— Говори, — спокойно сказал Иван.

— Так… Усман-бек получал от Энвера-паши приказ уничтожить самолеты. Но отряд, направленный сюда, в горы, погиб. — Мухтар не удержался от иронической улыбки, добавив: — Случайно… в результате вчерашнего землетрясения… Так что дня три-четыре, думаю, можете чувствовать себя в безопасности. Если, конечно, в караване нет предателя…

Он посмотрел на Ивана, как будто хотел сказать что-то еще, но вместо этого протянул руку и крепко сжал летчику плечо:

— Удачи вам. Кто знает, свидимся ли еще…

Мухтар резко повернулся и быстрым шагом направился к краю поляны, где стояла его лошадь. Вскочив в седло, бросил несколько отрывистых фраз кочевникам и, не оборачиваясь, поскакал прочь.

Махмуд-бек Тарзи выглядел встревоженным и уставшим. На красивом лице Амануллы-хана не было заметно Никаких следов волнений.

— Вы знаете о предложениях Доббса? — спросил эмир.

— Подробности не знаю, — ответил министр, — но мне нетрудно представить, чего добивается эта хитрая лиса.

— Он обещает нам много денег и много оружия.

— Что же взамен?

— Англичане хотят, чтобы мы порвали наш договор с Россией.

— Этот договор не дает им покоя, — усмехнулся Тарзи.

— Верно, — кивнул эмир.

— Они хотят лишить нас связей с единственной страной, которая сразу признала Афганистан и предложила поддержку, — продолжал министр. — А как только мы останемся одни, Британия снова попытается нас поработить.

— Вы не очень-то любите англичан, — улыбнулся Аманулла-хан, — а ведь это ваша идея — посылать молодежь учиться в Европу.

— Я и сейчас считаю, что мы можем многое позаимствовать у тех же англичан, но только не их лицемерие.

— У них первоклассная техника, — заметил эмир.

— Но они никогда не дадут ее нам, — возразил Тарзи. — Может быть, они помогли Индии или Бирме? Всюду, куда вторглись британцы, люди стали жить еще хуже. Что мы для них? Дешевая рабочая сила. И все. Когда азиатские народы получат доступ к знаниям, когда у них появятся собственные специалисты, они сбросят с себя английское ярмо.

Тарзи замолчал, угрюмо глядя перед собой.

— Доббс утверждает, что он наш сторонник, — сказал Аманулла-хан, — и что скоро Англия изменит свое отношение к нам.

— Конечно, изменит! — воскликнул Тарзи. — Только не по своей воле. Сама жизнь заставит их смотреть на вещи реально, считаться не только со своими интересами. И такие люди, как Доббс, помогают этому процессу. Но пока… Я слишком хорошо знаю и Доббса, и английскую дипломатию, чтобы не доверять ни ему, ни ей. Море улыбок, океан показной доброжелательности. Только пускаться в плавание по этому океану опасно. Того и гляди наткнешься на подводный риф лжи и коварства. Не верю я в английское бескорыстие. Когда кто-нибудь отказывается принять британские благодеяния, Лондон переходит от щедрот к угрозам.

— Пока еще до угроз не дошло, — спокойно произнес Аманулла-хан, — на нас они и не подействуют. Мы будем тверды.

— Увы, мир меняется быстрее британских традиций и британской политики, — развел руками Тарзи. — Разделяй и властвуй. Так было и будет еще многие годы. Неужели это и есть вершина европейской дипломатической мудрости?

— Однако, — перебил его эмир, — мы не можем позволить себе окончательно испортить отношения с Британией.

— До этого не дойдет, — покачал головой министр. — Англичане — люди осторожные и практичные. Они всегда оставляют возможность отойти на старые позиции. — Тарзи помедлил. — Я ведь уверен, что они предложили оружие не только нам.

— Что вы имеете в виду?

— Во-первых, англичане давно ведут переговоры с Энвером-пашой и Алим-ханом. Они хотят их использовать как инструмент в борьбе с Советской Россией. Но это пока…

— Пока? — удивился эмир. — Что же будет потом?

— Потом, — сказал Тарзи, — они убедятся, что их попытки свергнуть Советскую власть в Туркестане обречены на провал. И тогда Энвер-паша и Алим-хан останутся не у дел, потеряют последние остатки своей самостоятельности, станут бессловесными марионетками в руках Лондона и будут делать все, что им прикажут.

— Вы считаете, Лондон направит их против нас? — уловил его мысль Аманулла. — Я убежден, что Англия на это не решится.

— Сегодня, — спокойно произнес министр, — я получил достоверные известия: англичане ввезли в Афганистан оружие.

— Для кого? — воскликнул эмир.

— Для шинварийских племен.

Аманулла-хан вскочил и зашагал по комнате.

— У Британии оружия много, — продолжал Тарзи. — Они дадут его и нам, и Энверу-паше, и Алим-хану. Всем дадут. Условие одно — воюйте друг с другом. Да так, чтобы крови побольше пролилось. А они придут позже как миротворцы, чтобы обуздать кровожадных варваров и навести свой порядок.

— Англичане дорого заплатят за свои интриги, — сжал кулак Аманулла-хан.

— Я уверен, — сказал Тарзи, — недалеко время, когда Британии придется оставить Азию в покое. Они и сами это понимают. Поэтому и цепляются за любую возможность хоть немного продлить свое господство. Однако, — продолжал министр, — похоже, что Доббс не очень верил в то, что ему удастся вас убедить.

Аманулла-хан вопросительно взглянул на него.

— Были сделаны попытки уничтожить русский караван с самолетами, — продолжал министр. — Теперь я уверен, что это дело рук англичан и тех, кто им служит в нашей стране.

— Надеюсь, — сказал Аманулла-хан, — самолеты не пострадали?

— Охране удалось предотвратить поджог.

— Кого-нибудь задержали?

— Конечно, — кивнул министр, — но ведь задержанные мелкие пешки. От них немного добьешься. И все-таки мы доберемся до организаторов.

— Хорошо, — сказал Аманулла-хан, — прикажите усилить охрану каравана. А что касается Британии, то, мне кажется, новые отношения с ней у нас установятся значительно раньше, чем полагает мистер Доббс.

Пора было отправляться в путь. Несколько кочевников выехали вместе с Иваном — то ли для того, чтобы охранять от нападений, то ли для того, чтобы показать дорогу.

Верблюд и лошади, хорошо отдохнувшие за ночь, двигались легко и быстро. Дорога оказалась не такой изнурительной, как накануне, и ехать пришлось недолго. Вскоре перед путниками выросли зубчатые стены рабата.

У Ивана сердце захолонуло от волнения, когда он въезжал в ворота. Какие новости ждут его здесь?

Отряд был на дворе рабата. Гоппе, Аркадий Баратов и Камал бежали навстречу.

— Все в порядке? — первым делом спросил Чучин, освобождаясь из объятий Гоппе. — Все целы?

Гоппе помрачнел.

— Нет Сергея Кузнецова, офицера охраны, двух погонщиков с верблюдами и Логинова.

— Думаешь, погибли?

— Неизвестно, — ответил Гоппе. — Может быть, сорвались в пропасть во время землетрясения.

— Так есть надежда?

— Если честно… — отвернулся Гоппе, — то слабая…

— Эх! — рубанул Иван воздух. — Какой груз несли пропавшие верблюды?

Гоппе расстроенно посмотрел на Ивана.

— Приборы для «ньюпора». Если они погибли, мы останемся с одним действующим самолетом. Пока…

— А у меня тоже новости, — доложил Чучин. — Да еще какие… — И рассказал о Мухтаре, о неожиданной встрече с ним в горах.

Кочевники, провожавшие Чучина до караван-сарая, вскочили на лошадей, сделали круг по двору рабата и галопом ускакали прочь. Но едва ворота закрылись за кочевниками, в них снова громко и требовательно постучали.

— Это же наши, — забыв обычную сдержанность, крикнул Ивану Камал, первым разглядевший прибывших.

Во двор караван-сарая медленно входил нагруженный сверх всякой меры верблюд. Вид у животного был жалкий и измученный, морда покрыта пеной. За верблюдом следовали запыленные всадники: Сергей Кузнецов и двое афганцев.

«А где же Валерка?» — защемило в груди у Ивана. Он повернулся к Гоппе, но того уже не было рядом. Уронив фуражку, Гоппе поочередно целовал то Кузнецова, то афганцев, восхищенно повторяя: