Эдгар Ричмонд нанял его, чтобы он сообщал ему обо всем, что Клэр делает, но, возможно, Ричмонд сказал не все? Уж не вернулась ли она с утреннего свидания? С кем, почему? Политическая интрига? Секретная любовь?

Он отвел от нее взгляд, чтобы успокоиться. Ему не нравилась мысль о том, что она ускользнет на свидание… с каким-нибудь проклятым мужчиной. И хотя его работа состояла в том, чтобы задавать вопросы, следить и сообщать, он не хотел злоупотреблять ее доверчивостью. Он, лично раскрывший сотни темных дел и обманов — особенно среди знаменитых, богатых и красивых, — вдруг обнаружил у себя готовность поверить, что она просто вышла купить еды. Что с ним происходит?

— Вы чертовски сильно напугали меня, — пробормотал он.

В ее голосе еще осталось высокомерное пренебрежение:

— Простите. — Она вытащила из пакета коробку яиц и буханку хлеба. — Вы так крепко спали, что было жалко будить вас.

— Нечего меня жалеть.

Она не ответила, но он увидел предательскую ямочку на щеке, спрятавшуюся возле ее губ. Он сощурил глаза.

— Чему вы улыбаетесь?

Она отвернулась, чтобы поставить молоко в холодильник.

— Я не улыбаюсь.

— Хорошо, тогда чему вы не улыбаетесь?

Когда она наконец посмотрела на него, ямочка стала глубже.

— Вы и в самом деле кричали на меня, как это ни удивительно.

Тайс нахмурился, не зная, что ответить. Казалось, Клер не ждала извинений.

Она прислонилась к кухонной стойке.

— Знаете, сколько лет прошло с тех пор, как на меня кричали? Мне тогда было лет девять… родители были живы…

Она выглядела такой довольной, что остатки его гнева испарились. Как могла женщина радоваться тому, что на нее кричат? Не то чтобы она позволяла это. Выражение ее лица могло заставить замолчать любого мужчину.

А может быть, и в глазах ее появилась дерзкая искорка или вызывающее сияние? Он не знал. Клер все еще пряталась от него за этими солнечными очками. Даже вчера вечером она ускользнула в спальню, не сняв их. Тайс мечтал сорвать их с ее лица.

— Я собираюсь готовить, Уокер, — объявила она.

Он сел в кресло у стола, скрестил руки на груди и посмотрел на Клер. Эта женщина была настоящей загадкой. Она начала готовить завтрак с таким видом, будто ее ждали приключения на неизведанной планете.

— Я надеялась приготовить копченую грудинку и тосты с черной икрой и сливочным сыром, но не нашла в магазине ни копченой грудинки, ни черной икры.

Сначала он подумал, что она шутит. Когда он понял, что нет, ему пришлось бороться с собой, чтобы подавить улыбку. Принцесса. Кто еще будет искать черную икру в пляжном магазинчике, где продают пиво, дешевое вино, чипсы и крем от загара? Не удержавшись, чтобы не поддразнить ее, он воскликнул:

— Как, неужели нет икры?

— Я знаю, она была бы в самый раз. — Не воспринимая насмешку, она надула губы и пожала плечами. — Ну ладно. Думаю, мы обойдемся яичницей с беконом.

Оказалось, что в слове «обойдемся» был заключен особый смысл. Хотя он помогал советами во время приготовления завтрака, кофе получился слишком горьким, бекон обуглился, а яичница хрустела на зубах.

— Не могу понять, как эти скорлупки попали внутрь, — она хмуро глядела на яичницу-болтуныо, — я старалась быть осторожной.

— Так получается, когда готовят завтрак в темных очках. — Желание Тайса видеть ее глаза становилось чем-то вроде навязчивой идеи.

— Они предписаны врачом. Я должна их носить. — Проглотив еще кусочек сгоревшего бекона, Клер пробормотала: — Простите за бекон.

— Все прекрасно. — Он решительно съел все без остатка.

— Лгунишка.

Он на мгновение даже перестал жевать, испытывая искушение ответить. Но не сказал ничего. У каждого из них были свои причины придерживаться той лжи, которую они наговорили друг другу. Ей не нужны были темные очки. И без них было ясно, что никакая она не поэтесса. А он не был нанят ее двоюродным братом. Но, несмотря на всю их ложь, Тайс был уверен, что хорошо знает Клер — самое важное в ней. И он очень хотел поцеловать ее, здесь и сейчас, за завтраком из горелого бекона и хрустящей яичницы.

Опасное желание. Она была его заданием. Очень важным. Сейчас было не время отвлекаться от работы.

— Обещайте мне, — пробормотал он, — что вы больше не уйдете без меня.

Ее вилка застыла в воздухе.

— Извините меня, Уокер, — наконец ответила она тихим, сожалеющим голосом. — Я не могу этого сделать.

Они смотрели друг на друга. Он не чувствовал в ее отказе гнева, только очень большую неловкость.

Их первый завтрак был съеден, и Тайс помог Клер загрузить посудомоечную машину. С этого момента он будет неотступно следить за ней.

Он не позволит ей уйти от него. Он хотел знать, был ли у нее какой-нибудь секрет, из-за которого ей пришлось покинуть дом в одиночестве и под чужим именем. И еще: почему он не сообщает о ее местонахождении.

Потому что я хочу ее для себя одного.

Он оттолкнул в сторону эту смутившую его мысль. Он был не готов сделать свой первый отчет, потому что чувствовал: время для этого еще не настало.

— Скажите мне одну вещь, Клер.

Она перестала вытирать руки.

— Какую?

— Почему вы путешествуете одна?

Она нагнула голову, чтобы избежать его ищущего взгляда, закончила вытирать руки посудным полотенцем и аккуратно повесила его на вешалку.

— Я недавно порвала с моим женихом, — наконец объявила она, и голос ее звучал чуть громче шепота. Мы были вместе очень долго. Наши семьи были огорчены, что я отменила свадьбу. Я хотела уехать. Чтобы подумать. — Она медленно подняла лицо к его лицу. — Я ушла одна, потому что хочу, чтобы никто не знал, где я. Я не знала, кому можно доверять.

В этот момент он захотел быть тем, кому можно доверять.

Но он им не был.

Неуверенная улыбка появилась у нее на губах.

— Думаю, я приняла правильное решение. Я уже сейчас чувствую себя лучше, а еще и на пляже не была.

Она включила посудомоечную машину, наклонила голову набок и изучающе посмотрела на Тайса.

— Вы собираетесь только сопровождать меня или хотите вместе поплавать?

Хотел ли он поплавать с ней!

— Я выполняю свой долг. — Он знал, что это звучит слишком грубо, слишком коротко. — Я буду просто наблюдать.

Она отвернулась с явным разочарованием. Пробормотав что-то о переодевании, она скрылась в спальне. Тайс направился в ванную комнату, где быстро побрился, натянул шорты и зарядил новую кассету в микрокамеру, встроенную в оправу его солнечных очков. Он обещал Хэтти фотографии для ее газетки. Он пошлет ей несколько безобидных пляжных видов и покончит с этим.

И он свяжется со своим вторым клиентом, как только представится случай.

Привлеченный звуком открывающейся двери, он вернулся в гостиную одновременно с Клер. На ней была шляпа от солнца, солнечные очки и белое бикини, купленное вчера. Поверх него она надела белую, связанную крупными петлями накидку, и покрытая загаром кожа дразняще мелькала под ней. Эта накидка едва достигала верха ее гладких золотистых бедер.

Стройные ноги, даже длиннее, чем он думал. Мужчина мог потерять себя рядом с этими бесконечными ногами…

Он поймал пляжные полотенца, которые она бросила ему. «Просто наблюдать» будет пыткой.

Наслаждаясь острым запахом морского воздуха и теплом яркого флоридского солнца, Клер стояла на верху лестницы, которая вела на пляж, и любовалась прекрасным видом. Вода залива переливалась всеми оттенками синевы и бирюзы, покрывалась барашками, накатывалась, разбиваясь в пену на белом песке. Морские водоросли волновались, как пшеничные поля. Ветер с залива развевал ее волосы и охлаждал горящую кожу.

Нэнни рассказывала ей об этом пляже в Панама-Сити, где отдыхала с внуками. Из всех эффектных, красивых пляжей, которые Клер посещала как Валентина Ричмонд, ее любимыми были Таити, Санта-Лючия и Кауаи. Но она всегда очень хотела приехать сюда. Впрочем, ее дядя даже слышать об этом не хотел, а ее друзья просто смеялись. Место не было приличным для отдыха. Но у Нэнни получалось так, что название этого места звучало… дружелюбно.