– Простите, ваше величество, – не без смущения произнес Кеф, – но устройство испытано недостаточно всеобъемлюще, и мы не можем позволить, чтобы…

– Недостаточно всеобъемлюще? – Абакомо хмыкнул. – Эко сказано! На мышах проверяли?

Преподобный Магрух кивнул.

– На кроликах?

– И на кроликах, ваше величество, и на обезьяне, и даже на каторжнике. Во всех случаях результат соответствовал ожиданиям, но следует помнить, что по закону магнита для астральных проекций сверхнизкого этического уровня нет ничего притягательнее личности сверхвысокого…

– Ничто так не ценю, как грубую лесть! – перебил Абакомо с ухмылкой. – Следует понимать так, что кролики, мартышки и душегубы нашего приятеля не заинтересовали, зато на меня он непременно клюнет?

– Вот именно, ваше величество, – хмуро подтвердил Кеф.

Абакомо снова ухмыльнулся и направился к медитативному манку. Пастыри двинулись за ним, обреченно вздыхая. Последним топал грузный Ибн-Мухур, понимая, что спорить бесполезно – когда повелитель закусит удила, ему сам Митра не брат.

– Аупсамаумкамаумммм, – вдруг замогильным голосом провыл Кеф, когда монарх уселся в манок по-восточному и надел медитативный шлем, сработанный из пластин слоновой кости, разрисованный магическими символами для вызова духов и утыканный их техническими аналогами. Абакомо непонимающе посмотрел на лысого эрешита.

– Мантра, ваше величество. Волшебное слово для защиты ума. Повторяйте ее почаще, и все будет в порядке.

Абакомо кивнул – к мантрам он привык с малолетства, как и к другим магическим приемам, показанным для духовного развития, а также для профилактики душевных расстройств. Еще в царствование его деда подобные вещи прочно вросли в агадейский обиход.

«Аупсамаумкамаумммм, – нараспев произнес он мысленно, добиваясь мощной пульсации мозга в ритме этого странного слова. – Аупсамаумкамаумммм…»

В следующий миг он увидел манок со стороны и сверху, в нем – неподвижного себя, а вокруг – суетливых старцев и медлительного ануннака. Две зеленые рясы, одна желто-коричневая. Свечение в комнате было неровным, периферийное зрение ловило радужную рябь, и Абакомо сообразил, что смотрит не настоящими глазами. Его душе было не впервой отделяться от тела – в шестнадцать лет храмовники-эрешиты научили его вылетать через собственную макушку, странствовать по вселенной, набираясь ума-разума, и благополучно возвращаться, – но это всегда требовало некоторого времени на подготовку. А сейчас получилось мгновенно! Он пощупал медитативный шлем, посмотрел на его создателей и одобрительно тряхнул биополевой копией венценосной головы. Вот оно, лишнее подтверждение словам Куй-Гу, что магия и рациональное знание завоюют весь мир, когда встанут плечом к плечу.

Злосчастный колдун был рядом, кружил по залу, как голодная гиена, и плотоядно облизывался, косясь на физическое тело Абакомо. Углядев, наконец, витающую под потолочным витражом душу агадейского правителя, он ощерился и даже чуть резче прорисовался от ненависти – черный, одноглазый, окровавленный. Его руки неимоверно удлиннились, стремясь дотянуться до «горла» врага, но шлепнулись на пол, как щупальца издохшего спрута, когда Абакомо метнул в него огненный дротик мантры. Несколько минут чародей стоял в кажущейся прострации, тщетно пытаясь усвоить белую энергию, затем конвульсивным рывком всего «тела» исторг ее и бочком двинулся к медитативному манку. Расчет Магруха и Кефа вполне оправдался, хитрая машина надежно приворожила дух стигийского колдуна посулом нового воплощения, которого алчет любое низкоморальное сознание. И все-таки надо было отдать должное уму и стойкости чужеземного гостя: он не кинулся прожорливой щукой ни на одну из приманок, не тронул даже злодея, приговоренного к смерти, хотя Абакомо вполне мог себе представить, сколь соблазнительно выглядят в подобной ситуации тело и разум ЧЕЛОВЕКА. Еще раз явив свою невероятную проницательность, колдун дождался, когда в манок усядется его главный недруг.

– Что тебя ко мне привело? – произнес, вернее, телепатировал Абакомо.

Душа колдуна из Черного Круга не ответила, лишь закачалась по-змеиному, раскрыла имитацию рта и высунула длинный раздвоенный псевдоязык. Глазницы углубились, превратились в колодцы, в тоннели, в их недрах набухала, наливалась черным соком пресловутая стигийская мгла. Абакомо и сам владел этим приемом, для мага с приличным стажем это совсем несложно, надо лишь как следует вжиться в образ удава, который завораживает беззащитную добычу, затягивает в пучину глаз ее агонизирующий разум. Нет, этот самонадеянный выскочка упрямо не желает признать, что связался отнюдь не с дилетантом. Абакомо снова оглушил его мантрой, а затем лихо обошел блокировку «мозга» и внедрил психогрыз – несколько стихотворных строк на мертвом языке атлантов. Стихи лишь на первый взгляд казались набором бессмысленных слов, – вскоре жертва агадейского короля обнаружила, что психогрыз звенит в «мозгу» назойливым рефреном, кочует по ассоциативным каналам, стирая на своем пути информацию лирико-метафорического свойства, и его совершенно невозможно вышвырнуть из «головы». Стигийский чародей заметно стушевался – низкоэтическому сознанию вовсе не улыбалось перейти в разряд несуществующих.

– Кое-что нетрадиционное, а? – Абакомо улыбнулся и телепатическим сигналом остановил психогрыз. – Может, перестанем играть в бирюльки и начнем торг?

Черный маг горестно вздохнул, точнее, расширил на миг полевую структуру. Властелин Агадеи повеселел – до сего момента незваный гость проявлял из эмоций только злобу, торжество и в редчайших случаях – страх.

– Ты ведь не ради развлечения сюда пришел, верно? – спросил король.

Стигиец пристально поглядел ему в «глаза» и неохотно кивнул.

– У тебя есть основания желать мне зла?

Колдун не ответил ни словом, ни жестом.

– Не расположен к откровенности, – заключил Абакомо. – Жаль. Поскольку ты вполне наказан за несвоевременный визит, у меня нет причин желать тебе дальнейших неприятностей. Напротив, я бы мог предложить кое-что ценное в обмен на откровенность. К примеру, воплощение. – «Произнося» эти слова, он ловил каждое шевеление мага и с удовлетворением заметил новый «вздох».

– Тебе интересно?

Никакого ответа.

«Блокировка! – осенило монарха. – На него просто-напросто наложили заклятие. Вульгарно и примитивно. Запретили какие бы то ни было сделки».

– Что, нельзя торговаться?

Маг с тоской поглядел на манок, на неподвижное физическое тело, и Абакомо понял, что угодил в точку.

– А принимать подарки?

Дух чужеземного злодея преобразился – «плечи» раздались вширь, «живот» втянулся, в «глазах» вспыхнули зеленоватые огоньки возбуждения. Король азартно потер несуществующие ладони.

– Это уже лучше! Надеюсь, ты теперь не сомневаешься, что я способен сделать подарок, который даже величайшему из чародеев покажется королевским. И цвет моей ауры уже убедил тебя, что я из тех, кто привык держать слово. Итак, достойное перевоплощение в обмен на кое-какие сведения. При желании ты даже сможешь получить работу при моем дворе, но это, конечно, с условием, что дашь прочистить себе мозги и перестанешь злоупотреблять черной энергией. Как тебе такое предложение?

Было видно, как волшебник борется с соблазном и как побеждает соблазн.

– Вижу, ты смущен, – кивнул монарх. – Ничего удивительного. Насколько я понимаю, ты явился ко мне не по своей воле.

– Не по своей инициативе, так будет точнее. – Очевидно, маг, наконец, решился играть в открытую.

– Ага! Ты обладаешь даром речи. Замечательно. Можешь сказать, кто тебя послал?

– Нет.

– Табу?

– Табу.

– Для опытного мага Черного Круга, – заметил Абакомо, – ты слишком восприимчив к запретам.

– Запреты входят в условия договора, я принял их добровольно, – холодно ответил стигиец.

– Не торговаться и не открывать имени заказчика? Я правильно понял, ты работаешь по найму? Если б тебя послал твой властелин, Тот-Амон, то не было бы речи ни о каком договоре.