываются отношения и взаимодействие антрепренеров, от которых зависит вся структура, и они всячески поддерживаются и культивируются. Тетушка Оима начала брать меня с собой на эти каждодневные визиты, как только я переехала в Ивасаки окия. Она знала, что связи, которые она поддерживает посредством таких вот визитов, пригодятся мне на протяжении всей карьеры или даже жизни, если я захочу провести ее в Гион Кобу, как когда-то захотела она.

Большинство обитателей дома возвращались в окия на второй завтрак. Мы ели традиционную японскую пищу (рис, рыба и овощи), а из западной – только бифштексы и мороженое, если ходили обедать в модные рестораны. Второй завтрак был плотным, потому что гейко не разрешается есть тяжелую пищу перед вечерними выступлениями.