Биология, несмотря на огромные успехи, которые были ею достигнуты за весь период формирования, оставалась вплоть до второй половины XIX столетия на метафизических и идеалистических позициях. Основной причиной этого было то, что ученые и философы подходили к изучению живой природы как к отдельным разрозненным явлениям. Известный философ эпохи Возрождения Ф. Бэкон назвал биологию «Историей отдельных индивидов». Изучением «отдельных индивидов» занимались биологи, философы и более позднего периода, такие, как К. Линней, Ж. Б. Ламарк, Ж. Кювье, О. Кент, Г. Спенсер и др.

Такой подход приводил исследователей к представлению о постоянстве и неизменяемости живых организмов, о сотворении всего живого богом.

Из всех биологов прошлого только французский естествоиспытатель Ламарк пытался опровергнуть устоявшиеся взгляды и противопоставить им идею исторического развития организмов. Однако и он не смог полностью освободиться от господствующего мировоззрения. Не имея достаточно научных данных для доказательства естественного развития жизни на Земле, он вынужден был признавать бога в качестве первопричины и создателя всего сущего.

Поставить биологию на диалектико-материалистические основы удалось только Ч. Дарвину, который подошел к изучению живой природы как к совокупности тесно связанных между собой организмов. Его успеху содействовали предшествовавшие открытия, доказавшие единство строения живых организмов на клеточном уровне.

Изучение клетки на микроскопическом и особенно на молекулярном уровне уже в наше время позволило совершить величайшие открытия в области познания сущности жизни у самых истоков ее зарождения и развития. О трех величайших достижениях биологической науки, подвинувших нас вплотную к разгадке тайны жизни, и пойдет речь в данной брошюре.

Издавна внимание человека приковывали два бросающихся в глаза факта живой природы: это огромное разнообразие форм животных и растений и их приспособленность к условиям среды, в которой они обитают. Все мы знаем, что птицы прекрасно приспособлены к полету, а рыбы — к жизни в воде. Поистине поразительные обнаруживаются явления, когда мы начнем изучать различные способы опыления цветков с помощью насекомых или жизнь самих насекомых в различных условиях. Даже в расположении листьев на деревьях при внимательном наблюдении можно установить особую закономерность: листья расположены так, что всей своей поверхностью улавливают солнечные лучи и вместе с тем почти не затеняют друг друга.

Многообразие живых организмов и их гармоничное приспособление к условиям обитания религия с давних времен выдавала как доказательства существования «промысла божьего» и наличия в природе «мирового разума».

Один из «отцов церкви» — Блаженный Августин (354–430 гг.) — очень красноречиво воспевал гармонию в природе как неопровержимое доказательство промысла божьего. Он писал: «Бог установил соответствие частей и гармонию их не только на небе и на земле, не только в ангеле и человеке, но и во внутренней организации мельчайшего и презренного живого, в перышке птицы, цветении злака, в листьях дерева».

Телеологическое мировоззрение, опиравшееся на факты многообразия и «целесообразности» в природе, оказалось очень живучим среди ученых и философов.

Выразителем идей креационизма и телеологии в биологии был крупнейший французский палеонтолог и сравнительный анатом Ж. Кювье (1769–1832 гг.). Он имел огромное влияние на развитие научных и политических идей в первой половине XIX столетия и был ярым защитником господствующего класса — крупной буржуазии. Кювье обнаружил взаимосвязь (корреляцию) органов в животном организме. Эта корреляция, или «конструкция», органов в организме, по его мнению, заранее была продумана творцом. Кювье считал, что «творец всех существ в создании их мог руководствоваться только одним законом — необходимостью дать каждому из своих творений, которое должно продолжать жизнь, средства для поддержания существования». Установленный научный объективный принцип корреляции Кювье абсолютизировал, исходя из телеологического принципа конечных причин.

Последователи Ж. Кювье пошли еще дальше своего учителя. Так, французский палеонтолог XIX столетия д’Орбиньи говорит: «Ничто не может открыть нам тайну, которая связана с последовательными творческими актами эпох органического мира от первой до последней. Действительно, мы видим, что во всех пунктах земного шара сразу, одновременно появляется множество существ, принадлежащих всем основным типам животных… Как образовалось это множество существ, которые впервые появляются на поверхности земного шара? Что за творческая сила, имевшая столь необыкновенное могущество? Здесь мы должны признаться, что мы лишены всякой возможности ответить на какие-либо из этих великих вопросов. Существуют границы, которые не может преодолеть человеческий разум, — обстоятельства, при которых человек должен ограничиться признанием фактов, не будучи в состоянии объяснить их».

Не умея объяснить очевидного факта многообразия живых форм и их изменчивости во времени, д’Орбиньи утверждает, что земля претерпела двадцать семь катастроф, уничтожавших все живое, а за ними последовало столько же божественных актов творения. «Таков факт, — пишет д’Орбиньи, — факт несомненный, но непостижимый, который мы лишь устанавливаем, не пытаясь проникнуть в сверхчеловеческую тайну, его окружающую»[1].

Однако д’Орбиньи жестоко ошибся в своих пророчествах. Тайна природы была разгадана, вместе с тем была доказана несостоятельность «теории катастроф». Это было сделано великим натуралистом Ч. Дарвиным.

Ч. Дарвин.

Дарвин с юных лет полюбил природу. В университете он слушал лекции крупных ученых того времени. Он много путешествовал по Англии и Шотландии, коллекционировал животных и растения, много читал о путешествиях в другие страны. Все это способствовало подготовке Дарвина как естествоиспытателя.

По окончании богословского факультета Кембриджского университета в 1831 году Дарвин был зачислен натуралистом на военно-гидрографическое судно «Бигль», отправлявшееся в кругосветное плавание. Это обстоятельство решительно изменило его жизнь: богослов по образованию, он стал естествоиспытателем, труды которого полностью опровергли библейский миф о сотворении мира. Путешествие на «Бигле» было подлинной школой для Дарвина. Во время многочисленных стоянок корабля у берегов Южной Америки, Австралии и многих островов Тихого океана Дарвин производил геологические, ботанические и зоологические наблюдения, палеонтологические раскопки, собирал различных представителей животного и растительного мира.

Уже во время путешествия у Дарвина зародилось сомнение в том, что мир животных и растений неизменен. Дарвин столкнулся со многими фактами, которые противоречили существовавшим религиозно-метафизическим представлениям о природе.

Бесспорный фактический материал, доказывающий развитие и изменчивость животных и растений, Дарвин получил при раскопках. Некоторые ископаемые животные из древних млекопитающих, ныне уже не существующие, обнаруживали целый ряд общих признаков с некоторыми живущими отрядами животных. Дарвина поразило сходство вымерших неполнозубых Южной Америки с современными ленивцами, муравьедами и броненосцами, встречающимися в той же местности. На основании тщательного сравнения вымерших форм с современными у Дарвина возникла мысль о их родственной связи.

С наиболее яркими географическими и палеонтологическими доказательствами эволюции животных и растений Дарвин столкнулся на Галапагосских островах. Острова эти расположены в экваториальной части Тихого океана, в семистах километрах от западного побережья Южной Америки. Они возникли вследствие поднятия морского дна. Животный мир их сравнительно беден. Из птиц имеются мухоловки, вьюрки, дрозды-пересмешники, совы; из пресмыкающихся — морские ящерицы и очень крупные, достигающие ста килограммов, так называемые слоновые черепахи. Млекопитающих на этих островах нет. Дарвина поразили две особенности этих животных: с одной стороны, все они похожи на соответствующих животных южно-американского континента и как бы несут на себе «печать американского происхождения» (Дарвин), а с другой — это особые, галапагосские, формы, которые нигде в другом месте земного шара не встречаются. Животные Галапагосских островов являются как бы вариантами американских видов. По этому поводу Дарвин замечает: «Можно действительно представить себе, что был взят один вид и модифицирован в разных концах архипелага».