Хотелось бы мне, чтобы вам довелось когда-нибудь увидеть тот домик, где жила Кайса Задорочка. О, до чего же он был маленький и славный! Ну прямо настоящая сказочная избушка, где живут карлики или гномы. Домик стоял на горбатой, выложенной булыжником улочке в самой бедной части города. Да, это была поистине бедная улочка, и все прочие домишки на ней выглядели не намного внушительней, чем домик Кайсы Задорочки.

Ой, да что же я такое говорю — домик Кайсы Задорочки! Нет, конечно же, он принадлежал не ей, а бабушке. Той самой бабушке, которая готовила мятные леденцы в красную и белую полосочку, а потом продавала их по субботам на рыночной площади. И всё-таки я называю его домиком Кайсы Задорочки. Ведь именно её можно было видеть на крылечке дома, выходящем на улицу. У неё были самые розовые щёки на свете, самые карие и самые счастливые глаза из всех, какие только встречаются на детских лицах. И вид у неё был такой… Как бы это сказать?.. Ну такой задорный! Да, именно задорный! Потому-то бабушка и прозвала её Кайса Задорочка. Бабушка говорила, что и трёх месяцев от роду Кайса с таким же точно задором лежала в плетёной корзинке, оставленной в один прекрасный день у бабушкиного дома с просьбой позаботиться о младенце, потому что больше это сделать некому.

Так вот, значит, этот маленький домик… ну до чего же он был хорошенький и симпатичный! На улицу смотрели два крошечных оконца, а за ними частенько мелькали кончик детского носика и пара счастливых карих глаз.

Позади дома, надёжно охраняемый высоким зелёным забором, располагался маленький садик. Если только можно назвать садом тот крохотный клочок земли, на котором умещались только одно вишнёвое дерево да несколько кустов крыжовника. И конечно же, в саду был ещё маленький зелёный газончик, где весной, в тёплые и солнечные дни бабушка с Кайсой пили кофе. Вообще-то кофе пила бабушка, а Кайса лишь обмакивала в её чашку кусочки сахара. И бросала хлебные крошки воробьям, которые прыгали по дорожке сада возле самой цветочной грядки, где росли белые подснежники.

Но хотя домик бабушки и был таким маленьким, Кайса считала его замечательным. По вечерам она укладывалась в свою постель, разостланную на старом кухонном диванчике, и пока бабушка, сидя за столом, нарезала обёрточную бумагу для леденцов, Кайса звонко читала вечернюю молитву:

Кайса была очень довольна тем, что её и бабушку охраняет ангел и по ночам ходит дозором вокруг их дома, — так ей казалось спокойнее. Она только слегка недоумевала, как у него в руках умещается всё это: и златые две свечи, и книга. Ей бы очень хотелось увидеть его, посмотреть, что он делает. И как, интересно, он перелезает через их забор? Кайса часто смотрела из окна в сад. А вдруг ей наконец-то посчастливится увидеть ангела. До сих пор ей это не удавалось, он, вероятно, дожидался, пока Кайса заснёт.

В то время, как случилось происшествие, о котором я вам сейчас расскажу, Кайсе не исполнилось ещё и семи лет. Случившееся было ни капельки не удивительным.

Просто бабушка поскользнулась на полу в кухне и сломала себе ногу — вот и всё, и ничего более удивительного. А уж такие-то неприятности происходят с людьми каждый день. Но подумайте только, что всё это случилось за какую-нибудь неделю до Рождества! Подумайте только обо всех этих леденцах, которые должны быть проданы на рыночной площади в дни большой Рождественской ярмарки! Кто же их продаст, если бабушка лежит на кровати, чуть ли не крича от боли, и даже пошевелить ногой не может?! Кто же тогда сварит Рождественский окорок, и купит к Рождеству подарки, и сделает в доме предпраздничную уборку?

— Я! — сказала Кайса.

Говорю же вам, что она была на редкость задорным ребёнком!

— Ох-ох-ох! — заохала бабушка в своей постели. — Дитя моё, ты же не сможешь. Мы спросим фру Ларссон, не возьмёт ли она тебя к себе на Рождество. Только узнаем сначала, положат ли меня в больницу.

Вот теперь вид у Кайсы стал отнюдь не задорный.

Неужели ей надо будет перебраться к Ларссонам? Неужели бабушка ляжет в больницу? Неужели они с бабушкой не отпразднуют Рождество вместе, как всегда бывало? Нет, уж что-что, а Рождество они отпразднуют! Так сказала Кайса. Та самая Кайса, которой скоро исполнится семь лет и у которой самые карие и самые счастливые глаза на свете.

И она принялась за рождественскую уборку. Но сначала она должна была спросить у бабушки — а как её делать-то, эту уборку? У Кайсы осталось лишь смутное представление о том, что сначала всё в доме переворачивают вверх дном, мебель беспорядочно сдвигают, и кругом становится так некрасиво и неуютно. Потом всё приводят в порядок, расставляют вещи по местам, и наконец приходит Рождество.

Бабушка сказала, что в этом году им не удастся так тщательно убраться, да и окна мыть тоже не стоит. Но Кайса об этом и слышать не хотела. Какое же Рождество без чистых штор? Но разве можно вешать чистые шторы на грязные окна? Пришла фру Ларссон, чтобы хоть немного помочь. Да, она действительно помогла им. Она вымыла и выскоблила пол в маленькой кухонке и комнатке — в бабушкином доме была всегда одна маленькая комнатка. Окна фру Ларссон тоже вымыла. А всё остальное сделала Кайса. Видели бы вы, как она расхаживала по всему дому в косыночке на голове и с пыльной тряпкой в руке! И вид у неё был до того задорный, что даже поверить трудно! Она развесила на окнах чистые шторы, расстелила на полу в кухне чистые домотканые половички и протёрла тряпкой всю мебель. А потом пришло время варить бабушке кофе и жарить колбасу с картошкой. Кайсе надо было самой развести огонь в печи. Какое счастье, что печь оказалась такой доброй и послушной! Кайса сунула в неё полено, кусок газеты, подожгла всё это и стала прислушиваться, не начнёт ли в печи потрескивать. И вдруг — точно! — в печи стало потрескивать! И бабушка получила горячий кофе! Она лишь качала головой и приговаривала:

— Моя малышка, благословенное дитя моё, что бы я без тебя делала?!

А Кайса с измазанным сажей носиком сидела на краешке её кровати и макала в бабушкину чашку кусочки сахара. Потом она продолжила свою уборку.

Ой, а как же мятные леденцы? Ведь они уже готовы! Осталось только продать их! Кто же теперь отнесёт их на рыночную площадь? Ну конечно же Кайса Задорочка! Кто ж еще?! Правда, Кайса пока не умела считать и взвешивать леденцы на маленьких весах, как это делала бабушка за своей стойкой в конфетном ряду. Зато Кайса знала, как выглядят монетки в пятьдесят эре. Что-что, а это она знала! Тогда бабушка уселась в своей кровати и принялась взвешивать леденцы и раскладывать их по маленьким кулёчкам. По сто граммов в каждый. А стоил такой кулек ровно пятьдесят эре.

За три дня до Сочельника открылась большая Рождественская ярмарка. В то утро Кайса встала рано и подала бабушке кофе в постель.

— Благословенное дитя моё, — сказала бабушка. — На улице так холодно, ты же отморозишь себе нос.

Но Кайса лишь рассмеялась. Она была уже готова отправиться в большое, удивительное леденцовое путешествие. Ой, а как она оделась! Под пальто она натянула две толстые кофты, на голове её красовалась тёплая меховая шапка, надвинутая прямо на уши, шея была обмотана шерстяным шарфом, на руках — большие красные варежки, а ноги утопали в огромных бабушкиных валенках — в такой обуви ногти на ногах уж никогда не растрескаются от мороза! На руке у неё висела полная корзинка леденцов.