Так что не терзайте снайпера мучительными раздумьями и не выпендривайтесь. То же самое касается нового камуфляжа. Снайпера очень раздражает, когда кто-то одет лучше, чем он.

Теперь о средствах защиты. Почти все виденные мной журналисты привыкли надевать бронежилет поверх одежды. Это такой шик. Стоять в кадре и чеканить что-то героическое в микрофон. Мол, посмотрите, как тут опасно и как я круто выгляжу в бронежилетке. Есть у журналистов даже броники белого цвета с надписью «пресса». Если понты вам дороже жизни, то спорить не стану.

Однако рассмотрим ситуацию опять же с точки зрения снайпера. Если он даже прочитает надпись «пресса» у вас на спине, то это отнюдь не значит, что он будет стрелять в вас и плакать от жалости. Скорее наоборот (см. объяснения выше). Журналист для любой из воюющих сторон пишет и передает всегда НЕ ТАК и НЕ ТО. То есть он вредитель в чистом виде. Теперь собственно о бронежилете. Обычно стрелок целится вам в тело. Не из любви к искусству, а потому что оно больше, чем голова, — попасть легче. Но если снайпер видит поверх тела бронежилет, то он скорее всего не станет испытывать его на прочность (вдруг и вправду выдержит?) — а пальнет в голову. Как показывает практика, голова не мощнее даже самого плохонького броника. Поэтому старайтесь носить броник под одеждой.

То же самое про каски с надписью «пресса». Может, где-нибудь в Израиле, Ираке, Афганистане придерживаются каких-то правил и не стреляют в журналистов, но в Чечне не дождетесь. Скорее, наоборот, спровоцируете обстрел.

Если довелось передвигаться с военной колонной, то старайтесь занять место на БТРе. По возможности, никаких танков и БМП. Посадка у бронетранспортеров высокая. При подрыве на фугасе значительно больше шансов уцелеть. Если мощность фугаса не совсем уж запредельная, то у БТРа просто отлетают колеса, а вы летите себе, как на американских горках, и визжите. Хотя можете не визжать, а подумать, куда приземляться.

Если же двигаетесь на обычной гражданской машине, то старайтесь идти на максимальной скорости. При подрыве фугаса есть шанс, что он либо оторвет задние колеса, либо взорвется позади машины, причинив минимум вреда. Чем выше скорость, тем больше у вас шансов на жизнь. Желательно, чтобы окна автомобиля были открыты. При подрыве высокое давление сразу же уйдет в пространство, не успев как следует расплющить вас по стенкам кузова. И еще. Старайтесь всегда ездить посередине дороги. Незаметно заложить фугас в асфальт невозможно. Поэтому боевики часто закапывают его у обочины или вешают на столбы и деревья. Сами понимаете, чем дальше вы окажетесь от места подрыва, тем больше у вас шансов. И ВСЕГДА объезжайте лужи…

Помните также, что друзьями вам могут быть только те, кто приехал с вами в зону боев. То есть ваши коллеги. Остальным не слишком доверяйте. Поменьше болтайте о своей жизни, политических взглядах. И Боже упаси рассуждать о местных обычаях. Лучше вообще держать язык за зубами. Пейте водку и молчите. Окружающие будут вами довольны. По стойкому убеждению враждующих сторон, все журналисты — алкоголики и тунеядцы. Единственное достоинство: иногда способны складывать слова во вполне разумные предложения. Глядя на то, как вы низко пали в этом прекрасном мире, окружающие вас люди с автоматами испытывают чувство собственной значимости. И снисходительно оставят вас в живых, чтобы вы и дальше тешили их самолюбие.

Еще одно немаловажное правило: НИКОГДА во время гражданских беспорядков и стихийных выступлений местных жителей не лезьте в толпу. Может плохо закончиться. Один мой приятель решил снять стихийный митинг местных жителей, которые нашли трупы односельчан на дороге. Мой приятель с оператором — оба типично славянской внешности. Прошли в толпу, стали снимать убитых. Толпа плотно обступила, начала толкать, дергать за руки. В общем, назревало нечто… От трупов шел сильный запах разложения. У журналистов градом потекли слезы. Местные зашептались: «Русские плачут! Русские плачут!»

Только это и спасло от скорой расправы… Если бы они неожиданно не «зарыдали», к уже имеющимся трупам прибавилось бы еще два.

Ну и, пожалуй, пока все. Если что — обращайтесь.

Проснулся я к вечеру. Точнее, меня разбудил Саша Колчин, загремев бутылками пива в ведре.

— На тебе лица нет, — отметил он, вскрывая изумрудный бутылек.

— Смотри тогда на то, что есть, — ответил я. Колчин сказал, что начал уже беспокоиться.

Меня не было три дня. А договаривались на один-два дня. Мы поделились новостями. Я рассказал о моем расстреле. Сашка посочувствовал и предложил чего-нибудь немедленно сожрать.

Тело мое ломало и плющило. Так не хотелось никуда вставать из уютного угла в прихожей. Но жизнь есть борьба…

А как бы масштабно и неузнаваемо изменилась наша цивилизация, если бы человеку и животным не надо было никого сжирать. Скольких ценных особей мы спасли бы! Сколько бы людей и животных избежали страданий! Взять хотя бы Красную шапочку, волка, бабушку, колобка, трех поросят, семерых козлят. Драконы бы не заглатывали визгливых принцесс, а потом не страдали бы мучительным запором, выкакивая фамильные драгоценности. Немудрено, что драконы стали такими злыми…

Тут же по журналистской привычке я подверг драконов жесткому анализу. Это сколько же при драконьем весе и размере надо было сожрать принцесс, чтобы не околеть с голоду? Десяток в день как минимум. К тому же он вроде бы еще и девственницами питался? А сколько рыцарей воевало с драконами, чтобы отбить какую-нибудь смазливую принцессу или костляво-стройную девственницу? Единицы… Напрашивается вывод: драконов подкармливали сами люди. Кто жену принесет, кто тещу… Вот она, жестокая разгадка тайны человеков и драконов. Но в семье не без урода. Романтичные придурки в доспехах изгадили и уничтожили этот прекрасный симбиоз. А все человечество теперь мучается. Не секрет, что в России женщин намного больше, чем мужчин. Куда, спрашивается, теперь девать этот излишек?

— Надо быстрее пожрать. Скоро стемнеет, — говорил Колчин из кухни.

Я слышал, как елозили по столу консервные банки. И острые удары ножа по жести отзывались у меня в мозгу.

Наконец я собрал в комок жалкие остатки сил. И отдал им приказ. Они бережно перенесли мое тело на кухню и усадили на табурет.

Колчин посмотрел на меня, как ботаник на цветочную козявку, и достал откуда-то бутылку водки.

После первой порции тепловатой водки я почувствовал, что летний жар никуда не исчез. Невидимой волной он плавно затекал все это время на кухню и теперь вдруг навалился на меня, выдавливая из тела обильные капли пота.

Пока мы опустошали консервы, запивая их водкой, за окном стемнело-таки. Убрав со стола и закурив по вечерней сигарете, мы условились за ночь написать по репортажу. Я прилег в соседней комнате на матрас и тут же провалился в небытие. Колчин принялся за работу на кухне.

Глубокой ночью Сашка меня разбудил. За окном вовсю веселились боевики. Они выли, стреляли, кричали «Аллаху акбар». С блокпоста шмаляли в ответ и посылали их на… В общем, каждый был занят своим любимым делом и отдавался ему всей душой.

Стоя на четвереньках в прихожей, мы снова обсудили план работы, и я поковылял на кухню. Колчин ушел в комнату. Ночь за окном содрогалась от выстрелов. Гуляли туда-сюда ниточки трассеров.

Я поднял голову так, чтобы видеть по-над крышкой стола, чтобы моя макушка не маячила из-за подоконника, и принялся марать тетрадные страницы. Репортаж, блин! К рассвету закончил — начерно. С первыми лучами солнца успокоились и боевики.

Все так же на четвереньках я вернулся в комнату и завалился спать. В восемь утра открывался следующий раунд переговоров.

Мы успели заскочить в Территориальное управление и начитать по телефону свои тексты. Кстати, местные работники всегда очень зорко следили за тем, кто и что передает. И во избежание конфликтов самые жареные или противоречивые факты журналисты приберегали для дома, где тебя не станут хватать за майку с криками: «Что ты там, бля, передаешь о нашей доблестной работе?!» Или: «Ты что же это, говнюк?! Не веришь в наши мирные порывы, сука?»