Я услышала смех в его голосе, когда он вспоминал придуманную мною отмазку. Я плакала.

Мне было больно и одиноко. Я была растеряна.

– Я спросил ее, в чем дело, а она ничего не ответила. В конце концов, я заставил ее

рассказать мне.

– Что она сказала? – спросила я, уже зная ответ.

– Ты. Она не могла понять, почему ты так поступила, почему больше не хотела общаться с

ней, – сказал Джош.

66

LOVEINBOOKS

Я пожала плечами. Он был прав – тогда я не понимала. Все еще не понимаю, наверное. Я

просто научилась не переживать из-за этого так сильно.

– Я сказал ей, чтобы она не заморачивалась на этом, Алекс вел себя так же, но она никогда

не переставала заботиться о тебе и беспокоиться, что ты о ней подумаешь. Она всегда старалась

сделать твою жизнь проще. Даже в ночь аварии… Элла приехала за тобой, все бросила и приехала

забрать тебя, когда ты позвонила.

– Как бы там ни было, – сказала я, спрыгнув с подоконника.

Сидя и слушая, как он медленно вскрывает мои раны, я вспоминала о том, кем я была, но это

не могло мне помочь.

Я спустилась на пару ступенек, когда он остановил меня, ухватив за плечо. Я позволила его

руке задержаться там, позволила себе понежиться в его такой знакомой теплоте, прежде чем

стряхнуть его руку. Меня затрясло, мелкая дрожь страха наполнила тело. Я не обернулась, чтобы

посмотреть в его глаза. Не потому что боялась или чувствовала себя виноватой, а потому что знала,

что он видит меня насквозь.

– У меня урок.

Мне потребовалось столько сил, чтобы сказать эти три слова, и все равно мой голос звучал

слабо… надломлено.

– Она была моим лучшим другом, – сказал он мягко. – Возможно, я знал ее лучше нее самой.

– Что ты пытаешься сказать?

Он колебался, я слышала, как он вздыхает, будто осторожно взвешивая свои слова.

– Ничего, но если ты когда-нибудь захочешь поговорить о ней… вспомнить, кем она была, и

что я в ней любил, не ходи к Алексу. Поговори со мной.

Я знала, что будет трудно – притворяться кем-то другим. Мне пришлось бы быть настороже,

следить за тем, что говорю и как одеваюсь, и отвечать неправильно на вопросы, чтобы поддерживать

среднюю успеваемость Мэдди в школе. Но, в конце концов, – и я убедила себя в этом – дело того

стоило. Я могла избавить маму с папой и даже Алекса от боли из-за потери Мэдди. Но я не подумала

о Джоше.

Я знала Джоша три года, проводила с ним почти каждую свободную минуту. Он знал, как я

двигалась, как дергался мой правый глаз, когда я злилась, и знал даже о старом потрепанном

браслете, который я отказывалась снять, хоть давно было пора его выбросить.

Он потянулся к моей руке, поднял рукав блузки и пробежал пальцами по запястью. Я не

сопротивлялась, тихо стояла и ждала, ведь я знала, что он ищет – доказательство, которого там не

было. Врачи «скорой» разрезали жалкий старый браслет вместе с остальной моей одеждой в ту ночь.

Находясь дома, я попыталась сплести его заново. Но как бы я ни старалась, мне не удавалось

подобрать нужные цвета. Даже совершенно новые яркие цветные нити казались скучными,

блеклыми. Но я все-таки сделала для себя какую-никакую копию. Она была там, в заднем кармане

джинсов, как легкое напоминание о том, чего я по своей воле лишилась.

Джош стиснул мое запястье, и пальцы похолодели в его хватке. Он мог бы смотреть на мою

руку час или два, пытаясь силой мысли заставить этот крошечный кусочек меня прежней вернуться

на свое место, но этого никогда бы не случилось. Теперь я была Мэдди Лоутон. Популярной,

желанной и обожаемой Мэдди Лоутон.

Я никогда не врала Джошу, у меня никогда не было на это причин. И я не собиралась

начинать врать ему теперь.

– Я знаю все, что мне нужно знать об Элле, – сказала я, высвобождая свое запястье и уходя

прочь. – Все.

67

LOVEINBOOKS

23

Изо всех сил сдерживаемые мною эмоции вырвались наружу в тот момент, когда за мной

закрылась дверь. Я задрожала, разрываясь между желанием закричать от гнева и заплакать от

безысходности. Я не знала, что мне делать, кем я была, к чему шла. Я должна была справиться со

всем этим прямо на глазах школьных любителей сплетен.

– Мэдди?

Ее имя пронзило мой разум, сокрушающе знакомое и одновременно такое далекое.

– Мэдди? – снова позвала мама.

Она взяла меня за подбородок и приподняла лицо, чтобы я на нее посмотрела. Я

почувствовала, что слезы вот-вот вырвутся на свободу. Больше всего на свете мне захотелось

убежать и спрятаться.

– Что случилось? Почему ты вернулась из школы?

Мои слова были ложью:

– Меня затошнило, и заболела голова.

Я не знаю, что было в маминых глазах – облегчение или страх, — но она сразу же начала

действовать. Убрала со стола счета из больницы, с которыми возилась, и жестом попросила меня

присесть.

– Выпей, – велела она, вытряхнув мне на ладонь таблетку обезболивающего из флакончика.

– Я приготовлю тебе что-нибудь поесть.

Я не была голодна, и даже целая куча таблеток не справилась бы с хаосом в голове. Чего я

хотела, так это ответов – подсказок – карту с маршрутом движения по жизни Мэдди.

– Пойду, прилягу, – сказала я, направляясь к лестнице.

– После того как поешь, – настояла мама. Она жестом подозвала меня обратно и открыла

банку супа. – Ты сама приехала домой? В школе знают, что ты ушла рано? Алекс знает, что ты ушла?

Я сказала «да», надеясь, что мой ответ на первый вопрос подойдет и к двум другим. Я

никому не сказала, что уезжаю. Я просто слезла с того подоконника и шла до тех пор, пока не

осознала, что сижу за рулем нового автомобиля Мэдди и еду по той же дороге, что и в ту ночь. Мой

разум потерялся в куче вопросов без ответа, и вот я здесь, по-прежнему притворяясь, только теперь

уже дома.

Инстинктивно я выдвинула стул, на котором всегда сидела, и села. Если мама и заметила, то

ничего не сказала, а вот Бейли – «сказал». Он подошел ко мне, положил голову мне на колени и

завилял хвостом. Коротко взвыл и начал обнюхивать мою руку, практически взобравшись мне на

колени, когда я погладила его по голове. Я отпихнула его, но он возвращался снова и снова,

отказываясь уходить.

Мама налила суп в чашку, добавила в нее на глаз воды и поставила суп в микроволновку. Я

считала секунды. Потом услышала, как она открыла и закрыла дверцу микроволновки, бросила

кубик льда в чашку и поставила ее передо мной.

Это я и должна была сделать. Для того чтобы выжить, нужно было сосредоточиться на

обычных для жизни Мэдди вещах. На цвете ее лака для ногтей. На расположении фотографий на

зеркале. На совпадении цвета обуви и цвета ремня. Если бы я сосредоточилась на этих маленьких

милых вещах, в конце концов, все бы наладилось, и быть Мэдди стало бы проще.

Я проглотила две ложки супа, но потом, несмотря на уговоры мамы съесть еще, встала и

пошла к лестнице. Выдуманная головная боль быстро появилась, пробралась в мою голову, забирая с

собой остатки контроля. Я взяла в рот крошечную белую таблетку, которую дала мама, и позволила

ей раствориться во рту, отвлекаясь на горький вкус, прежде чем проглотила. Через десять минут я

приняла еще и найквил и с трудом начала свой путь через живой кошмар.

Дверь в мою комнату была открыта, светильник отбрасывал на пол странный отблеск. Мой

айпод был включен, играл случайный микс песен, в каждой из которых – старые секреты. Я

распахнула дверь и вошла. Я не была тут этим утром, но мой айпод… айпод Эллы играл музыку.

Моя подушка исчезла, а содержимое коробки с личными вещами, которую полиция отдала