Род от волнения не замечал даже укусов мороза, который становился все злее. Нервы его напряглись. Он вопросительным взглядом окидывал белый простор, таинственный и прекрасный, расстилавшийся под небом и залитый лунным светом. Более спокойно держал себя Ваби, он знал лучше его, что предстоит им этой ночью.

Жуткий призыв был действительно услышан всем таежным миром. Вот тут, на берегу озера, скованного зимним ледяным покровом, задрожала от страха трепетная лань. Там, за горами, грозный олень, гордо закинув голову с ветвистыми рогами, метнул из глаз боевые стрелы. А несколько дальше лисица, погнавшись за зайцем, сейчас же прервала свою погоню. И на всех волчьих тропах остановилась волчья братия, повернула головы и повела ушами, вслушиваясь в знакомый сигнал, долетевший до нее.

Первый ответ прорезал тишину. Она наступила сразу, как только затих Волк, жуткая и тревожная. Вой послышался на расстоянии какой-нибудь мили. Привязанное животное снова уселось на задние лапы, и снова раздался его призыв. Это был странный клич, который как будто говорил: здесь на снегу кровь, недалеко раненый зверь, спешите его прикончить!

Охотники не шевелились, молчали. Мукоки приставил ружье к плечу и, казалось, застыл в этой позе. Ваби крепко уперся ногой в ствол дерева, положил ружье на колени, готовый в любой момент к прицелу. Род вооружился большим револьвером и, чтобы лучше целиться, вложил дуло между вилками раздвоенной ветки.

Другой голос, шедший с востока, поспешил ответить на вой, который донесся с севера. Род и Ваби слышали, как радостно закудахтал Мукоки на своем дереве. Волк, перестав расточать силы в тщетных попытках к освобождению, вкладывал всю свою ненависть и ярость в свои призывы, бросая их во все концы горизонта. И все больше и больше доносилось ответов, и они раздавались все ближе и ближе.

Вдруг послышался визг так близко, что Ваби схватил Рода за руку.

— Теперь недолго ждать… — прошептал он.

Не успел Ваби произнести эти слова, как показалась какая-то тощая тварь; обнюхивая кровавый след, она устремилась к Волку.

Встрепенувшись, оба зверя мгновение молчали. Новый пришелец почувствовал запах лани и стал коситься на скалу. Он присоединил свой вой к вою Волка, точно призывая на помощь всю свору своих братьев.

И волки понеслись отовсюду: и с вершин холмов и из лесов долины. Целая свора обезумевших от голода волков, голов в двадцать, лязгала зубами, окружив скалу, где за пределами досягаемости находилась желанная добыча.

Волки, толкая друг друга, подпрыгивали, ловили воздух, падали на землю, тщетно стараясь добраться до заманчивой дичи, такой близкой и вместе с тем недоступной.

А между тем Волк постепенно менял свое поведение. Он вдруг как-то странно лег на брюхо, тяжело задышал, как будто готовясь одним прыжком настичь стаю своих братьев, и вдруг стал успокаиваться, примиряться с очевидной бесполезностью всех своих усилий. Человек снова приобретал над ним власть. Волк как будто припоминал, что пришлось ему перенести когда-то при таких же обстоятельствах. Им снова овладела ненависть к своему племени, и он спокойно стал ожидать начала драмы, которая неизбежно должна была развернуться перед его глазами.

Мукоки первый подал сигнал: он тихо свистнул, и Ваби поспешил приставить ружье к плечу.

Медленно, не оставляя ружья, старый индеец потянул ремень, конец которого был привязан к лани; таким образом он подтянул тушу на край скалы. Еще одно движение, и лань полетела в середину волчьей стаи.

Точно мухи, налетающие на кусок сахара, бросились голодные звери на добычу, давили друг друга, вступали между собой в бой, старались отхватить кусок получше. Тогда Мукоки пронзительным свистом подал знак стрелять в волчью стаю.

В течение нескольких секунд ветви кедров освещались молниями, которые сеяли смерть среди волков. Оглушительные выстрелы ружей и кольта заглушали их крики.

За каких-нибудь пять секунд было сделано свыше пятнадцати выстрелов, а затем над Снежной Пустыней вновь воцарилось глубокое молчание бескрайнего белого простора.

Уцелевшие волки разбежались, молчание смерти распростерлось у подножья скалы, изредка прерываемое слабым хрипом раненых, извивавшихся на снегу животных. В гуще кедров раздался металлический лязг заряжаемого снова оружия. Затем Ваби сказал:

— Мне кажется, Мукоки, мы здорово сегодня заработали.

Мукоки в ответ стал слезать с дерева. Мальчики последовали за ним.

Под скалой лежало пять безжизненных тел. Несколько дальше шестой волк делал еще какие-то движения. Мукоки убил его ударом топора. Седьмой забежал дальше, оставив после себя кровавый след. Ваби нагнал его, животное было при последнем издыхании.

— Семь штук! — воскликнул Ваби. — Лучшей охоты я еще не видел. Сто пять долларов за одну ночь. Как будто неплохо, Род?

Они вернулись, волоча волка за собой.

Перед ними стоял, вытянувшись во весь рост, Мукоки; его освещала луна, взгляд был прикован к северу, он застыл в этой позе, как статуя.

Заметив мальчиков, индеец показал рукой на горизонт и, не поворачивая головы, сказал:

— Смотрите!

В указанном направлении мальчики заметили черный дым и красноватое пламя; на бледном фоне лунного света оно стелилось мрачной тенью по Снежной Пустыне. Пламя поднималось и росло, дым становился все гуще, казалось, что грозный пожар залил потоками огня и лес и равнину.

— Это горит сосна! — сказал Ваби.

— Да, горит сосна! — подтвердил старый следопыт и при этом добавил: — Огненный сигнал племени Вунга!

Ваби и Мукоки молча смотрели на охваченную пламенем сосну. Роду казалось, что до нее не более одной мили. Молчание своих спутников молодой человек считал дурным признаком.

В глазах Мукоки сверкал какой-то странный огонек, подобный тому, который вспыхивает у дикого зверя, когда тот, разъяренный, готовится к прыжку. В лицо Ваби ударила кровь и залила его яркой краской. Род видел, как он трижды поглядел на Мукоки, и глаза его тоже не предвещали ничего хорошего.

Точно так же, как в голове хищного Волка вспыхнули заглохшие было охотничьи инстинкты и разгорелась жажда дикой воли, так и в душе старого индейца и более юного Ваби, лишь наполовину принадлежавшего к белой расе, медленно подымались исконные инстинкты индейского племени.

Сквозь медную кожу, покрывавшую их тела, Род читал в тайниках их душ. Он понимал, что ненависть к старому врагу, к племени Вунга, долго сдерживаемая, снова вспыхнула в них. Представлялся случай насытить жажду мести, и они этого случая не упустят.

В течение еще пяти минут высокая сосна метала снопы огненных искр. Потом пламя стало стихать, и ствол дерева превратился в груду угля. Мукоки все еще свирепо вглядывался в даль и молчал. Наконец Ваби прервал молчание.

— На каком расстоянии они от нас, Муки?

— На расстоянии трех миль, — ответил, не задумываясь, старый индеец.

— В сорок минут мы сможет покрыть это расстояние?

— Да.

Тогда Ваби обратился к Роду:

— Вы сможете сами найти путь в нашу хижину?

— Не решусь сказать «нет». Но если вы пойдете туда, я последую за вами.

Мукоки хрипло рассмеялся и принял разочарованный вид.

— Нет, — сказал он важно и покачал головой. — Не идти туда! Пять минут сосна потухнуть. Мы не найти лагерь Вунга. Надо пойти отсюда, утром найти хороший след. Лучше подождать. Мы найти днем их след и тогда стрелять.

Решение Мукоки не пускаться в дальнейшие авантюры сегодня ночью было чрезвычайно большим утешением для Рода. Не потому, что он боялся боя, наоборот, он охотно пострелял бы в этих бродяг, объявленных вне закона, похитивших его ружье. Но холодный рассудок людей его племени подсказывал ему также, что сейчас благоразумнее избегать встречи с вунгами, двинуться на север и спокойно продолжать расстановку капканов. Сейчас лучше было пожертвовать своим ружьем. А кроме того, это превращение охоты на зверя в охоту на человека расстраивало те планы, которые он не переставал вынашивать в себе. Он хотел найти золото!