В штабе Ивана Дмитриевича Папанина, в просторной приемной было людно и шумно. Пряный запах цветущей черемухи, струясь в распахнутые окна, смешивался с крепким ароматом трубочного табака, напоминая мирную обстановку того предвоенного Архангельска, откуда начинались все наши полярные экспедиции.

Увидев нас, из-за стола, стоящего в углу, поднялся человек в форме капитан-лейтенанта.

— По вызову контр-адмирала Папанина пилот Орлов и штурман Аккуратов!

— Сейчас доложу, — улыбаясь лишь глазами, отчеканил адъютант Папанина Евгений Матвеевич Сузюмов, давний наш приятель, и скрылся в дверях кабинета.

Через минуту мы стояли перед Иваном Дмитриевичем.

— Браточки, пришли вовремя. Важное задание командования Северного флота. К нам шел большой караван англо-американских судов с грузом по ленд-лизу. У острова Медвежьего после атак фашистских самолетов и подводных лодок двадцать четыре корабля потоплены, а оставшиеся разбежались по всей Арктике. Необходимо корабли разыскать и собрать вместе. Чего доброго, уйдут во льды и застрянут там навсегда.

Адмирал подвел нас к карте.

— До Медвежьего более тысячи километров. Куда они ушли? Где их искать? С ними нет даже радиосвязи. Молчат третьи сутки. Караван под шифром «Конвой PQ-17» 27 июня вышел из исландского порта Хваль-фиорд в составе 35 английских и американских транспортных судов в порт Мурманск, два танкера были наши — «Донбасс» и «Азербайджан». Караван сопровождало двадцать боевых кораблей. Конвоем прикрытия командовали английские адмиралы Тови и Гамильтон… Гамильтон имел четыре крейсера и три эскадренных миноносца, а Тови — один авианосец, два линкора, два крейсера и восемь эсминцев! Флот! Казалось бы, весь груз в целости будет доставлен. А случилось что-то непонятное! Боевой флот неизвестно почему бросил транспортные суда на самом опасном участке в районе острова Медвежьего и ушел на запад, предоставив каравану идти в Советский Союз самостоятельно. — Иван Дмитриевич тяжело сел и, расстегнув китель, внимательно посмотрел на нас. — Вы бросали когда-нибудь корабли во льдах? Вот что, разбежавшиеся корабли, думаю, надо искать у берегов Новой Земли. Начните с нее. Задание ясно?

— Ясно! Разрешите действовать?

— Вы, браточки, осторожнее там. Вам одинаково будут опасны и немецкие самолеты, и обнаруженные корабли союзников. Последние могут принять вас за противника и подбить из зениток…

В приемной мы немного задержались, чтобы у Сузюмова уточнить детали задания и выяснить подробности разгрома конвоя PQ-17. Оказалось, что в связи с появлением в этих водах фашистского флота в составе линкоров и тяжелых крейсеров «Тирпиц», «Лютцев», «Шеер» и «Хиппер» Британское адмиралтейство дало указание боевым кораблям на полной скорости отойти на запад, а торговому флоту следовать самостоятельно в советские порты.

— По данным нашей разведки, боевые корабли противника на трассу следования конвоя PQ-17 так и не выходили, — говорил Сузюмов. — Выйдя в открытое море, немецкий линейный флот, опасаясь наших подводных лодок, вернулся обратно на свою базу в Нарвик. Кстати, наша подводная лодка К-24, которой командует Лунин, пробралась сквозь ограждение немецкого флота и выпустила торпеду по линкору «Тирпиц», который с большими повреждениями тоже ушел в Нарвик…

Сузюмов замолчал. В приемной долго стояла тишина, лишь настенные корабельные часы продолжали четко и неумолимо отстукивать невозвратимые секунды.

— Ну, мы пошли, — тихо сказал Орлов.

Уже в дверях мы снова услышали голос Сузюмова:

— Три фута под килем!

В этой традиционной фразе моряков всего мира прозвучало доброе пожелание счастливого полета, удачных дел, а «три фута» мы мысленно перевели в те двадцать пять метров над препятствием, которые не раз спасали нас при разведке льдов в тумане.

Спустя час мы уже шли бреющим полетом над тайгой, стараясь не быть обнаруженными вражескими истребителями и разведчиками, которые в поисках наших аэродромов могли пристроиться у нас за хвостом и следовать до места посадки.

В воздухе было жарко. Пахло хвоей и парами бензина. Самолет летел так низко, что верхушки деревьев изумрудной волной разбегались за ним, а стекла пилотской кабины быстро покрывались жирным слоем разбивавшихся о них насекомых. Вскоре тайга начала редеть. Огромные заболоченные пятна тундры и россыпь озер все больше и больше вытесняли зеленое однообразие лесов…

Вот мы и над холодным Баренцевым морем. Далеко позади осталась земля. Самолет идет низко, почти над гребнями разгулявшихся волн. В кабине чувствуется солоноватая прохлада. Сергей Наместников, радист, не выходит из своей башни, а наши глаза до боли впиваются в серо-зеленую зыбкую поверхность моря и голубую бездну неба.

— Корабль впереди слева под тридцать градусов! — раздается голос Сергея в наушниках.

На раскачивающихся волнах в бинокль я вижу небольшую парусно-моторную шхуну.

— Похожа на гидрографический бот типа «Темп», — говорю Орлову и, беря управление на себя, передаю ему бинокль.

Юра внимательно осматривает корабль и с облегчением отвечает:

— Точно! Один из наших гидрографических ботов — «Темп» или «Нерпа».

— Отчаянный кораблик! — с восхищением говорит Николай Кекушев, первый бортмеханик. — Куда же его черт несет? Ведь в этом районе барражируют фрицы.

— Подвернем? Посмотрим и порадуем ребят.

— Нет. Во-первых, напугаем, во-вторых, дешифруем себя.

Вскоре мы потеряли корабль из виду. Шел четвертый час полета. Мысленно прикидываю, где искать разбежавшиеся корабли. Наверное, они, как предполагает Папанин, прежде всего бросились на север, чтобы уйти подальше от фашистских авиабаз, расположенных в Норвегии, а потом вдоль южной кромки льдов двинулись к Новой Земле, с ее многочисленными укромными бухтами и заливами, очень удобными для стоянки кораблей и контролируемыми нашим морским флотом.

— Начнем поиск с зимовки Малые Кармакулы, а оттуда вдоль западных берегов Новой Земли на север, — предлагаю Орлову.

— Согласен. Кстати, надо особо внимательно осмотреть бухту у Малых Кармакул. Это ведь там в первую мировую войну была организована немцами секретная база подводных лодок.

— Ты думаешь, они посмеют и в наше время, когда на арктических островах столько зимовок и радиостанций?

— Они любят повторяться. Вскоре мы подошли к Новой Земле. Этот огромный остров, длиной в тысячу километров, состоит из двух частей, разделенных проливом Маточкин Шар. Далеко вдаются в сушу глубокие заливы со скалистыми берегами и отвесными стенами ледников. Не доходя береговой черты, мы прижались почти к самой воде. Малая высота маскировала нас, но в то же время мешала поискам, ограничивая обзор. Погода над землей испортилась. Тяжелые рваные облака, свисая, создавали серьезную угрозу, но горизонтальная видимость была терпимой. Напряженно всматриваемся в стремительно проносящуюся местность, обходя высокие препятствия западного берега.

Вдруг на светлой, изумрудной воде бухты замелькали большие радужные пятна.

— Масло! Это следы подводной лодки, — крикнул Сергей через микрофон.

— Странно, может быть, наша?

— Нам ничего не сообщили о пребывании наших лодок в этом районе.

Осторожно делаем круг. Пятна исчезают, но через минуту снова появляются, расплываются широкими кругами и сплошной цепочкой уходят из залива в море.

— Ушла! Но если бы была чужая, наверняка обстреляла бы и сожгла зимовку и радиостанцию.

— Кто знает? Может быть, лежала на грунте бухты и выслеживала наши корабли? — отвечаю Орлову.

В короткой шифровке передаем координаты на базу, которая неотрывно следит за нами, и идем на север к следующему заливу. В полете мы уже более семи часов. Все многочисленные заливы и проливы, обследованные нами, мертвы и пустынны.