– Он слишком испугался, – ответил Бэннон.

– Эксперты в доме побывали?

– Андретти все там вычистил. Они же его и заставили.

– Мне нужно вернуться к Суэйну, – произнес Ричер. – Пройдусь пешком. Проветрю мозги.

– Я с тобой, – сказала Нигли.

Восемьсот метров на запад по Пенсильвания-авеню они одолели быстро.

– Ты как? – спросила Нигли.

– Смотрю в лицо реальности, – ответил Ричер. – Староват я уже. Я радовался тому, как быстро добрался до Нендика, а ведь должен был бы понять все сразу.

– Но в конце-то концов мы разобрались, что к чему.

– А я чувствую себя виноватым, как обычно. Мне следовало сказать Фрелих, чтобы она поставила на каждую крышу по два человека. Так я мог бы спасти ее.

– Это была ее работа, не твоя, – отозвалась Нигли.

– Как по-твоему, Бэннон похож на копа? – спросил он.

– В точности, – ответила она. – Это у него в крови.

– Фрелих кое-что сказала своим агентам, – произнес Ричер. – Перед самым появлением Армстронга. Предостерегла их. Сказала, что приобрести сходство с бездомным очень легко, но очень трудно выглядеть в точности как бездомный. Думаю, с копами то же самое. Эти люди выглядят в точности как копы. Я видел одного из них, сомнений он мне не внушил.

– Это многое объясняет. Они были как дома в полицейском баре, в который ходил Нендик. То же и с Андретти.

– Помнишь Бэннона – как узнать утку? – сказал Ричер. – Они выглядят как копы, ходят как копы и разговаривают как копы.

– И это объясняет, откуда им известно о пробах на ДНК, которые брались с конверта, и о компьютере ГЦИП.

– И оружие. И их способность пройти сквозь второй пояс оцепления.

– Но ты же просмотрел все девяносто четыре фотографии.

– Просто эти копы не из Бисмарка, – ответил Ричер.

Суэйн все еще ждал их. Вид у него был такой, словно он боится и услышать дурную новость, и сам ее сообщить.

– Его зовут Андретти, – сказал Ричер. – Та же история, что с Нендиком.

Суэйн ничего не ответил.

– Расскажите, что вы выяснили насчет кампании. Кого разъярил Армстронг?

Суэйн отвел взгляд в сторону.

– То, что я говорил, неправда. На самом деле я закончил анализ еще несколько дней назад. Да, конечно, он выводил людей из себя. Но никого настолько.

– Так зачем же вы говорили все это?

– Хотел навести ФБР на ложный след, только и всего. По моему ощущению, это не кто-то из наших. И мне не нравится, когда подобным образом чернят наше агентство. Я сделал это ради Фрелих и Кросетти.

– Итак, у вас имеется ощущение, что это не ваши, а у нас – ничего, – сказал Ричер.

– Что будем делать теперь? – спросил Суэйн.

– Искать, – ответила Нигли. – Раз причина не политического характера, значит, личного.

– Я не уверен, что вправе показывать вам подобные материалы, – сказал Суэйн.

– Там есть порочащие его сведения?

– Нет, иначе вы услышали бы о них во время кампании.

– Так какой может получиться вред от того, что мы взглянем на них?

– Да, наверное, никакого.

Они коридорами прошли в библиотеку, и сразу зазвонил телефон. Суэйн взял трубку и тут же протянул ее Ричеру.

– Это вас, – сказал он. – Стайвесант. Ричер с минуту слушал, потом положил трубку.

– Сюда едет Армстронг, – сообщил он. – Он расстроен и хочет поговорить с кем-нибудь, кто был там сегодня.

Оставив Суэйна в библиотеке, они отправились в конференц-зал. Через минуту после них туда вошел Стайвесант с двумя агентами. Он выглядел очень усталым.

Охрана Армстронга опережала его, точно оболочка невидимого, окружающего вице-президента пузыря. Один из его личных охранников зашел в конференц-зал и сообщил за дверь, что все в порядке. Двое других ввели Армстронга. Тот мрачно кивнул всем и подошел к столу.

– Спасибо за сегодняшнюю великолепную работу, – произнес он. – Я перед вами в долгу. И буду в долгу, пока и сам чего-то для вас не сделаю. Так что просите, не стесняясь.

Все молчали.

– У Фрелих остались в Вайоминге родители, – сказал Армстронг. – Ни братьев, ни сестер. Я говорил с ними сегодня. Они одобрили мысль о воскресной заупокойной службе.

И опять никто не произнес ни слова.

– Я хочу присутствовать на ней, – продолжал Армстронг. – Собственно говоря, я буду на ней присутствовать.

– Я бы вам этого не советовал, – сказал Стайвесант.

– Разумеется, я уважаю ваше мнение. Но тут обсуждать нечего. Если придется, я отправлюсь туда один. Я жив лишь потому, что умер другой человек.

– Она знала, на что идет, – отозвался Стайвесант.

– Спасибо. Спасибо вам всем. Я, собственно, и пришел для того, чтобы сказать это.

Личный охранник понял намек и повел Армстронга к двери. Три минуты спустя из его машины поступил радиовызов. Армстронг был в безопасности и ехал в Джорджтаун.

Ричер и Нигли, выйдя из конференц-зала, обнаружили Суэйна уже у лифта одетым в плащ.

– Я собираюсь домой, – сказал он.

– Через час, – ответил Ричер. – Сначала покажите нам папки с документами.

Папок было двенадцать. Одиннадцать содержали необработанные данные – газетные вырезки и интервью. Двенадцатая – исчерпывающее резюме первых одиннадцати. Эта была толста, как средневековая Библия, и читалась, будто роман.

История начиналась с родителей. Мать выросла в Орегоне, перебралась, чтобы окончить колледж, в штат Вашингтон, потом снова вернулась в Орегон. Начальный период основанного ею фармацевтического бизнеса занимал три страницы.

Затем описывалось образование, полученное отцом. Приводилась дата начала военной службы и дата ухода в отставку по причине ухудшения здоровья, однако никаких деталей не сообщалось. Он тоже был уроженцем Орегона и, вернувшись к гражданской жизни, женился на аптекарше. Вскоре у них родилась дочь, а два года спустя – Брук Армстронг.

Отец умер от удара вскоре после того, как Армстронг покинул дом ради учебы в колледже. Армстронг провел семь лет в двух университетах – сначала в Корнеллском, штат Нью-Йорк, потом в калифорнийском Стэнфорде. В Стэнфорде он познакомился с девушкой из Бисмарка. Оба учились в аспирантуре на политологов. Они поженились, обосновались в Северной Дакоте, и Армстронг начал свою политическую карьеру в законодательном собрании штата.

– Здесь вроде ничего? – спросил Ричер.

– Как и где бы то ни было, – ответил Суэйн.

– Так чем же, собственно, объясняется ваше «ощущение»? Кто и почему так сильно ненавидит Армстронга?

– Точно не знаю, – ответил Суэйн. – Ощущение – оно и есть ощущение.

– Ладно, – сказал Ричер. – Отправляйтесь домой. Суэйн поспешно удалился, а Ричер принялся перелистывать страницы, посвященные остальным годам жизни Армстронга. Нигли перебирала бесконечные исходные материалы. Примерно через час оба сдались.

– Выводы? – спросила Нигли.

– Что-то от меня все время ускользает. В ходе кампаний люди, как правило, в средствах не стесняются, так? Используют все, что позволяет им предстать в выгодном свете. Вот тут говорится о его матери. Зачем?

– Чтобы привлечь на свою сторону независимых женщин и мелких предпринимателей.

– Хорошо, кроме того, имеются данные о компании отца.

– А это для привлечения бизнесменов.

– Вот именно, – сказал Ричер. – Однако подробности его службы в армии опущены. Обычно, если твой папа служил в армии, ты кричишь об этом во все горло. А здесь – ни единой подробности. Это бросается в глаза.

– Его отец умер бог знает когда.

– Не важно. И что значит «отставка по причине ухудшения здоровья»?

– Ну, это вряд ли связано с Армстронгом. Отец ушел в отставку еще до его рождения. И умер тридцать лет назад.

Ричер кивнул:

– И все же мне хотелось бы узнать о нем побольше. Наверное, придется расспросить самого Армстронга.

– Нет необходимости, – ответила Нигли. – Я сама могу все выяснить.