Наступило лето, ночи стали белыми, как молоко, вода в Неве - теплой, в запрудах заплескались русалки.

- Придется мне нанять настоящего папарацци, - сказал Самецкий.

Вскоре нашелся и такой человек. Звали его Петя Варвар, было ему двадцать лет, но его уже не раз перекупали различные периодические издания. Несмотря на свои крайне молодые годы, красивый, двадцатилетний антиглобалист Петя мог изуродовать человека одним нажатием пальца на спусковой крючок фотоаппарата.

- Только не подходи близко к директору Веселухе, - предупредил Самецкий. - Снимай издали.

Петя кивнул и, перебирая ножками в белых сандаликах, подкрался к фирме поближе. "Амарант" располагался в здании бывшей швейной фабрики во дворах близ Сенной; видок у дома был жуткий, вокруг когда-то был асфальт, а теперь кое-где уже буйно прорастал репейник и бурьян. Окинув взглядом обстановку, Петя заметил полуголого мужика лет сорока в рваных штанах, который тащил через двор тяжелую коробку.

- Эй! - подозвал его Петя. - Хочешь сто долларов?

- Хочу, конечно, - сказал мужик.

- Тогда подсади меня вон на то дерево.

И Петя указал бомжу на обтерханный, перекрученный старый тополь, который впивался корнями в твердую землю неподалеку от них.

Мужик кивнул, подставил спину, и легкий Петя без труда вскарабкался на дерево, уцепившись за нижнюю ветку. Дальше ветки шли чаще, и Петя, перелезая с одной на другую, быстро добрался до самой вершины. Здесь он вытащил свой навороченный фотоаппарат и направил его прямо на "Амарант". Видимо, угол зрения был выбран удачно, потому что Петя замурчал от удовольствия. Но тут кайф ему спортили.

- Эй! - крикнул ему мужик снизу, стукнув по стволу тополя. - Деньги давай, у меня работа стоит!

Петя возмутился и надменно ответил:

- Моя работа важнее, ничего, подождешь.

Сто долларов, думал Петя, ему его месячный оклад, небось, предлагают, а он тут выеживается, тоже мне! И Петя беззаботно взлез еще чуть выше, сел в позу лотоса на тоненькой веточке и опять стал примериваться. Но проклятый мужик ждать не желал:

- Слушай, я последний раз говорю, давай деньги, а то я тебя оттуда скину!

- Интересно знать, как? - спросил Петя, не отрываясь от фотоаппарата.

- А вот так, - сказал мужик и пнул тополь ногой.

Огромное дерево надрывно затрещало, по всей длине образовалась продольная щель, и тополь стал со стоном и шелестом падать. Петя Варвар, обремененный фотоаппаратом на шее, ухватился за ту из веток, что была пониже, и завизжал, пытаясь слезть, но это ему не удавалось. Что-то хрустнуло, и Петя полетел вперед, прямо в стену "Амаранта". Папарацци зажмурился, вытянул руки (глупее ничего нельзя придумать, когда падаешь) и с воплем влетел в пусконаладку, приземлившись на новый прибор.

- Здрасьте, - недовольно сказал наладчик дядя Витя. - Это вы тут деревья ломаете?

Петя Варвар сидел на полу и хлопал глазами.

- Это я, - сказал, входя, тот самый мужик.

- Зачем, Михаил Николаич? - удивился дядя Витя.

- Да вот этого стряхнуть хотел, - указал Рябинин на Петю. - Думаю, что за фрукт на тополе висит?

- От осинки не родятся апельсинки, - пошутил дядя Витя.

Петя к этому моменту успел понять, что от его организма ничего не отвалилось. Он осторожно встал и потопал к двери, но Рябинин ухватил его за плечо:

- А сто долларов?

Когда Самецкий узнал, как позорно загремел Петя Варвар, он только плюнул:

- Эх, щенок! Но и мне впредь наука: "не гонялся бы ты, поп, за дешевизной". В этих делах нужен тонкий подход. Найму-ка я Койотову, она хороший профессионал.

Юлии Койотовой было, наверное, лет двадцать восемь. Ее тонкий носик чуял ветер. По сторонам смуглого личика болтались выбеленные, выкрученные волосы. Мимо-юбка, голая кофта, каблуки, болтами прикрученные к длинным ногам. Одно время она работала журналисткой, да продала статейку сразу в две газеты, и ее поперли. Тогда Юлечка занялась промышленным шпионажем. Дело это для России новое, и гонорары у Юлии были... впрочем, какие - этого никто не знал.

- Ф-фу, - Койотова выпустила дым и положила ножку на ножку: конечности у нее были гладкие, как хвост у крысы. - Н-ну?

- Да тут, - буркнул Самецкий. - Надо тут про одного товарища проведать. Веселуха Ян Владиславович, фирма "Амарант".

- А-а, - хихикнула Койотова. - Я про него что-то слышала. Профессор... Новые хавы всякие...

- Он мне не конкурент, - прервал ее Самецкий, - это я так, на всякий случай.

- Не конкурент? - засмеялась Койотова ядовито. - Просто у вас большая доля рынка. А приборы у Веселухи с вашими ни в какое сравнение. Если у него цена будет ненамного выше вашей, то возьмут его прибор - это точно.

- Ерунда, - махнул рукой Самецкий. - Все тендеры простым откатом решаются, при чем тут, к бесу, цена и качество?

- При том, - Койотова потерла спинку, - что это вузы, а не подряд на дорогу и не размещение облигаций. Во-первых, они нищие. Во-вторых, они умные. У вас престиж - это так, прибамбас. А у вуза престиж - это бизнес. Поэтому они хотят прибор как можно лучше и как можно дешевле.

Самецкий подумал ровно одну секундочку и пропел:

- Ла-адно...

На следующее утро Койотова поднялась рано. Выбеленные волосики были спрятаны под огненно-рыжий парик. Шпионка надела балахон, отвинтила каблуки, влезла в шлепки и постучалась у дверей ЗАО НПО "Амарант".

- Туунт ваанм перевоончица не нужнаа? - нежным сопливым голосом спросила она.

- Нужна! - гаркнул Рябинин, распахивая дверь. - Ох, как нужна! Проходите, нужный вы наш человек!

Прожженная Койотова, у которой нервы были, как стальные тросы, якобы затрепетала и прислонилась к стеночке:

- Ох, вы меня так напугали, - призналась она доверительно. - Аж прям.

- Ничего, - ободрил Рябинин, волоча Койотову за руку на второй этаж, наш директор вам понравится. Он у нас душка.

Койотова вертела головой по сторонам: обстановка тут у них просто нищая, как в собесе, даже хуже. Мать моя, подумала Койотова, умники несчастные, как их до сих пор не схавал какой-нибудь настоящий человек, ну, хоть тот же Самецкий? Лакомый кусок! Новые хавы в руках у абсолютных...

Дверь кабинета закрылась: Койотова очутилась посреди темной комнаты. Пылинки крутились в сером луче света, проникавшем сбоку из-за штор. Навстречу ей вышел сам директор Веселуха.

- Добрый день, - сказал он ласково. - Вы наша новая переводчица? Какие языки знаете?

Койотова облизнула губы. Голос у подлого профессора был густой, такого приятного вишневого цвета, - Койотова перестала понимать, где заканчивается она и начинается воздух.

- Я не переводчица, - сказала она хрипло, - я шпионка.

"А-а-а!" - завопил кто-то внутри нее и сдох.

- Очень хорошо, - одобрил Веселуха. - Откровенность - это я люблю. То есть вы хотите на меня кому-то нашпионить? - уточнил он.

Койотова качнулась.

- Так, сядьте в кресло, - захлопотал Веселуха, - я щас.

Койотова услышала, как Веселуха раздвигает шторы: в комнату влился серый свет, запахло травой и землей неожиданно сильно.

- Водички, - ах, от вас током бьет, пардон, как вас зовут, я ужасно...

- Ада, - проговорила Койотова. - Не надо воды.

- Правильно, - подхватил директор откуда-то сзади (Койотовой казалось, что он обвевает ее крыльями), - чаю с бальзамом и печеньем.

Что-то мигом забулькало, и через долю секунды Веселуха уже сидел напротив нее, а на столе круглились две чашки из фарфора с радужными переливами, и из чашек испарялся чай с бальзамом. Койотова схватила чашку и отхлебнула, но хотя она работала журналисткой, а эти дамы умеют пить горячее, язык так и обожгло.

- Пейте... как я, - вполголоса приказал Веселуха.

Он наклонил свою чашку, отставил - и, взяв блюдце, бесшумно отхлебнул из него, как купчиха, не сводя глаз с Койотовой. Та последовала его примеру, и мир вновь стал реальным. Койотова ужаснулась. А этот тип посмотрел на нее - теперь, на свету, стало видно, что глаза у него яркого и красивого серого цвета, а волосы - светлые с металлическим отливом - и сказал учтиво: