Остин будто не слышал.

— А потом случилась беда. Когда Марлис была на четвертом месяце, у нее обнаружили рак. Беременную нельзя было оперировать, и ждать, пока она родит, тоже было нельзя. Ее единственным шансом было прервать беременность.

Пейдж прижала руки к лицу. Она уже догадалась, что произошло.

— Марлис отказалась. Сказала, что ей не жить, если она пожертвует ребенком. Но у нее не было иллюзий. Она попросила меня — как друга — вырастить ее ребенка.

— Дженнифер? — прошептала Пейдж.

— Я дал слово сделать все, что в моих силах. Я забрал Дженнифер из роддома, а через три недели ее мама умерла. Она успела только нарисовать, какой бы она хотела видеть детскую для своей дочки.

— Вот почему так важно, чтобы там все было как в прежней комнате.

Остин кивнул.

— Это все, что осталось у нее от Марлис, да еще альбом с фотографиями. Как только с бумажной возней было покончено, я удочерил ее.

— Дженнифер знает?

— Да, я попытался рассказать так, чтобы ей было понятно, — вздохнул он. — Она спасла меня, Пейдж И она же заставила меня взглянуть на то, что я наделал.

— Бросив меня?

— Я был глуп, Пейдж. И сам не знал, от чего отказываюсь, когда покинул тебя. Амбиции взяли верх над чувствами: я уверял себя, что стремиться к успеху — естественное и обычное дело, что я всего лишь хочу обеспечить тебя и что ты поймешь это, если любишь меня. Я убеждал себя, что в тебе просто говорит эгоизм. Когда я понял, что есть кое-что поважнее того, чтобы карабкаться по служебной лестнице, было уже поздно. И я оставил все как есть, притворившись, что не тоскую по тебе.

Она вздохнула.

— Почему ты вернулся в Денвер, Остин?

Он ответил, криво усмехнувшись:

— Как мне казалось, из-за крайне заманчивого предложения Калеба — должности, которая мне нравилась, с довольно гибким графиком, чтобы оставалось время на Дженнифер.

— И первой, с кем ты столкнулся, оказалась я.

Ты, должно быть, здорово удивился.

— Нет, — признался он. — Я увидел наш сервиз за обедом у Сабрины в день, когда проходил собеседование, — тот самый, узор которого ты выбрала для нашего свадебного сервиза, хотя нам и поставить его было некуда, — и быстро выяснилось, что в «Жене напрокат» есть сотрудница по имени Пейдж.

— Так вот что значило твое «значит, это ты», когда ты увидел меня. Это прозвучало так странно будто принесло тебе облегчение.

— Облегчение? Да, хотя я не мог признаться в этом из гордости. Я просто знал, что хочу вернуться, пустить корни, создать семью. И, только увидев тебя с Дженнифер, понял: я хочу, чтобы это была ты. У тебя неплохо все сложилось без меня, — тихо сказал он, — и мне стало обидно. Поэтому я и не стал разубеждать, что женился на Марлис, что ушел от тебя к другой. Ты, похоже, вовсе и не тосковала по мне. Я подумал, все, что смогу предложить тебе, что может соблазнить тебя…

— ..это деньги, — договорила она. — То, ради чего ты и бросил меня.

— Я глупец, Пейдж. Слепой, безмозглый болван, не сумевший разобраться в своих чувствах. Я не стал бы тебя винить, если бы ты прогнала меня с глаз долой, — хрипловато произнес он.

— Зачем стараться? Ты бы все равно не ушел.

У Остина напряглись желваки на скулах.

— Если тебе этого хочется…

Она покачала головой и, с трудом подавив волнение, тихо сказала:

— Я хочу снова быть Пейдж Уивер.

Он схватил ее в объятия, и все перестало существовать для Пейдж, кроме них двоих.

Когда же он наконец оторвал свои губы от ее губ, она призналась дрожащим голосом:

— Я так хотела ответить «да», но мне казалось, что жена тебе нужна только как девочка на побегушках, как нянька…

— Ты хочешь, чтобы я доказал, что мне нужна только ты?

Она остановила его:

— Дай мне сказать. Ты был прав, когда говорил, что я не поехала с тобой из эгоизма. Мама и правда нуждалась во мне, но я осталась не поэтому. Ты уже тогда очень изменился. Становился все отчужденнее. Ведь в новой работе не было ничего особенного, разве что она была труднее. Дольше рабочий день, нужно проявить себя, а значит, меньше времени остается для меня, — она глубоко вздохнула. — Будь у меня уверенность, что я нужна тебе, я бы боролась, но мне казалось, тебе нет до меня дела, Остин. Так уж лучше остаться с мамой, которой я нужна.

— Ты нужна мне, — прошептал он. — Не на словах. Не для того, чтобы скрашивать мне жизнь. Не в качестве няньки. Ты нужна мне, Пейдж, — моя жена, возлюбленная, моя любовь. Не надо было мне бросать тебя…

— Но тогда у нас не было бы Дженнифер, — тихо напомнила она.

— У нас? Не думал, что так обрадуюсь от твоих слов. Я никогда не переставал любить тебя, но никогда не любил тебя так, как сейчас.

Прошло немало времени, прежде чем Пейдж игриво потрепала мочку его уха:

— Не хотелось бы казаться практичной, но время летит, а мне нужна машина. Хоть Бен Оркут и торчит у нас день-деньской, не могу же я рассчитывать на его машину.

— Неужели и вправду?

— Сегодня принес попкорн и кассету с видеофильмом, а уходя, я слышала, как мама смеялась.

Мне казалось, она разучилась смеяться. — Пейдж подавила волнение. — Прости, я опять о маме…

Остин покачал головой.

— Не извиняйся. Я ревновал к Эйлин, но теперь я рад, что ты всегда будешь нужна ей. Хотя, может, все обернется и по-другому.

Пейдж подавила подступающие слезы.

— А как насчет аренды машины…

— Это ни к чему.

— Тебе хочется кружить поблизости все выходные и быть моим личным таксистом?

Что было бы не так уж плохо, подумала она.

— Если пожелаешь… Но твой «минивэн», думаю, уже у твоего дома. Куда я и приказал его доставить.

Она уставилась на него.

— Ты приказал отбуксировать мою машину? И свалил вину на охрану?

— Ну надо же мне было поговорить с тобой, — резонно заметил он. — Разве плохо придумано?

Пейдж улыбнулась и покачала головой.

— Калеб как в воду глядел: чего бы Остин ни пожелал, все равно добьется.

— И, — прошептал он, еще крепче прижимая ее к себе, — не выпустит из рук.