— Да, лучше, если мы расстанемся, — сказал Натаниэль, совершенно не сочувствуя в душе этой перспективе. — По всей вероятности, предполагается еще одна пассажирка?

— Да. Мне бы очень этого хотелось, — ответил Нель мечтательно, грустно, томно. Так, как может ответить сильно влюбленный юноша.

— Так в чем же дело? — заметил Натаниэль. — Моя шхуна…

— Это невозможно. Дом Арбора Кроча находится в центре города и охраняется собаками. Я сомневаюсь, согласится ли Бетти… Она всегда была для нас, для Марион и меня, младшей сестрой, и мне тяжело ее оставить.

— Прайс рассказал мне о ее матери, — вставил Натаниэль. — Он сказал также, что Бетти суждено стать когда-нибудь королевой.

— Я знал мать Бетти, — ответил Нель, сделав вид, что не расслышал последнюю фразу. Он посмотрел Нату в глаза. — Я обожал ее.

— Вот как?

— На расстоянии, — поспешил он объяснить. — Она была так же чиста, как Бетти теперь. Когда-нибудь Бетти будет так же прекрасна.

— Она и теперь прекрасна.

— Она совсем девочка. Мне кажется, что еще недавно я носил ее на руках. Это было за год до смерти матери. Ей теперь шестнадцать лет.

Натаниэль недоверчиво улыбнулся.

— Завтра она может влюбиться, Нель. Она уже достаточно взрослая, чтоб завтра же быть в состоянии влюбиться, и вы не успеете опомниться, как она будет замужем и обзаведется собственной семьей. Она уже достаточно взрослая для этого, я вам повторяю, и если вы не дурак, вы увезете ее вместе с Марион.

Сильным ударом весла Натаниэль подплыл к берегу.

— Здесь, — шепнул он. — Вам только пересечь это место — и вы достигнете вашей шлюпки.

Он показал направление, и они в молчании пожали друг другу руки.

— Если у вас будет случайно свободная минутка подумать, каким образом мы могли бы… чтоб Бетти…

Натаниэль не дал ему докончить. Он сам был слишком влюблен, чтоб не понять Неля с полуслова.

— Мы должны это сделать, Нель!

Он вышел на берег и следил за лодкой Неля, пока тот не исчез в диком рисе. Потом пошел к лесу. На его часах было всего два часа. Он не помнил ни о голоде, ни об усталости. Жизнь слишком много ему обещала, и он чувствовал, как восторг медленно пронизывал все его тело. Нат ни разу не задумался, чем может кончиться эта любовь, так неожиданно захватившая его. Он жил только настоящим. Он знал, что Марион не была ни чьей женой и что именно он избран судьбой для ее освобождения. Он ни о чем и ни о ком не думал, кроме прекрасных глаз, которые звали его, кроме той, чья благодарность, надежда и отчаяние проникли ему в душу. Ни о чем, кроме того, что он ее скоро освободит и что они вместе уедут на шхуну. Нат достал из кармана брюк измятое письмо, с которым ему, по милости Прайса, не суждено было расстаться. Он прочел его еще раз, сидя в прохладе леса, но чувства беспокойства, всегда охватывавшего его при чтении этого письма, сегодня он не испытывал. Письмо было от одной молодой девушки, с которой он вместе рос и дружил много лет, как Нель с Бетти. Но за годы плавания Нат почти совсем забыл ее и вспомнил, только получив это письмо. Оно пробудило в нем много воспоминаний, воскресших с необычайной яркостью. Его старички все еще продолжали жить в маленьком домике под горой. Они получали его письма, деньги, которые он посылал им ежемесячно, и скучали по нем и хотели его видеть. Девушка писала с беспощадностью невинности. Он слишком долго отсутствовал, и пора было возвращаться. Она без уверток объясняла ему — почему, и писала ему то, что его родители, боясь его огорчить, никогда не решились бы написать. В приписке она сообщала о своей приближающейся свадьбе. Раньше для Натаниэля это письмо было источником мучений и угрызений совести, и было всегда неприятно думать, что эта девушка будет принадлежать другому. Но теперь все обстояло иначе, и он в первый раз сложил это письмо с нежной заботливостью. Каким чудесным убежищем будет для них с Марион маленький дом там — среди холмов Вермонта! Он вздрогнул от этой мысли, и все в нем пело, когда он опять двинулся в путь.

Прежде чем Нат достиг берега, прошло полчаса. Он жадно охватил взглядом горизонт. «Тайфуна» не было… На секунду его радостное настроение сменилось испугом, но направление ветра успокоило его. Кесси, наверное, нарочно вышел из-за выступающей в море косы, которой оканчивался мыс, для того чтобы иметь возможность маневрировать в случае, если ветер усилится. Но где же шлюпка? Он быстро дошел до узкой ленты берега, пробежал до самого конца мыса, устремился по косе, выдававшейся в море, подобно кокетливо согнутому пальчику. Потом вернулся, прошел место, где лежал вчера, и в конце концов почти без сил остановился у изгиба косы. Он ничего не мог понять. Нигде на гладкой поверхности воды не было ни признака шхуны, ни следа шлюпки. Что все это значило? Расцарапав лицо, разорвав одежду, он прорвался сквозь густой лес мыса, отделявший открытое море от части, называемой озером Мичиган. Теперь вся южная сторона озера лежала перед ним, но и здесь «Тайфуна» не было. Возможно, что Кесси, потеряв надежду на возвращение Натаниэля, уже стоит у Сент-Джемса с зажженными фитилями пушки.

Эта мысль ввергла его в отчаяние. Он прошел и эту сторону мыса до конца, но ни одной белой точки, которую можно было бы принять за парус «Тайфуна», он не увидел.

Оставалось одно — ждать.

Он вернулся к тому месту, где вчера утром курил, ожидая ночи, и долго смотрел на озеро неподвижным взором. Прошел час, два… Солнце заливало красным золотом пустыню Висконсина и было уже близко к закату. Наконец Натаниэль встал, но сразу уйти от этого места не решился. Он еще долго растерянно шагал взад и вперед перед зарослями, где в прошлую ночь скрывался Прайс, и не знал, что предпринять. Должен ли он ждать возвращения Неля или бежать к Сент-Джемсу? В темноте он легко может с ним разойтись, если не будет подавать ему все время голос, но в таком случае риск выдать себя мормонам будет слишком велик. Если же он пойдет к Сент-Джемсу, может быть, ему удастся попасть на шхуну. Потом он подумал о Прайсе. Несмотря на обман Прайса, он все же верил, что старик поможет ему и даже окажет содействие в похищении Марион. Он пойдет к советнику. Решив это окончательно, Натаниэль пошел к городу, избегая пользоваться тропинками, по которым шел с Прайсом, но держась достаточно близко от них, чтобы не сбиться с пути. Нат был уверен, что Арбор Кроч и его люди сосредоточили все свое внимание на болоте, но вопреки этой уверенности он шел чрезвычайно осмотрительно. Сумерки уже окутали лес, и только на вершинах высоких деревьев еще горели последние солнечные лучи. Натаниэль напряженно вслушивался, ожидая уловить отдаленный гром, который свидетельствовал бы о начатом его помощником обстреле. Но вдруг он услыхал треск хвороста. В мгновение ока Натаниэль спрятался за огромными корнями сожженного молнией дерева и вытащил револьвер. Шум производило какое-то существо, оно приближалось медленно, как бы колеблясь при каждом шаге. Натаниэль взвел курок. Прямо перед ним на половине расстояния брошенного камня стояла плотная стена орешника. Верхушки нежных кустов дрожали. Дважды возобновлялось это колебание, и во второй раз оттуда послышался опять треск хвороста и слабый крик. Потом настала тишина. Был ли это крик животного или человека? Кем бы ни было существо, издавшее этот крик, оно, очевидно, упало и лежало без движения, в течение последующих нескольких минут оттуда не донесся ни один звук. Кусты, насколько мог разобрать Натаниэль в сгущающемся мраке, также были совершенно неподвижны. Натаниэль медленно вышел из своего укрытия и приблизился к кустам. Недалеко от них у него под ногой хрустнула ветка. Этот звук нарушил мертвое молчание леса, и из густых зарослей повторился крик. Это был крик женщины. С ответным возгласом Натаниэль бросился вперед. У кустов он увидел бледное лицо и протянутые руки…

Девушка едва держалась на ногах. Готовая упасть, она сделала шаг вперед и произнесла его имя. Натаниэль заключил ее в свои объятия — и весь мир перестал для него существовать. Он сильнее прижал девушку. Ее голова склонилась к плечу Натаниэля. Она тихо всхлипывала и дышала учащенно. На губах Натаниэля дрожали сумасшедшие счастливые слова, но первой заговорила девушка.