— Ты ревнуешь?

Он нахмурился.

— Надо полагать. — Проклятье, похоже, ее это развеселило! — Если вы так близки, почему ты не пошла к нему, когда тебе был нужен муж? Почему пришла ко мне?

Целая гамма чувств сменилась на ее лице за какое-то мгновение. Огорчение, разочарование, злость прошли и исчезли, оставив лишь легкий блеск в ее глазах.

— Для этого есть две причины, — сказала Джулия. — Во-первых, это все же твой ребенок…

Он шумно выдохнул и закатил глаза.

— И?..

— И, — повторила она, придвигаясь к нему ближе и театрально понижая голос, — Тревор — гей. Его родители не знают об этом, но он живет с одним парнем. Его зовут Артур. Я как-то не думаю, чтобы Артуру понравилось, если бы я захотела выйти замуж за человека, которого он считает своим мужем.

Макс с облегчением вздохнул, неожиданно почувствовав симпатию к Тревору. Если он сам подчас ощущал себя чужим, к примеру, на таких вот собраниях, насколько труднее приходилось Тревору! Макс, по крайней мере, был самим собой, и те, кому это не нравилось, могли просто отойти.

Но Тревор не мог быть собой даже со своей семьей.

Посмотрев Джулии в глаза, Макс нахмурился.

— Я подумал…

— Я знаю, что ты подумал, — сказала она, чуть тряхнув головой. — Макс, ты должен доверять мне, иначе у нас ничего не получится. Наш брак не продлится и года, если ты не будешь мне верить.

— Я не привык с легкостью верить людям.

— Что я такого сделала, что ты решил, будто мне нельзя доверять?

Музыка умолкла. Они остановились.

— Ты не сказала мне правду о ребенке.

— Но я же…

— Не пытайся продолжать уверять меня, что это мой ребенок. — Слова, казалось, царапали его горло. — Я знаю, что это не так.

Она убрала руку с его плеча, и Макс ощутил ее отсутствие также отчетливо, как и само прикосновение.

— Как я могу тебя заставить поверить мне?

— Думаю, никак.

— Тогда почему ты женишься на мне? Если ты не доверяешь мне, не можешь положиться на меня, зачем тогда тебе это нужно?

Когда музыка зазвучала снова, Макс плотно прижал к себе Джулию, заставив ее почувствовать твердую готовность его тела.

— Потому что ты можешь сделать это со мной одним только взглядом. Потому что, когда ты заходишь в комнату, все вокруг исчезает. Потому что ты — моя.

Следующий час пролетел как мгновение. Где бы Джулия ни находилась, с кем бы ни разговаривала, она неотступно чувствовала на себе взгляд Макса.

И ее мысли все время возвращались к их последнему разговору. Он не доверяет ей. И это причиняло боль. Всю жизнь люди считали ее человеком, на которого можно положиться. Она гордилась тем, что всегда держала свое слово. И то, что один мужчина не верит ей, причиняло ей большую боль, чем она хотела бы признать.

— Добрый вечер, Джулия.

Девушка замерла и, натянув на лицо улыбку, повернулась к обладательнице этого ледяного голоса.

— Здравствуй, мама. Не ожидала тебя увидеть здесь.

Это была неправда. В действительности она только надеялась, что сегодня ей не придется встретиться со своими родителями. Их присутствие здесь вовсе не было для нее неожиданностью.

— Разумеется, мы должны были прийти, — сказала Маргарет, деликатно хмыкнув и повернув голову, чтобы обозреть собравшихся. — Наши друзья не простили бы нам, если бы мы здесь не появились. Сразу посыпались бы вопросы, на которые я предпочла бы не отвечать.

Стало быть, ее родители еще не смирились с ее неожиданной помолвкой.

— Полагаю, твой кавалер здесь?

— Если ты имеешь в виду моего жениха, то — да, Макс здесь.

Маргарет Прентис пожала плечами и золотистый шелк, обернутый вокруг ее слишком тонкой фигуры, дополнил складками это ее движение.

— Ах да, жених.

— Мама…

— Я не хочу обсуждать это с тобой, Джулия, до тех пор, пока ты не придешь в себя и не отменишь это нелепое представление. Я имею в виду свадьбу с этим совершенно неподходящим мужчиной.

— Присутствующим здесь, — услышала Джулия голос Макса прямо у себя за спиной.

В следующую секунду она почувствовала жар его тела, твердую силу мышц и молча поблагодарила его за то, что он пришел ей на помощь.

— Прощу прощения? — Маргарет Прентис удивленно подняла брови.

— Вы говорили об одном совершенно неподходящем мужчине. Так это я, собственно, и есть. — Он вытянул вперед правую руку, положив левую на плечо Джулии. — Макс Ролланд, миссис Прентис.

Маргарет даже не взглянула на его руку.

— Мне нечего вам сказать, мистер Ролланд. Это личный разговор между мной и моей дочерью.

Джулии стало стыдно. За мать. За Макса. За себя. Эта ситуация только отталкивала их друг от друга, и теперь она думала лишь о том, как избежать дальнейшей неловкости. Всю жизнь ей приходилось быть одной против закосневших ожиданий ее родителей и их холодного неодобрения. Из бесчисленных столкновений с ними она всегда выходила с чувством, что этому никогда не будет конца.

Ее плечи напряглись, подбородок поднялся, и она приготовилась к неизбежному. К выражению ледяного неприятия своей матери.

Рука Макса опустилась на талию Джулии, и он ближе притянул ее к себе. Маргарет Прентис только моргнула, увидев эту публичную демонстрацию права на ее дочь, но Джулия была ему только благодарна. Его широкая грудь касалась ее спины, и удары его сердца говорили ей, что она не одна. Джулия больше не собиралась мириться с неодобрением родителей. Макс напомнил ей, что времена изменились, что она больше не маленькая девочка, отчаянно нуждающаяся в поддержке родителей. Что она уже взрослая женщина, способная сама думать и сама выбирать. И мужчина, которого она выбрала, стоял рядом, проявляя свою солидарность с ней.

— Все, что вы хотите сказать Джулии, можете сказать и при мне.

— Джулия, пожалуйста, попроси эту личность удалиться.

— Нет.

Глаза Маргарет расширились. Она не могла бы выглядеть более ошеломленной, даже если бы Джулия дала ей пощечину.

— Что?

— Я сказала, нет, мама, — повторила Джулия, начиная испытывать удовольствие от ситуации. — Я здесь с Максом, и у нас еще много дел.

Маргарет сжала свой маленький рот так, что он почти совсем исчез с ее лица.

— Это просто немыслимо!

К ним повернулось несколько голов, всегда готовых услышать новую сплетню.

Заметив это, Макс улыбнулся и сказал:

— Вы правы, миссис Прентис. Здесь не время и не место для подобных разговоров. Поэтому, если вы меня извините, я украду у вас Джулию еще на один танец.

— Моя дочь и я…

— Разговор закончен, — отрезал Макс, оставив ее с открытым ртом, словно рыбу, выброшенную на берег.

Прежде чем Джулия успела насладиться этим зрелищем, Макс закружил ее в медленном, грустном вальсе. И скоро мысли о матери оказались в самом далеком уголке ее сознания.

— Спасибо тебе, — сказала Джулия, когда он вошел в их спальню.

— За что?

— За то, что пришел мне на помощь. — Джулия освободилась от своих туфель на высоченных каблуках и чуть ли не застонала от облегчения, почувствовав под ногами теплый паркетный пол.

Макс снял с себя галстук-бабочку и бросил в ближайшее кресло.

— Никаких проблем. Я был доволен, оставив ее стоять с открытым ртом.

Когда Джулия ничего не сказала, он посмотрел на нее.

— Она всегда была такой?

— Какой?

— Холодной.

— Да, — Джулия не могла вспомнить ни одного случая, чтобы ее родители проявили к ней хоть немного теплоты. Старшие Прентисы всегда держали дистанцию со своей дочерью, — и это их устраивало.

Джулия повернулась спиной к Максу, чтобы он расстегнул ей застежку на платье. Она задержала дыхание, когда его пальцы коснулись ее кожи.

Молния была расстегнута, сапфировое платье упало на пол.

— Не могу представить, как ты только жила с ними, — пробормотал он, проводя рукой по ее спине.

— Да, это было нелегко, — сказала девушка со вздохом.

— Но в итоге, — прошептал он, — ты стала восхитительной женщиной.