– Секрет очень прост. Дело в сигнале, – улыбнулась Дейна.

Челюсть Вейнбаума рефлекторно отвалилась.

– Сигнал? Это «би-и-ип» Дирака?

– Именно. Вы не обнаружили этого, так как сигнал вас раздражал до такой степени, что мисс Сомс было приказано отсечь его, прежде чем посылать вам записи. Мисс Сомс, имевшая некоторое представление о назначении противного писка, была более чем счастлива исполнить приказ, оставив считывание сигнала на долю Дж. Шелби Стивенса, который, по ее мнению, собирался пойти на службу Эрскина.

– Объясните! – встрепенулся Тор.

– Как вы и предполагали, каждое сообщение, посланное с передатчика Дирака, ловится любым приемником, способным его засечь. Любым, от самого первого, созданного вами, доктор Уолд, до сотен тысяч по всей галактике двадцать четвертого века и до миллионов, которые будут существовать в тридцатом. Сигнал Дирака – это одновременный прием каждого из посланий, которые были и будут когда-либо посланы. Однако кардинальное количество этих посланий сравнительно невелико и, разумеется, имеет конечное число, куда ниже действительно больших конечных чисел, таких, как число электронов во Вселенной, даже если разбить каждое на отдельные «биты» и сосчитать все.

– Ну да, – тихо выдохнул доктор Уолд. – Конечно! Но мисс Лье, каким образом вы ловите индивидуальное послание? Мы пытались задействовать частичные частоты позитронов, но ничего не вышло.

– Я не знала даже, что таковые существуют, – призналась Дейна. – Нет, это настолько просто, что любой удачливый непрофессионал вроде меня способен до такого додуматься. Вы выделяете отдельные послания из сигнала, посредством временного лага. Все послания прибывают в тот же момент: в мельчайшую частицу времени, называемую «хронон».

– Верно, – оживился доктор Уолд. – Это время, за которое электрон продвигается с одного квантового уровня на другой. Пифагорова единица измерения времени.

– Благодарю вас. Очевидно, ни один большой приемник не способен зарегистрировать столь короткое послание, по крайней мере я так считала сначала. Но поскольку в самом аппарате существуют реле, различные формы обратной связи и тому подобное, сигнал прибывает на выходное устройство в виде сложного импульса, «разбрызганного» вдоль временных осей на целую секунду или более. Этот эффект можно усилить, записав «разбрызганный» сигнал на высокоскоростную дейту, таким же способом, как вы записываете любое событие, которое желаете изучить в замедленном режиме. Потом настраиваете различные моменты отказа в приемнике, чтобы, усилив один, свести к минимуму все остальные отказы, и используете шумоподавляющую аппаратуру, отсекая тем самым фоновые шумы.

– Но насколько я понял, – нахмурился Тор, – у вас было еще немало сложностей. Предстояло отбирать послания…

– Именно так я и поступила. Та небольшая лекция Робина насчет ультраволн натолкнула меня на идею. Я решила узнать, каким образом ультраволновой канал способен переносить столь много посланий одновременно, и обнаружила, что люди отбирают импульсы каждую тысячную долю секунды и передают один короткий сигнал, только когда волна определенным образом отклоняется от средней. Я не совсем верила, что это сработает с сигналом Дирака, но оказалось, все получается: девяносто процентов как доступных, так и исходных передач после этого проходило через устройства устранения импульсов. Я уже достаточно разобралась в сигнале, чтобы осуществить свой план, но теперь каждое голосовое сообщение было не только понятно, но и отчетливо слышно. Если каждую тысячную секунды выбирать три коротких сигнала, можно даже разобрать вполне ясную передачу музыки… несколько фальшивую, но все же достаточно разборчивую, чтобы определить инструменты, входящие в состав оркестра, а это самый надежный тест любого прибора связи.

– Но я что-то не совсем понимаю, – вмешался Вейнбаум, для восприятия которого технические детали становились все более сложными. – Дейна, вы говорите, что знали, по какому руслу потечет наша беседа, и все же она не была записана коммуникатором Дирака, и я не вижу причин, по которым она может быть вообще записана потом.

– Совершенно верно, Робин. Однако, выйдя отсюда, я сама сделаю такую передачу на своем собственном коммуникаторе. Обязательно сделаю, потому что уже считала ее с сигнала.

– Иными словами, вы уже несколько месяцев назад собирались позвонить сами себе.

– Именно! – воскликнула Дейна. – Это не такой универсальный метод, как вы могли вообразить с самого начала, поскольку опасно делать подобные передачи, пока ситуация еще находится на стадии развития. Вы можете спокойно «отзвонить обратно» только после того, как ситуация уже устоялась, и по терминологии химиков «реакция завершена». Однако едва вы поймете, что, пользуясь Дираком, имеете дело со временем, как сможете извлечь из инструмента самые неожиданные вещи.

Помедлив, она улыбнулась.

– Я слышала голос президента нашей галактики в 3480 году. Он объявил о создании федерации Млечного Пути и Магелланового Облака. Слышала командира крейсера мировой линии, путешествующего из 8873-го в 8704 год вдоль мировой линии планеты Хатсфера, вращающейся вокруг звезды на орбите ИСС 4725. Несчастный просил помощи сквозь одиннадцать миллионов световых лет, но о какой именно помощи он взывал или будет взывать – выше моего понимания. Когда вы лучше поймете мой метод, услышите и не такое. И тоже будете гадать, что все это значит.

Вейнбаум и Уолд ошарашенно переглянулись.

– Большинство голосов, звучащих в сигнале Дирака, именно таковы: мольбы о помощи, которые вы перехватили за десятилетия или века, прежде чем их обладатели попали в беду. Вы почувствуете себя обязанными ответить на каждый, броситься на спасение несчастных. Будете слушать и спрашивать себя: мы успели? Добрались вовремя? Поняли все, как надо?

И чаще всего не получите ответа. Узнаете грядущее, но не поймете смысл событий. И чем дальше заберетесь в будущее, тем непонятнее станут послания, так что придется твердить себе, что время покажет и пройдет немало лет, прежде чем текущие события прояснят эти послания издалека. Но даже по прошествии столетий мы, по моему мнению, не будем обладать совершенным знанием. Наше сознание, вытекающее целиком из временного потока, позволяет рассматривать совершающееся лишь односторонне. Эффект же Дирака таков, что частица сознания скользит из настоящего на определенное расстояние. Какое именно? Нам еще предстоит узнать, то ли это пятьсот, то ли пять тысяч лет. На этом этапе вступает в силу закон уменьшающихся эхо-сигналов, или, если хотите, коэффициент помех начинает перевешивать информацию, и наблюдатель вынужден путешествовать во времени с прежней скоростью. Он всего лишь чуточку обгоняет себя.

– Вижу, вы много над этим размышляли, – медленно выговорил Уолд. – Не хочется думать, что случилось бы, узнай свойства сигнала менее порядочный человек.

– Такого в книгах Судьбы не было, – заверила Дейна.

В наступившей тишине Вейнбаум почувствовал слабое иррациональное ощущение разочарования, словно ему обещали больше, чем дали. Он распознал это чувство – обычные эмоции охотника, когда охота не удалась; профессиональная реакция прирожденного детектива, провалившего дело. Однако стоило как следует вглядеться в улыбающееся лицо Дейны Лье, как на душе стало почти легко.

– И еще одно, – заметил он. – Не хочу показаться неисправимым скептиком, но не мешало бы увидеть, как работает эта штука. Тор, можем мы установить устройство отбора и подавления импульсов и провести тест?

– Через четверть часа, – пообещал доктор Уолд. – Прибор почти собран на большом ультраволновом передатчике, но не потребуется никаких усилий, чтобы добавить устройство высокоскоростной записи. Сейчас будет сделано.

Он вышел. Вейнбаум и Дейна уставились друг на друга, совсем как впервые встретившиеся коты. Потом офицер безопасности поднялся и с угрюмой решимостью схватил невесту за руки, предвидя сопротивление.

Первый поцелуй получился довольно официальным. Но к тому времени, когда Уолд вернулся в офис, буква была полностью и самым решительным образом заменена духом. Ученый хмыкнул и сложил свою ношу на стол.