— Твоя техника дружеского общения нуждается в доработке.

Он усмехнулся.

— В пятницу будет благотворительный бал. Мы приглашены. Я поддерживаю эту организацию и хотел бы, чтобы мы пошли.

— Мы? — вскинулась Линдси.

— У тебя есть причины отказаться?

— Причин найдется с десяток. Первая — мне нечего надеть. Далее — кто останется с Элли, и наконец, я никогда не бывала на балах и не знаю, как себя вести.

— Душечка, тогда ты попала куда надо! Все организовывать — одно из многих искусств, которыми я владею. Завтра вы с матерью пойдете в магазин и подыщете платье. Марабель с восторгом последит за Элли, можешь не сомневаться. Бал начнется не раньше восьми, так что Элли уже будет спать. И на балу тебе ничего не нужно делать, только веселиться. И показывать всем, что ты меня обожаешь.

— Может, попрактикуемся? — вкрадчиво предложил Люк.

— Попрактикуемся? — Линдси охватило беспокойство. Эти дьявольские огоньки в глазах! Что он замышляет?

— Чтобы было не так трудно изображать любящую жену, тебе нужно потренироваться.

— Я могу подождать до бала, — торопливо пробормотала она, и воображение тут же подсунуло ей ряд сменяющихся картин: после обеда она садится к нему на колени и чмокает его в подбородок; они гуляют по саду, находят потайную беседку, он ее целует, а она поднимается на цыпочки. А еще есть та большая кровать, на которой они вчера спали…

Линдси задохнулась. Нужно немедленно выбросить из головы эту чушь!

— Как знаешь.

Она нахмурилась.

— Разве можно идти на бал, когда дед болен?

Веселье в его глазах мигом испарилось.

— Я стараюсь, чтобы все было как всегда, только чаще бываю дома. Он не подозревает, что умирает.

— А это так? Он не может поправиться?

— К сожалению, нет, Линдси. Ему осталось несколько недель. Врачи говорят, он будет все слабеть, потом не сможет сам есть, а потом наступит кома. Она продлится от нескольких часов до нескольких недель. И все.

— Мне очень жаль…

Люк оттолкнулся от стула, рывком встал и отошел к окну. Стояло лето, конец января, сад был весь в цвету. Страшно подумать, что следующего лета дед не увидит. И какую боль в жизни Люка оставит после себя.

— Да, конечно, мне тоже очень жаль. Он мне как отец. С ним бывало нелегко, но… — Стиснув руки, Люк боролся с приступом отчаяния.

Линдси встала с дивана и подошла к Люку. Осторожно дотронулась до руки, пожала ее.

— Терять любимых всегда тяжело. Но, Люк, послушай, тебе в некотором роде повезло: ты знаешь, что это его последние часы, и посвящаешь ему все свое время. Я думала, что мы с Вилом будем жить вечно. А он ушел в мгновенье ока. Можешь себе представить, он даже не знал, что я беременна! Проводи время с дедом и будь благодарен, что оно у тебя есть. Многие теряют любимых неожиданно, а потом всю жизнь жалеют, что не успели что-то сказать.

Он увидел слезы в ее глазах и услышал искреннее горе в голосе. Люк обнял ее за плечи и опять стал смотреть в окно.

— Линдси, расскажи про мужа. Как ты жила после того последнего лета на пляже? Я ничего о тебе не знаю, помню только, что ты была язва. Правда, иногда очаровательная язвочка.

Она пожала плечами, но не высвободилась из его рук.

— Мы с Вилом оба были сиротами. Познакомились на концерте, в переполненном фойе, представляешь? Оба пришли поодиночке. После концерта он пригласил меня на кофе. Он был очень смешливый. Мы все время хохотали. И пускались во всякие безумства… — Она умолкла. С трудом переведя дух, улыбнулась.

— Например? — спросил Люк. Ему хотелось побольше узнать о той женщине, которая в один прекрасный вечер согласилась ему помочь. Какие воспоминания греют ей душу?

— Вил обожал воздушных змеев. Мы их конструировали, клеили, а потом запускали в парке. Собирался народ. Кто особенно восхищался, тому Вил давал запускать змея. Вокруг всегда была толпа, к концу дня у нас появлялось много новых друзей, мы с ними веселились допоздна и так уставали, что утром с трудом вылезали из кровати, чтобы идти на работу.

— Я знаю, что ты родом из Сиднея. Твоя тетка тоже жила там?

— Да. У нее была хорошая квартира. Ей не хотелось брать на себя ответственность за ребенка, она никогда не была замужем, не имела материнских чувств. Как только я встала на ноги, она уехала в Тасманию. Не понимаю, почему не могла уехать раньше вместе со мной, пока я была еще девочкой… Видимо, это была ее мечта, и она имела право жить так, как хотела.

— А ты о чем мечтала?

— Мечты умерли вместе с Вилом. Со временем появятся новые, а пока у меня есть ребенок и…

— И?.. — Люк слегка повернул голову, чтобы видеть ее лицо. На нем играла озорная улыбка.

— И требовательный муж, и сварливая свекровь. И я участвую в мистификации. Это немного не то, о чем я мечтала, но очень интересно.

Люк растянул губы в медленной улыбке. Так же медленно он наклонился; Линдси почувствовала на щеке дыхание. Она догадалась о его намерении, широко раскрыла глаза, но не отодвинулась, не отвернулась.

Прижав губы к ее губам, он придвинулся ближе, пока не соприкоснулись их тела. Поцелуй длился целую вечность. Ему хотелось большего; он подразнил ее языком, и она раскрыла губы. У Люка возникло ощущение, что он наконец-то вернулся домой.

— Ну, знаете, не лучше ли заниматься этим наедине! — выпалила Кэтрин, как будто вылила на них ушат холодной воды.

Линдси вздрогнула, но Люк не сразу отпустил ее, с тревогой глядя в глаза.

— Тебе что-то нужно, мама?

— Я бы хотела, чтобы в доме соблюдались приличия. А если бы вошла Марабель? — с возмущением сказала Кэтрин. Она плотно прикрыла дверь и прошествовала по ковру.

— Ну и что? Она работает на меня. Думаешь, ее шокирует, что муж целует жену?

Кэтрин чопорно подняла нос.

— Кабинет — не место для таких дел.

— Любое место будет «местом для таких дел», если меня оно устраивает, — холодно сказал Люк. — Чего ты хотела?

— Отец интересуется, где ты, — жестко сказала она.

— Я заходил к нему, как только пришел. Он спал.

— Теперь он проснулся.

— Я пойду к нему. — Люк посмотрел на Линдси. — Все в порядке?

Линдси кивнула, ни на кого не глядя. Она научилась притворяться. Ее состояние вряд ли можно было описать словами «все в порядке», такого ей не приходилось испытывать еще никогда: сердце стучало, колени подгибались. От одного-единственного поцелуя.

Изобразив улыбку, она отошла от окна; меньше всего ей хотелось остаться наедине с Кэтрин.

— Пойду проверю пирог, — еле слышно сказала она. Ну вот, даже голос стал фальшивый.

— Какой еще пирог? — резко спросила Кэтрин.

— Я пеку яблочный пирог на десерт, — сказала Линдси и выскользнула за дверь. Она почти сбежала — от Кэтрин, от Люка и от собственных чувств, грозивших ее захлестнуть.

Линдси покормила Элли, помыла и уложила спать. Приятный день быстро пролетел. Она подошла к спальне и осторожно в нее заглянула. Люка не было. Облегченно вздохнув, Линдси взяла одежду и пошла в душ. Она снова надела свое единственное выходное платье и долго расчесывала волосы, пока они не заблестели. Капнула духами на шею и запястья. Собралась с духом, чтобы идти к обеду. Если сегодняшний вечер будет таким же, как вчера, она попросит, чтобы ей приносили поднос с едой в комнату.

Медленно спускаясь по лестнице, Линдси твердила себе, что нужно только выдержать обед и потом несколько часов в гостиной, а затем можно будет лечь спать.

В кровать Люка.

Сердце сразу забилось. Она носу не высунет из-под одеяла. Но дождется ли он ее сна?

Отбросив все мысли, она вошла в гостиную. Кэтрин сидела на диване, как вчера. Люк со стаканом в руке стоял у окна.

— Надеюсь, я не опоздала, — сказала Линдси.

— Нет. Хочешь выпить? — отозвался Люк. Его глаза блуждали по всей ее фигуре, и Линдси вздрогнула, словно он прикоснулся к ней.