Зала была пуста. Был пуст круглый стол посредине, затянутый черным сукном, с чернильницей и стопкой бумаги на секретарском месте. Были пусты и строги тринадцать стульев с высокими спинками, симметрично расставленные вокруг.

Дверь отворилась, впуская прямого человека в безукоризненной черной паре. В петлице фрака сверкала многолепестковая чашечка белой розы. Человек прошел к столу и молча занял один из стульев.

Дверь отворилась снова. Второй человек в черном фраке с белой розой в петлице прошел и молча сел рядом.

Оба не двигались. Оба сосредоточенно и важно сидели, слегка облокотившись о спинки стульев.

Снова дверь. Снова человек — черный фрак и белая роза.

Тринадцать раз открывалась дверь. Тринадцать раз…

Когда тринадцатый член собрания занял свое место, наступила краткая тишина. Послышался шелест — человек, вошедший последним, вытянулся во весь рост. Держа в одной руке развернутую телеграмму, он поднял вверх правую правую — затянутую в белую перчатку руку.

Но стоп! Ведя роман в подобном тоне, мы рискуем с первых же строк вскрыть все его содержание. Так не годится. Другой подход, более спокойный и последовательный, нужен в данном случае. Отрывок из статьи П. С. Масонова, члена медынского общества краеведения, с честью заменит первое, слишком откровенное, начало.

— Город Медынск, — пишет этот уважаемый географ, — принадлежит к числу средних уездных городов СССР. Выстроен на трех горах, имеет много церквей, здания по преимуществу деревянные, не выше второго этажа. Оторванность от главной железнодорожной ветви, экономическая малозначимость и отсутствие обрабатывающей промышленности свели некогда богатый торговый город до уровня полудеревни. Только в последние годы счастливые особенности почвы и богатство лесом привлекли к нему внимание специалистов. Было построено два авиационных завода с аэродромом при них. Это повлекло за собой такой прирост населения и наплыв рабочей силы, что по последним статистическим данным…

Нет! Увязнув в трясине этих данных, читатель рискует совсем не выбраться на твердую землю дальнейших глав. Только поэтому автор позволяет себе снова и в последний раз начать роман по-иному! Золотая середина вагонного путешествия выведет нас из создавшегося странного и неловкого положения.

— Билетики ваши предъявите, граждане! — протяжно повторил очкастый седой контролер. Стоя в распахнутой дверце четырехместного купе, он тщательно прощелкивал картонную пластинку билета.

В купе было только двое пассажиров. На правой нижней полке спала женщина в темном, с лицом, закрытым шалью. На противоположной — молодой человек в новом коричневом костюме, с узкими лакированными носками ботинок, в необыкновенно свежей и тщательно выглаженной рубашке-фантази с темным галстуком, курил короткую трубку. У молодого человека было острое бледное лицо с живыми серыми глазами. Уже с четверть часа он сидел в одном и том же положении, молча и внимательно рассматривая спящую соседку.

Ее стройные, затянутые в ажурные чулки ноги почти до колен выступали из-под сбившейся юбки. Четкая линия бедра образовывала упругий холм. Она лежала на боку, одна рука — смуглая, маленькая и тонкая — выступала над краем скамьи. Ее голос был чист и приятен — это знал наблюдатель, еще ночью обменявшийся с ней несколькими фразами. Но лицо… Плотные шелковые складки закрывали верхнюю часть фигуры спящей.

Плотные шелковые складки закрывали верхнюю часть фигуры спящей.

Контролер осторожно притронулся к ступне женщины. Она шевельнулась и разом села на скамье. Контролер проверил билет и ушел. Женщина провела рукой по глазам, откинула светлые волосы, обдернула юбку и, краснея под пристальным взглядом, встала и повернулась к окну.

Да, ее лицо вполне соответствовало всей высокой и гибкой фигуре: было оно смуглое, со свежими красными губами, с белой полоской зубов. Большие блестящие голубые глаза ласково смотрели из под светлых ресниц. — Лет двадцать пять, замужняя! — определил молодой человек.

— Простите… Вы не знаете, далеко еще до Медынска? — спросила женщина своим мягким, волнующим голосом.

— До Медынска? Тридцать верст! Меньше чем через час. Я тоже до Медынска! — Он встал, понатужился, до половины спустил тугую раму окна. В вагон ворвался теплый летний воздух.

На минуту замолчали.

Женщина глядела в окно на проносящиеся телеграфные столбы, мокрые поля, группы белых берез. Сосед усиленно пыхтел трубкой, смотрел ей в затылок, мучительно придумывая продолжение разговора. Спросить, не мешает ли ей дым? — поздно — нужно было раньше. Спросить…

— Скажите, пожалуйста, как там с извозчиками? Далеко вообще вокзал от центра?

Толчок был дан. Разговор завязался.

Нет, она не знает. Она никогда не была еще в этом городе. Кажется, вокзал расположен чуть ли не в самой середине… Она едет к отцу, которого не видела много лет. А товарищ… товарищ…

— Моя фамилия Мак! — привскочил молодой человек. — Александр Ильич Мак! То есть, конечно, не Мак, а Максимов по-настоящему, — улыбнулся он, — видите ли, я газетный работник. Это мой псевдоним. По привычке — вторая фамилия. А ваша, если позволите…

— Нина Павловна Добротворская, — молодая женщина была, очевидно, не недовольна разговорчивостью собеседника, — мой отец Добротворский, профессор… Может быть, вы слыхали?

Из вежливости Мак подумал несколько секунд, строго морща редкие брови. Потом отрицательно качнул головой.

— Не слышали? Как же… Мне говорили, что он довольно известен… в специальных кругах, конечно. Видите — он изобретатель, авиаконструктор, как они говорят. У него есть несколько работ. Но, может быть, вам…

— Нет-нет, продолжайте. Мне очень интересно!

— Он специалист по постройке аэропланных крыльев и вообще разных таких вещей. Но его заветная мысль — построить аппарат для межпланетных сообщений — для полетов, ну, там, на Луну. И у него никогда не хватало средств на постройку нужных моделей. Средства появились, кажется, только в последние дни — он получил какое-то наследство. Бедный папа — мы не видались несколько лет. С тех пор, как он перебрался в Медынск… Только вот теперь я, кажется, надолго поселюсь с ним. А вы… едете надолго? Куда?

— У меня специальное задание, Нина Павловна! В Медынске, как вы знаете, есть аэропланные заводы. Неужели же вы не слыхали об этом? То есть, не только есть, а это единственное, чем выделяется этот город! Через неделю там будет первый торжественный выпуск красной эскадрильи самолетов усовершенствованной, оригинальной конструкции. Да, да, вы очень вовремя попадаете туда! Будет большая демонстрация, полеты, прилетят члены правительства и иностранные гости. Редакция командировала меня предварительно дать несколько очерков о работе заводов, о жизни аэродрома, наконец, о самом торжестве. Нет, это очень интересно! — взволнованно потер журналист руки: — между прочим, если разрешите, можно проинтервьюировать и вашего отца!

— Вы очень любезны! — красавица ласково улыбнулась алым ртом и голубыми глазами. — Думаю, что отец будет рад видеть вас. И во всяком случае, если не он… — она сдвинула брови, как бы сердясь на невольно сорвавшуюся фразу. — Мне кажется, этот Медынск все-таки порядочная дыра. Вы спросили про центр? Я думаю, там и центра-то никакого нет — одна сплошная окраина. После Парижа…