— А ты?

Марион ответила нервным смехом.

— Никогда не была замужем, не имела детей, не разводилась — короче, не рисковала! — выпалила она на одном дыхании.

— Ты работяга или тебе еще не выпадал счастливый билет?

— Полагаю, одно связано с другим.

— Черт, ты говоришь так, как будто все уже решено раз и навсегда. Ты очаровательна, Марион, и это не пустая лесть, честное слово! Сколько тебе лет?

— Тридцать девять.

Беатрис выпустила изо рта облачко сигаретного дыма, искоса поглядывая на нее.

— Так, значит, ты приехала в поисках своего грааля в Мон-Сен-Мишель? Моя дорогая, не стоит искать услужливого кавалера, прости, прекрасного принца, там, где вообще никого нет…

— Я здесь на отдыхе, живу при аббатстве.

Говоря так, Марион придерживалась версии, к которой ей советовала прибегнуть сестра Анна. Дескать, она тут отдыхает, пробудет всю зиму или несколько недель, хочет прийти в себя после стрессов городской жизни и обрести душевный покой. Сестра Анна просила ее никогда не упоминать истинных деталей своей биографии и, если понадобится, придумать себе другую фамилию. Благоразумие требует, чтобы никто за пределами монастырской общины не знал, кто она такая.

Самое ужасное, констатировала Марион, что врать у нее получалось на удивление легко. Ее квартира в Париже, возле Восточного вокзала, превратилась в особнячок в Шуази-ле-Руа,[14] на смену работе в Институте судебно-медицинской экспертизы пришла должность художественного директора в небольшом рекламном агентстве. Аналогичным трансформациям подверглись и все прочие «формальные части» ее существования. Самым сложным оказалось сочинять о духовных аспектах пребывания в аббатстве: ее не привлекали христианство, буддизм, фэн-шуй или иные мистические учения; Марион черпала духовную опору в дисках Ареты Франклин, Дженис Джоплин и Рики Ли Джонс.

Беатрис пригласила вновь приобретенную приятельницу пообедать у нее, в комнате над сувенирной лавкой. Грегуара дома не было; год назад он бросил учебу и сейчас искал работу в небольших местных компаниях. Он взял у матери машину и проводил почти все свое время вне деревни. Женщины много шутили и рассказывали друг другу о себе. Марион предложила посмотреть за магазинчиком день-другой, если это окажется нужным Беатрис, а та в ответ обещала отвезти Марион на материк проветриться, когда ей станет совсем невмоготу за крепостными стенами.

Марион вернулась домой ближе к вечеру и приготовила ужин из свежих овощей, найденных в холодильнике. Сестра Анна описала ей порядок приобретения продуктов: достаточно раз в неделю отдавать список всего, что ей нужно; монахи делают покупки в соседнем городке Авранш. Таким образом, еду доставляли ей прямо на дом.

С наступлением вечера буря возобновилась; ливень с небывалой яростью обрушился на крыши домов. Трубы каминов тут же исчезли за сероватой пеленой, периодически расцвечиваемой отдаленными вспышками молний.

Марион начала привыкать к новому жилью; главную роль здесь играло длинное окно: через него открывался вид на здешнюю жизнь — на деревню, залив и отдаленную полоску континента. Заснув перед телевизором, она пробудилась глубокой ночью: шум дождя стал более приглушенным, а раскаты грома вообще прекратились; лишь на горизонте иногда вспыхивали одиночные молнии. Марион долго наблюдала за этим пейзажем; наверное, примерно так же выглядела со стороны высадка союзников в Нормандии в 1944 году, призрачные огни, разрывающие ночную мглу, и отдаленное эхо орудийных залпов. И ни одного человеческого голоса во всем этом хаосе… Выключив телевизор, она отправилась спать.

Выходные прошли примерно так же; братья и сестры отслужили мессу в монастырской церкви перед толпой самых ревностных верующих, которые, несмотря на ужасную погоду, приехали в Мон-Сен-Мишель. Все эти дни Марион предпочитала оставаться в одиночестве: нанесла визит Беатрис, а последующие два дня провела в доме, занимаясь перестановкой мебели.

Буря кончилась в понедельник утром. Как оговорили заранее, за Марион зашел брат Дамьен, чтобы отвезти ее в Авранш и вместе поработать в библиотеке. Старая «симка»[15] остановилась на площади перед мэрией, среди рытвин, в которых темнела вода. Законопослушный брат Дамьен прилежно здоровался с каждым встречным чиновником, а Марион молча следовала за монахом. Они поднялись по лестнице, украшенной почетными досками с именами выдающихся горожан, и вошли в библиотеку. Женщине показалось, что она очутилась в деревянном соборе. Стеллажи уходили далеко вверх; до многих книг можно было добраться только с помощью приставной лестницы. На уровне второго этажа шел узкий проход, изогнутый буквой «U»; он вел к верхним стеллажам, расположенным на высоте пяти метров от пола. Брат Дамьен вывел Марион из задумчивости:

— Знаете ли вы, что среди хранящихся здесь манускриптов имеются фрагменты Библии восьмого века? Феноменально, не правда ли?

— Я потрясена, — пробормотала Марион.

Пол у них под ногами скрипел, как палуба старинного судна.

— Они хранятся в соседней комнате, в огромном сейфе. Представляете, прежде чем прикасаться к рукописи, следует надеть белые перчатки!

— Вот это да…

Брат Дамьен переговорил с хранителем, маленьким жизнерадостным человечком в узких очках, держащихся на самом кончике носа; затем по винтовой лестнице они поднялись на верхнюю галерею. Ровные ряды книг выстраивались в линии таким образом, что каждый том в далекой перспективе казался не толще и не больше ногтя. Марион взглянула вниз, опершись локтями о парапет…

С юных лет она полагала, что все тайны мироздания собраны именно в библиотеках. Человек, который прочтет все книги хотя бы в нескольких библиотеках, постигнет Вселенную, вплоть до самых сокровенных и далеких ее частей; путем обычного сопоставления фактов узнает то, что ускользнуло, порой самым глупым образом, от ученых. Истина вполне достижима, но распылена в пространстве; разум призван лишь собрать все факты воедино. Существуют эксперты в отдельных областях, но пока никто так и не познал всего. А ведь для этого достаточно только правильно выбрать библиотеки, может быть, всего дюжину: они сыграют роль низших, материальных сфирот[16] на пути к Абсолюту, и разум станет обладателем Знания. Способность к логике поможет провести анализ, поиск недостающих фактов и через сделанные выводы прийти к Пониманию. Невыполнимость этой задачи усилиями одного человеческого разума и в рамках одной человеческой жизни отражает истинность «предельного» знания: оно неподвластно человеку.

Марион часто размышляла на эту тему; почему бы просто не признать, что мы не способны действительно познать все сущее. Разве вы ожидаете от кошки, что она поймет теорию относительности? Но это вовсе не означает, что кошка не способна думать над своими проблемами на доступном ей уровне. Не стоит делать вывод, что не нужно вообще стремиться к постижению истины. Просто человек должен стать более скромным и не таким жадным, а знание — основываться в большей степени на размышлении, чем на разрушении познаваемого явления. Ибо рано или поздно Земля на своем уровне вернет нам долги сторицей.

Пальцы Марион сжались на балке парапета… Давненько такие мысли не приходили ей в голову. Какое-то жалкое подобие идей активиста экологической партии или результат помутнения в мозгах у хиппи! Хотела-то видеть себя кем-то совсем другим, однако нудная, повседневная работа, потребность быть частью общества, иметь свой банковский счет и наличные деньги, играть определенную социальную роль — все это год за годом удаляло ее от той, кем она была в молодости: от почти экстремальных, нонконформистских воззрений. Но однажды так называемые зрелые взгляды на жизнь показались ей лишь результатом массированного промывания мозгов. И тогда она в один миг очутилась в изоляции, перестала видеться с немногочисленными друзьями, заперлась в своей квартире, где можно было спокойно размышлять. Мало-помалу это пробудило ту часть ее личности, которую она считала забытой или по меньшей мере полностью изменившейся.