Да, о его сооружениях потомки еще скажут свое слово. Об этом он позаботится. Его голос звучит уверенно. Но фразу, которая станет заключительной, фразу: "Какой художник погибнет со мной" - он еще, видимо, репетировать не начал.

1938

ЛИТЕРАТУРА БУДЕТ ПРОВЕРЕНА

Мартину Андерсену Нексе

1

Будет время, и тех, кто пишет,

Сидя на стульях из золота,

Спросят о тех, кто ткал им одежду.

И будут тогда искать в их книгах

Не полет высоких мыслей,

А будут читать с интересом беглую фразу о тех,

Кто ткал им одежду, - в ней, в этой фразе,

Люди смогут увидеть

Черты знаменитых предков.

Целые литературы,

Со всем их отборным стилем,

Будут проверены, - нет ли в них где указанья,

что там,

Где был произвол, угнетение,

Были также мятежники.

И все мольбы к неземным созданиям

Докажут, что здесь, над земными, царили

Другие земные создания.

И дивная музыка слов лишь откроет,

Как много тут было голодных.

2

Но в то же время будут прославлены те,

кто писал,

Сидя на голой земле.

Кто сидел средь униженных.

Кто сидел бок о бок с борцами,

Кто писал о деяньях борцов

Благородным, возвышенным стилем,

Каким прославляли когда-то

Разве лишь королей.

Их описанья нужды, их призывы

Будут нести на себе отпечаток

Пальцев простых людей. Ибо им, этим людям,

их поручили,

И они их несли под своей пропотевшей рубахой,

Сквозь цепь полицейских кордонов,

К своим собратьям.

Да, настанет время,

И все эти мудрые, все эти добрые,

Гневные и радостно ждущие,

Те, кто писал, сидя на голой земле,

В тесном кругу борцов и униженных,

Вот кто будет прославлен!

1939

СОВЕТ ДЕЯТЕЛЯМ ИЗОБРАЗИТЕЛЬНОГО ИСКУССТВА КАСАТЕЛЬНО СУДЬБЫ ИХ

ПРОИЗВЕДЕНИЙ ВО ВРЕМЯ БУДУЩЕЙ ВОИНЫ

Сегодня я думал о том,

Что и вам, друзья мои, пишущие маслом и

рисующие,

Да и вам, владеющие резцом,

Во время неотвратимо грядущей большой войны

Будет не до смеха.

Вы основываете свои надежды,

Без коих не создашь произведений искусства,

Главным образом на грядущих поколениях!

Поэтому поищите надежные укрытия

Для ваших полотен, рисунков и скульптур,

Созданных со столькими лишениями.

Подумайте, что однажды утром между девятью

и четвертью десятого

Несколько фугасок могут превратить в пыль,

Например, все сокровища Британского музея,

Награбленные подо всеми небесами,

Стоившие столько людей и денег,

Творения погибших народов,

Ныне хранимые в одном квартале.

Как же быть с произведениями искусства?

Недостаточно надежны пароходные трюмы.

Лесные санатории и стальные сейфы банков

недостаточно надежны!

Вам нужно попробовать получить разрешение

Спрятать ваши картины в туннелях метрополитена

Или, еще лучше, в самолетных ангарах,

Вбетонированных на глубину семи этажей

в землю.

Картины, написанные непосредственно на стенах,

Не занимают много места,

А пара натюрмортов и пейзажей

Не помешают экипажам бомбардировщиков.

Разумеется, вы должны на видном месте.

Прикрепить таблички с разборчивыми надписями,

Что на такой-то и такой-то глубине

под тем или иным зданием

(или же грудой камней)

Положено вами небольшое полотно,

Изображающее лицо вашей жены.

Благодаря этому грядущие поколения,

ваши, покуда еще нерожденные утешители,

Узнают, что в наше время было искусство,

И произведут розыски, разгребая лопатами

мусор,

А караульные в медвежьих шкурах

Засядут на крышах небоскребов, с винтовками

на коленях

(Или же с луками), высматривая врага

Или же коршуна,

Чтоб можно было набить пустое брюхо.

1939

ПИСЬМО ТОМАСУ МАННУ

Глубокоуважаемый господин Манн!

Вы знаете, как дороги мне усилия, направленные на то, чтобы добиться объединения немецких эмигрантов - противников Гитлера. Ведь именно раздоры между двумя крупными рабочими партиями республики были главной причиной захвата Гитлером власти. Зная,как велик может быть Ваш вклад в дело единства, я считаю себя обязанным сообщить Вам о том горестном изумлении, которое испытали все, с кем я говорил после собрания, по поводу столь подчеркнуто выраженного Вами сомнения в существовании резкой противоположности между гитлеровским режимом с его охвостьем и демократическими силами в Германии. И представители бывших рабочих партий и Пауль Тиллих, исходящий, видимо, из глубоко религиозного чувства, не считают ни своим долгом, ни своим правом занимать по отношению к немецкому народу место за судейским столом; они чувствуют, что их место на скамье защиты. Преступления гитлеровской Германии очевидны, и мы, изгнанники, были первыми, кто их вскрывал и призывал мир, в течение долгого времени не веривший нам или остававшийся равнодушным, к отпору. Но мы знаем также и о преступлениях этих монстров против собственного народа и о сопротивлении этого нашего народа их режиму. Немецкие методы ведения войны с ужасающей ясностью показывают, что физический террор этого режима нанес отданным ему во власть людям чудовищные духовные и моральные увечья. И все же, считая лишь до 1942 года, свыше трехсот тысяч человек в Германии пожертвовали жизнью в большей частью невидимых боях с режимом и не менее двухсот тысяч активных противников Гитлера к началу войны сидело в гитлеровских концентрационных лагерях. Еще и сегодня противники Гитлера сковывают в Германии свыше пятидесяти дивизий отборных гитлеровских войск, так называемые войска СС. Это - немалый вклад в победу над Гитлером. Мы, сумевшие сделать намного меньше, несем перед этими борцами тяжелую ответственность - так мне кажется. И я констатирую также у всех наших друзей настоящий страх, что вы, глубокоуважаемый господин Манн, Вы, к которому Америка прислушивается более, чем к кому бы то ни было из нас, можете умножить сомнения в существовании значительных демократических сил в Германии: ведь будущее не только Германии, но и Европы, зависит от того, будет ли этим силам оказана помощь для одержания победы. Я потому пишу это письмо, что честно убежден, как важно было бы, если бы Вы могли успокоить наших друзей относительно позиции, занимаемой Вами в этом важнейшем из всех вопросов.