— Да-а-а, — протянула мать, не зная, что ответить.

Затем Никон услыхал, как Праски встала и уже другим, более громким голосом сказала:

— Ну вот, говорила ненадолго, а вишь засиделась у тебя! Ну, значит, придешь, как сказала?

— Хорошо, Праски. Обязательно приду.

Никон громко захлопнул книгу и вошел в комнату.

— Агафья, ты и Никона с собой возьми, — сказала тетя Праски, увидев его, — пусть они с Маюк по лесу походят, ягод соберут. Евсей-то Пантелеевич, может, тоже ягоды любит. Услышав это имя, Никон не удержался и спросил:

— А кто это… Евсей Пантелеевич?

— Брат Фрола Сидоровича, Никон. Двоюродный брат…

Как только Праски ушла, Никон отпросился у матери — даже чай пить не стал — и во весь дух помчался к Кестюку.

6

Утром этого дня все ребята, кроме Никона и Геры с Геной, собрались у дома Кестюка.

— Ну, я пошла, — сказала Илемби. И добавила, тряхнув косичками: — Вот увидите, запросто познакомлюсь с этой Маюк, все разузнаю, что там творится…

— Как думаете, ребята, — начал Кестюк, когда голубые бантики скрылись за поворотом, — хорошо ли девчонку одну в лес посылать? Могут мальчишки городские встретиться, мало ли что… Правда. Илемби разобидится, если узнает, что к ней специальная охрана приставлена.

— Чего же ты предлагаешь? — спросил Ильдер.

— Мне кажется, пусть сейчас Захарка с Камбуром пойдет к кордону, — сказал Кестюк и посмотрел на Захарку.

— А что же, я готов. Правда, я хотел отправиться туда под вечер. Вечером собаки не такие злые.

— Смотри только, чтоб тебя Илемби не заметила. Понял? Кестюк улыбнулся и потрепал Камбура за шею.

Захарка кивнул всем на прощанье, повернулся и пошел, не глядя на Камбура. Пес вскочил и устремился за хозяином…

А Илемби в это время бежит по дорожке, размахивая корзинкой для ягод, тихонько напевает. Вот она наклонилась, наверно, увидела в траве землянику. А когда подняла голову, то встретилась взглядом с каким-то незнакомым человеком.

— Оказывается, не я один на кордон иду, — сказал он с улыбкой, — тебе ведь тоже туда?

Незнакомец был молод. Илемби он показался ровесником ее старшего брата, который в позапрошлом году закончил институт. Одет был молодой человек в белую тенниску, на голове — соломенная шляпа. В руках у него был желтый кожаный портфель.

— Верно, туда иду, — смело ответила Илемби, выпрямляясь, — а почему вы так подумали?

— Куда же еще по этой дорожке попадешь?

— Правда, тропинка прямо к кордону, а вы откуда узнали?

— Да вот знакомые люди сказали… Иду к леснику, хочу попросить его показать мне старые дубы. Слышала, наверное, о них? Я работаю в лесном институте в Уфе. Вот в командировку прислали, специально.

— Тут все ребята знают старые дубы, — сказала Илемби, — в прошлом году к одному дубу всем классом с учителем ходили. Он говорил, что сам Пугачев с отрядом под ним ночевал.

— Вот-вот, и я хочу посмотреть дуб Пугачева. Сама-то ты в поселке живешь? Хорошо знаешь лесника? Как думаешь, покажет он мне этот дуб?

— Хорошо не хорошо, но знаю. Его тут все знают, — отвечала Илемби. — Да вы не расстраивайтесь, отведет вас лесник к дубу, конечно, отведет, что ему, жалко, что ли?

— Я тоже так думаю… Какой он, лесник-то, хороший?

— Не знаю. Я ведь только мимо кордона прохожу, когда по ягоды иду, — ответила Илемби и пожала плечами.

— И не боишься одна в лес ходить?

— А чего бояться-то? Волков у нас нет. Говорят, только лисы встречаются. Так они сами людей боятся. Вон, видите, уже и кордон на горке за овражком… Что-то сегодня с утра все время пить хочется, — сказала Илемби и посмотрела на своего попутчика нерешительно.

— Ну и пойдем со мной вместе, в дом зайдем, — тотчас же предложил он.

— А дадут ли воды-то? — Илемби сделала вид, что колеблется.

— Ну вот еще! Пошли, пошли!

Они миновали овраг, через калитку вошли во двор. Здесь командированный взял Илемби за руку, и они вместе взошли на крыльцо, не обращая внимания на залаявшего пса.

В сенях стукнула дверь, прозвучал глуховатый голос:

— Эй, кто там? Входите!

Человек с портфелем открыл дверь, и в полутемных сенях Илемби увидела лесника, выходящего им навстречу.

— Вы будете Фрол Сидорович Садков? — спросил приезжий.

— Он самый…

— Я в здешний лесхоз из Уфы в командировку приехал. Вот посоветовали в вашем хозяйстве побывать. Старыми дубами интересуюсь, — сказал молодой человек.

Лесник недоверчиво покосился на желтый портфель и, увидев Илемби, спросил:

— А девочка что, с вами?

— Нет, девочка встретилась мне по дороге. Она пить хочет.

— Маюк! — крикнул Садков в глубину дома. — Дай девочке попить. А вы заходите, заходите в избу…

Вышла Маюк в красном сарафане, с ведром в руке, сбежала по ступенькам. Илемби хотела было пойти за ней к колодцу, но собака дернулась на цепи и зарычала. «Какая злющая», — подумала Илемби и осталась возле крыльца.

— Не бойся его, это он так, пугает, — сказала Маюк и, показав псу язык, ловко вытащила из колодца полное ведро.

Илемби вообще-то не хотела пить, но вода была такая холодная и вкусная, что она с удовольствием выпила целую кружку и, отдышавшись, спросила:

— Тебя как зовут?

— Маюк. А тебя?

— А меня Илемби. Ты здесь ягодные места знаешь?

— Ходила с тетей раза два… А ты что, но ягоды?

— Да…

— Одна?

— Вообще-то хотела с ребятами пойти, да они на речке остались, говорят, жарко сегодня.

— Я бы пошла с тобой, — промолвила Маюк. — Жаль, тети дома нет — она бы отпустила, а дядя… Слушай, ты постой вон там, за сараем, ладно? Я сейчас… — И она скрылась в доме, а Илемби, провожаемая взглядом мохнатого пса, прошла через калитку и встала в малиннике.

«Для начала неплохо, кажется, получилось, — подумала Илемби. — Надо узнать, как зовут собаку».

В это время калитка хлопнула, появилась Маюк с маленькой корзинкой.

— К дяде там какой-то ученый приехал, — сказала она. — Собираются старые дубы идти смотреть. Тогда и мы сможем пойти. Подождешь меня?

— Давай пока твою корзинку подержу… А как вашу собаку-то кличут?

— Трезор…

7

Когда вечером Илемби подошла к условленному месту сбора на берегу речки, там уже были Кестюк с Ильдером и близнецы. Все выжидающе смотрели на Илемби, а она, чувствуя себя в центре внимания, не торопилась начать свой доклад.

— Иди садись сюда, Илемби, — сказал Кестюк, уступая ей свое место на пеньке, — устала, наверно.

Илемби села на пень, сняла сандалии и стала вытряхивать из них песок. У Ильдера лопнуло терпение.

— Говорил же я тебе, Кестюк… — начал он.

— Что, думаешь, не выполнила задание? — произнесла наконец Илемби.

— Если выполнила, так что ж молчишь?

— И задание выполнила, и ягод наелась досыта. Вот, глядите! — она высунула язык — он был весь черный от черники.

— Какие ягоды? — Кестюк посмотрел на нее с недоумением. — Что это ты городишь?

— А то, что чепуха все это… Не похож дом лесника на место, где прячутся преступники. И во дворе у них ничего подозрительного нет.

— А ты что думала, во дворе пулемет выставят? — съехидничал Ильдер.

— Ага, пушку мечтала увидеть, — ответила Илемби. — Помолчи уж лучше, фантазер.

— Ты расскажи все по порядку: познакомилась с ней? — спросил Кестюк, делая вид, что не замечает их перебранки.

— А ты как думал… Все про нее узнала. Зовут Маюк. У нее отца нет, а мать больная, так она дома все-все по хозяйству делает. А сейчас мать в санаторий отправили, вот она у тетки и живет. Я ей сказала, что у меня друзья — одни мальчишки. Она удивилась, но разрешила и вам приходить. Пригласила на завтра. Пойдемте? Да, чуть не забыла. Для Захарки узнала, как собаку звать: Трезором. Огромный, страшный, чужих за километр чует.

Услышав имя Захарки, Кестюк с Ильдером переглянулись.

— Ну что, значит, завтра идем все вместе! — закончила Илемби и обвела взглядом ребят: — А где же остальные?


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: