Во-первых, благодаря когнитивной неврологии и смежным дисциплинам мы знаем, чем занимаются ведущие узлы нервных подсистем человеческого мозга. При выполнении разных задач используются разные комбинации этих систем, и каждая система, будучи натренированной, станет работать более эффективно. Как культурист наращивает свои бицепсы и трицепсы, мы сможем наращивать наши ментальные мускулы с помощью специальных упражнений.

Во-вторых, человеческий интеллект усилит понимание природы групповых взаимодействий. Как механический калькулятор способен усилить наши способности к вычислению, так и другие люди способны помочь нам увеличить наши возможности — как в когнитивном плане (для решения задач), так и в эмоциональном (см. также ответ Ларри Сэнгера. — Прим. ред.).

В-третьих, грань между обработкой информации живыми и неживыми системами становится невероятно зыбкой. К примеру, некоторые люди постоянно носят с собой компьютеры, используя Google в качестве расширителя своей базы знаний. Или, как в моем случае, КПК невероятно расширяет способность человека к организации информации. Вскоре у нас будет множество таких механических помощников.

Важно то, что каждое из этих направлений синергетически усиливает остальные. Например, упражнения для мозга расширяют наши интеллектуальные способности, что позволяет нам лучше использовать механические костыли и более эффективно общаться с окружающими.

Если повезет, подобные разработки приведут к новым видам социальных связей и высоко интегрированным социальным сетям, к новому, «умному обществу». И кто знает, возможно, это общество окажется не только умнее, но и мудрее.

Стивен Кослин психолог,

Гарвардский университет

Мы способны увидеть лишь малую часть Вселенной. Наш космический горизонт ограничен дистанцией, которую свет прошел со времени большого взрыва. Но, конечно, Вселенная на этом не заканчивается, и вопрос в том, что находится дальше. То же, что и здесь (новые галактики, новые звезды), или нечто совершенно отличное? Я оптимистичен в том, что мы сможем ответить на этот вопрос и понять структуру вселенной в целом, хотя наблюдаем лишь малую часть ее.

До последнего времени космологи исходили из простейшего допущения — Вселенная однородна, то есть отовсюду выглядит более или менее одинаково. Это допущение увековечено под названием «космологический принцип», но допущением от этого быть не перестает. Последние разработки в космологии и физике частиц привели к интенсивной ревизии этой точки зрения и жарким дебатам о будущем нашей науки. Согласно новой картине мира, большая часть вселенной находится в состоянии взрывной, ускоренной экспансии, которую называют инфляцией. В наших окрестностях инфляция закончилась 14 млрд. лет назад, и энергия, которая стояла за этой экспансией, подожгла горячий костер из элементарных частиц. Случилось то, что мы называем Большим взрывом. Другие Большие взрывы постоянно происходят в отдаленных уголках вселенной, производя регионы с разными свойствами. Некоторые из этих регионов похожи на наш, некоторые — очень отличаются (подробнее об этой концепции можно прочитать в статье Алексея Левина «Эта странная Мультивселенная», «КТ» #621).

Многие мои коллеги находят концепцию Мультивселенной очень тревожащей. Если у разных регионов разные значения природных констант, как мы можем убедиться в том, что эти регионы действительно существуют? Разве это наука — обсуждать вещи, которые никто никогда не наблюдал? На мой взгляд, это наука, и есть весомые причины сохранять оптимизм в отношении новой концепции. Я верю, что мы сейчас наблюдаем не конец космологии, как опасаются некоторые, а начало новой эры — исследование Мультивселенной.

Александр Виленкин

космолог, Университет Тафтса

Возможно, кому-то мой оптимизм покажется странным. Многие мои коллеги-физики вдохновлены перспективой открытия такой теории. Некоторые даже заявляют, что уже ее разработали (не забыв упомянуть, конечно, что им осталось расставить буквально пару точек над i). Вот вам мой совет, дорогие коллеги. Будьте осторожны в своих желаниях. Если вы по-настоящему задумаетесь над тем, что действительно значит название «Теория всего», то мечта перестанет казаться такой манящей. Ведь создание подобной теории означает, что в мире не останется больше сюрпризов, а у нас — объектов для изучения.

Я в это не верю. Я знаю, что мир будет продолжать нас удивлять. От вывода нескольких уравнений или законов до полного понимания их следствий — длинный путь. Немногие ученые — а в трезвом виде так вообще никто — ожидают, что будущие успехи фундаментальной физики могут свести на нет, скажем, исследования мозга. Впрочем, Теорию всего редко трактуют столь буквально. Обычно под ней понимается свод базисных законов мироздания, которые даже в принципе не могут быть выведены из других законов.

Я думаю, что мы на пороге золотого века в фундаментальной физике. В последнее время, благодаря исследованиям в области теории струн, возникла идея, что Теория всего может оказаться не столь всеобъемлющей. В этой концепции Теория состоит из уникального набора уравнений, каждое из которых имеет множество решений (существующих в разных частях Вселенной). Можно сказать, что наша Вселенная — это Мультивселенная, состоящая из множества доменов, каждый из которых сам является Вселенной со своими физическими законами. Таким образом, даже самые что ни на есть базисные законы природы оказываются неподвластны Теории всего, поскольку меняются от Вселенной к Вселенной. В этом смысле контраст между напыщенностью названия «Теория всего» и ее действительным наполнением выглядит гротескно.

Фрэнк Уилчек физик, МТИ,

лауреат Нобелевской премии по физике 2004 года

Где-нибудь лет через двадцать пять, почти все религии кардинальным образом изменятся, изменятся так сильно, что перестанут внушать благоговение и страх. Конечно, многие — а то и большинство — все еще будут цепляться за свою веру с той страстью, которая может породить жестокость, нетерпимость и т. д. Но все остальные поймут, что жестокость — это жестокость, нетерпимость — это нетерпимость, и научатся обходить острые углы, пока жестокость и нетерпимость не сойдут на нет, а это обязательно случится.

Это были хорошие новости. Плохие же заключаются в том, что с той же осторожностью нам потребуется справляться с такими сложными общемировыми проблемами, как глобальное потепление, недостаток свежей воды и экономическое неравноправие. Когда я впадаю в пессимизм, то думаю, что сэр Мартин Риз был прав: недовольные религиозные или политические группы могут вызвать биологический или ядерный катаклизм, который помешает всем нашим благим начинаниям. Однако я считаю, что у нас есть ресурсы и знания, позволяющие предотвратить подобные бедствия, если мы будем бдительны.

Вспомните, еще только пятьдесят лет назад курение было в моде. Попросить кого-нибудь затушить сигарету считалось грубостью. Сегодня мы знаем, что запрещать курение полностью — это ошибка. У нас хватает и сигарет, и курильщиков, но мы уменьшили пагубное воздействие курения на окружающих, создав разумные ограничения. Курить больше не модно. И придет день, когда религии превратятся в вопрос личного выбора, а потом и вовсе выйдут из моды. Можно ли считать эти институты (социально приемлемые и равноправные) религиями? Или религии на пути к вымиранию? Все зависит от того, что вы считаете ключевой составляющей религии. С одной точки зрения, динозавры вымерли. С другой — мы окружены их наследниками, птицами.