— Ты кажешься таким твердым.

Он порезался и выругался. Повернувшись к ней, он увидел, что она пялится на его ягодицы, где кожа была чуть светлее, так как никогда не выставлялась на солнце. Она сделала движение рукой и снова опустила ее на колени.

Себастьян схватил полотенце и вытер подбородок, прежде чем повернуться к ней. Он ничего не мог с собой поделать. Ее интерес взбудоражил его тело. Он стоял совсем голый и уже не мог скрыть от нее свою реакцию.

Бранди посмотрела на его лицо и затем перевела глаза вниз. Она казалась совершенно потрясенной. Он попытался изобразить улыбку, собрать последние крохи юмора, но ничего не вышло.

— Ты… ты возбуждаешься из-за того, что я смотрю?

Он не стал отвечать, а задержал взгляд на ее теле, как бы небрежно откинувшемся назад. Он отметил мягкие бугорки ее грудей, плавный изгиб живота, мягкий наклон бедер. Разглядывал ее не спеша, давая ей прочувствовать, на что он смотрит. Она вздрогнула, и ее щеки покраснели, но не от смущения.

— Ты тоже реагируешь на мой взгляд, девочка. Просто твое тело не так выдает себя, как мое. Но если мужчина не дурак, если знает куда смотреть, все становится ясно, — говорил он тихим, хрипловатым голосом. Он уже не владел собой. Не приближаясь к ней, он протянул руку и, едва коснувшись указательным пальцем, обвел окружность вокруг ее остренького соска.

Бранди порывисто вздохнула, закрыла глаза, но не отстранилась.

— Вот это один из мелких признаков.

Ее губы разомкнулись. Она сделала глубокий вдох.

— Так приятно.

Казалось, его жест поразил ее, но не оттолкнул.

— Хорошо. Еще раз?

Ее глаза раскрылись, и взгляд остановился на Себастьяне. Закусив нижнюю губу, она едва заметно робко кивнула. Большинство людей расценили бы эту ситуацию как сверхстранную: женщина, с ног до головы закутанная в добротную фланель; обнаженный мужчина, ничем не прикрытый, занимается тем, что трогает ей нежную, мягкую грудь. Но Себастьян усматривал во всем этом невероятный шаг вперед. Ему хотелось вопить о своем достижении: Бранди желала его прикосновений. В эту минуту все остальное теряло значение.

Он снова протянул руку, и его ладонь дрогнула. Ему хотелось подойти ближе, трогать ее всю, возбудить в ней нестерпимое желание, слышать, как она стонет и произносит его имя, как вскрикивает от наслаждения. Но он боялся спугнуть ее, не смел торопить.

Он играл ее соском только кончиком своего пальца, поцарапывал краем ногтя, возбуждая еще больше, теребил, пока Бранди не застонала:

— Еще.

Себастьян до боли напрягся. Его возбуждение глухо отзывалось на каждый удар его сердца. Но Бранди не обращала внимания ни на что, кроме собственного тела. Себастьян облизнулся и прошептал:

— А теперь обе, да? Будет хорошо, обещаю. А если нет, скажи.

Не давая ей одуматься, он поднял вторую руку и накрыл ладонями обе груди, теплые и упругие. Ее сердце громко стучало. Бранди издала сдавленный стон и пожирала взглядом его лицо. Он знал: она следит за тем, не теряет ли он самообладания, и старался изо всех сил не выдавать своего возбуждения. Он не мог вспомнить случая, когда бы так распалился. Но невинность и доверчивость Бранди, обжигая его, еще напоминали ему о том, кем эта женщина ему приходится. Более всего, более собственного наслаждения, он желал доставить ей удовольствие. Он хотел, чтобы она доверилась ему, сама отдалась ему, пока нахлынувшее наслаждение не лишило бы ее сознания.

К счастью, у него было отличное самообладание. Она могла не бояться.

Он тяжело дышал, так же, как и она.

— Тебе нравится, милая?

— Да.

Ответ прозвучал как стон, Себастьян сжимал челюсть, чтоб подавить гортанные звуки одобрения.

— Ммм, мне хочется попробовать еще кое-что, хорошо? Не смотри на меня так. Я не злодей, не собираюсь совращать тебя. Я просто покажу.

Она остановилась на мгновение, но, наконец, кивнула:

— Давай.

Он вдвойне оценил эту чертову фланель, когда почувствовал, как ее груди набухают и заполняют его ладони. Продолжая услаждать ее груди, он сказал:

— Тебе приятно, когда я прикасаюсь к тебе руками. Мне кажется, губами будет еще приятней.

Она в смятении затрясла головой, испуганно сверкнув глазами. — Тихо, тихо, — успокаивал он Бранди, все еще теребя ее соски пальцами. — Послушай. Ты могла бы встать на крышку унитаза? Я даже поддержу тебя сзади. Если хочешь. А если тебе не понравится, скажи. Просто, без объяснений.

Он видел, что ей хочется, и затаил дыхание.

— Не хочу снимать сорочку.

— И не надо. — Эти скоты, которые насиловали… — Ее голос сорвался, и Себастьян затих. Даже его сердце перестало стучать. — Они сказали мне, что смотреть не на что, одни кости. Они… смеялись. Я знаю, я такая тощая, Шэй все время дразнит меня, говорит, надо добавить мяса. Мама говорит, что я, как она, не нагуляю тела, пока не рожу. Но я, вообще, не собираюсь делать это, рожать. Наверно, так и останусь недовеском.

Черт бы их всех побрал! Он вспыхнул. Ему хотелось убить каждого из тех, кто лишал ее достоинства и уверенности в себе. Даже родная семья, близкие ей люди подрывали в ней эти чувства. Неужели они не сознавали, что только вредят своими необдуманными замечаниями? Должны же они были понимать, что, пройдя через все это, она станет особенно ранимой.

Шэй ужасно расстроится, когда узнает о своей доле вины, но он непременно поговорит с ней. Он знал, что она любит Бранди и желает ей самого лучшего. Шэй не стала бы нарочно обижать кого-либо, тем более дорогого ей человека.

Его глаза горели, в голове стучало. Наверно, его возбужденный вид выдал его чувства, поэтому Бранди соскочила с унитаза и поспешила мимо него, к двери. Он не стал ее задерживать. Он был не в состоянии говорить, ему хотелось выть от злобы и бессилия. Надо было подождать, привести мысли в порядок и только потом постараться кое-что разъяснить ей…

— Себастьян?

Он помотал головой, невольно сжимая кулаки, и прорычал.

— Они идиоты. Все как на подбор.

Бранди не произнесла ни звука. Себастьян обернулся и увидел, что она все еще стоит на месте, боязливо жмется, обдумывая его слова.

— Посмотри на меня, Бранди. — Их взгляды встретились, и он спросил: — Ты думаешь, я бы загорелся из-за женщины, если бы она не была столь прекрасной?

— Ты не считаешь меня какой-то мелочью?

И тут он вскрикнул злым, хриплым голосом, от одного звука которого Бранди отпрянула. Себастьяна занесло слишком далеко, и он не заметил этого слабого сигнала. Он шагнул к ней.

— Ты, девочка, можешь делать все, что хочешь, на протяжении этого путешествия. Можешь заставить меня молчать, убраться вон, стоять на голове, если это тебя порадует. Но не смей верить тому, что наплели тебе эти идиоты. Слушай, ты миниатюрная, нежная и женственная. А еще ты самая очаровательная женщина, какую я встречал в своей жизни. И сколько бы я ни грешил, я-то ведь не идиот. Я знаю, что такое красивая женщина.

К его удивлению, она перестала от него пятиться. — Ты считаешь, что я красивая?

— Да! — закричал он, выпятив подбородок. Почти нависая над ней, он увидел, как она морщится и вдруг расплывается в улыбке.

Она еще раз оглядела его тело и сказала:

— Пожалуй, пойду оденусь.

Себастьян забыл о своей наготе. Он ответил утвердительным кивком, хотя ему хотелось совсем не этого.

— Наверное, так будет неплохо.

— Может, и тебе стоит одеться?

Он сощурился в ответ на ее игривый тон.

— В чем дело? Не хочешь, чтобы я щеголял нагишом по этому сараю? — Казалось, она задумалась, и он кивнул: — Неважно. Забудь об этом.

Он прошел мимо нее и зашагал по коридору, ощущая ее взгляд на своей спине. Проклятье, это оказалось самым беспокойным путешествием из тех, что ему приходилось предпринимать.

Потом он вспомнил выражение на лице Бранди, когда он прикасался к ее грудям, к соскам. Осталось еще совсем немного. Он должен верить в это, иначе сойдет с ума. Скоро он овладеет ею. Совсем скоро.