Спустившись на первый этаж, буквально прорвался сквозь лениво открывающиеся двери. Довольно тесный холл, справа — глухая стена, влево тянется коридор. Пройдя по нему и свернув за угол, оказался у парадного входа. Большая двустворчатая стеклянная дверь, справа, исключительно «ради приличия», устроен вестибюль. Низкий столик и два кресла. Пепельница на высокой ножке. На стене ровными рядами ячейки почтовых ящиков.

За стеклянной дверью мелькали проезжающие машины.

Он легко нашел комнату консьержа. Справа от двери в стене было проделано маленькое окошко. Само помещение, видимо, располагалось за лифтом. Он подошел к двери.

«Посторонним вход воспрещен».

Прежде чем постучать, пригнувшись, заглянул в окошко. Напротив виднелось что-то вроде конторки, на которой стоял телефон.

Рядом — табличка.

«Консьержи работают посменно. Дни работы — понедельник, четверг, пятница. В остальные дни, в случае экстренной необходимости, просьба звонить по телефону».

Далее следовал номер и название управляющей компании.

За маленьким окошком никого не было. Дверь заперта на ключ.

Не повезло.

Делать нечего. После надо позвонить в управляющую компанию. Наверняка работают без выходных.

Парадная дверь открывалась туго. Навалившись на нее, вышел и, спустившись по двум низким полукруглым ступенькам, оказался на тротуаре. По бокам ступенек высажены унылые кусты с густыми острыми листочками.

В этот момент мимо проехал велосипед, едва не задев его. Молодая женщина с ребенком, сидящим в корзине на переднем колесе. На какой-то миг он встретился взглядом с сонными глазами ребенка. Прямо впереди двухрядная дорога. Неподалеку переход со светофором. На той стороне парк. Пока он неподвижно стоял, осматриваясь, из-за густой зелени деревьев в небо взлетел красный мяч и, описав дугу, упал. В тот же момент послышались крики. Видимо, там играли дети.

Другими словами, ничто в этой банальной картине не предвещало каких-либо открытий. Ничто не стимулировало память. Летний вечер после утомительно знойного дня в обычном жилом квартале. Темные тени, духота. И ни души.

Только слышится — кто-то не то бормочет, не то напевает себе под нос.

Справа.

Повернувшись, увидел белый, изящный домик, отделенный узким проулком от здания, из которого он только что вышел. Гундосое пение доносилось оттуда. Направив шаги в ту сторону, услышал прохладный плеск воды. Под ногами текла тонкая струйка, исчезая в отверстии водостока.

Какой-то мужчина, напевая, мыл стоящий в проулке автомобиль.

Белый. Модель не слишком новая. Приземистый, с небольшой вмятиной на бампере.

Мужчина стоял к нему спиной, держа в руке синий шланг. Он был полностью поглощен мойкой машины и в данную минуту поливал ее заднюю часть. Долговязый, худой. Застиранные штаны были закатаны, выставляя напоказ не слишком изящные икры. На ногах были плоские сандалии, но и они промокли.

— Готово! — сказал мужчина и обернулся. Держа во рту сигарету, он прищурился.

Их разделяли несколько шагов. Встреча лицом к лицу. Ему стало немного не по себе. Сунув руки в карманы, он сделал скучающее лицо. Мужчина, голова которого была прикрыта грязным, как половая тряпка, полотенцем, держал в левой руке шланг с сильно бьющей струей, а в правой сжимал розовую губку. С нее стекала вода.

Некоторое время они молча смотрели друг на друга. Наконец, мужчина сказал:

— Привет.

У него учащенно забилось сердце, как будто он что-то вспомнил. Фамильярное, но все же приветствие. Знакомый? Он меня знает?

Он ждал, не последует ли за этим что-нибудь вроде: «Ну что, наконец проснулся?» или: «Все никак не продерешь глаза?» Он так хотел это услышать, что к голове прилила кровь.

Но мужчина сказал:

— На этой стоянке парковка запрещена.

Он не нашелся, что ответить.

Мужчина выжал из губки воду, обильно смешанную с пеной, и продолжал:

— У тротуара можно. Тут все оставляют машины вдоль проезжей части — полиции слабо всех штрафовать. Смотрят сквозь пальцы, только бы не загораживали вход в соседние дома.

Судя по всему, мужчина принял его за водителя, ищущего место парковки. Выходит, его «привет» ровным счетом ничего не значит.

Поняв, что уже который раз попал впросак, он слегка кивнул, показывая, что принял информацию к сведению.

— А где стоянка, о которой вы сказали?

— Там, — мужчина неопределенно махнул рукой в глубь переулка.

Пройдя несколько шагов, он заглянул за угол.

Как раз на задах дома, из которого он вышел. Маленькая площадка, отгороженная низкой металлической сеткой, с объявлением: «Частная стоянка машин компании ”Палас”».

«Компания “Палас”». Он вернулся к парадному входу. Сбоку от стеклянной двери висела табличка с тем же названием, латиницей — «Раlасе».

Значит, мужчина, мывший автомобиль, скорее всего живет в этом же доме. Он поспешно вернулся назад. Мужчина переместился к задней части кузова. Из брошенного на дороге шланга била вода, но тотчас иссякла. Мужчина распрямился, вытирая руки о полотенце, больше похожее на тряпку. Сигареты во рту уже не было.

Их глаза снова встретились, и на лице мужчины изобразилось вполне естественное недоумение.

— Простите, — поспешно сказал он, — вы живете в этом доме?

— Да.

— Вы не знаете Саэгусу из семьсот шестой квартиры?

Мужчина смерил его взглядом.

Сколько ему — лет сорок пять? А впрочем, кто его знает. Типичный «мужчина без возраста». Скажет, что ему тридцать пять, не удивишься, скажет, что в следующем году будет пятьдесят, примешь как должное. Но в любом случае останется некоторое сомнение. Такое вот неопределенное лицо.

— Саэгуса — это я, — сказал мужчина. — Если ты имеешь в виду Такао Саэгусу.

Он не мог скрыть изумления.

— Правда?

— Правда.

Мужчина нахмурился, явно недовольный вопросом.

— А сам-то ты кто?

Он сказал первое, что пришло в голову:

— Я только что был в семьсот шестой. Это ваша квартира?

Мужчина закинул полотенце на плечо, продолжая придерживать за конец.

— В этом? — Вопрос сопровождался кивком в сторону дома.

— Да. Компания «Палас», правильно?

Мужчина кивнул:

— На дворец не тянет, одно название.

Он еще раз взглянул на здание. Облицованные белой плиткой стены блестели на солнце.

— Если ты о семьсот шестой, что-то не припомню у себя квартиранта.

Мужчина мрачно осклабился.

Ошеломленный, он не мог произнести ни слова. Сунув руки в карманы, втянул голову в плечи.

— Но как же так…

— А, понял! — воскликнул мужчина. Лицо просияло. Он рассмеялся, сверкнув зубами, теперь уже добродушно.

— Ты имеешь в виду угловую квартиру, с северной стороны?

— Да.

— Это номер семьсот семь.

— Что?

— Семьсот семь. Ты наверно посмотрел на табличку справа? Так?

— Да, там написано: «706 Саэгуса».

— Да-да. Это относится к моей квартире. А табличка семьсот седьмой висит слева от двери.

Он попытался припомнить дверь. Действительно, он не удосужился посмотреть слева. Обычно таблички вешают справа от двери.

— Но это странно…

— Странно, — согласился мужчина. — Вообще-то надо бы поменять. Но слишком хлопотно. Кажется, из-за расположения электросчетчиков в этом доме у некоторых квартир таблички висят слева от двери.

— Но на одном этаже всего шесть квартир. Откуда взялся седьмой номер?

— Дело вот в чем… — мужчина, потирая левой рукой шею, похлопал правой по карманам рубашки и брюк.

Даже он сразу понял смысл этого жеста.

— Если вы ищете сигареты, они, кажется, вон там. — Он показал на находящийся за спиной мужчины блокиратор колеса. На нем лежала сплюснутая пачка «Mild Seven», прижатая дешевой зажигалкой.

— Ах, да, — мужчина, нагнувшись, взял пачку.

Она была почти пуста, встряхнув, мужчина убедился, что осталось всего две сигареты. Зажав сигарету зубами, глянул в его сторону и слегка наклонил пачку к нему. Как бы спрашивая, не курит ли собеседник.