После дневного сна Линдси выносила девочку в сад. Иногда приходила Кэтрин, она рвала цветы, клала их возле Элли и улыбалась, когда той удавалось дотянуться до ярких лепестков. Иногда она брала ее на руки и, показывая цветочки, нежно ворковала с малышкой.

Линдси уже была уверена, что эта эгоистичная и холодная женщина что-то получает от общения с Элли. Может быть, подтверждение, что жизнь, несмотря ни на что, продолжается, а может быть, она ощущала извечную женскую тягу к ребенку.

Люк и Линдси уже подали заявку на приобретение яхты в компанию, специализирующуюся на производстве небольших судов, — Люк хотел управлять яхтой один, без команды. Линдси надеялась, что, купив яхту, Люк осуществит мечту своей жизни, и если она этому поспособствует, то сочтет свой долг уплаченным.

На следующий день Линдси с дочерью на руках после долгой прогулки по саду возвратилась домой. Люк только что приехал из офиса. Он вошел, швырнул тяжелый портфель на ближайший столик и с раскрытыми объятиями направился к Элли, взял ее на руки, осторожно подкинул в воздух, с улыбкой глядя на округлившиеся от восторга детские глаза.

— Дождешься, что ее стошнит, — засмеялась Линдси. Забавно, как изменился Люк за то время, что они здесь живут. Он не боится брать Элли на руки и чувствует себя с ней так же легко, как сама Линдси. И смеется он теперь чаще, особенно когда играет с Элли.

Держа на одной руке малышку, другой он обнял Линдси. Это стало у них правилом: когда он приходил домой, они встречали его у входа, он торопливо увлекал их за собой наверх и закрывал дверь. Бережно положив Элли на широкую кровать, кидался целовать Линдси, да так, что у нее подкашивались ноги. Пока он переодевался, она подробно рассказывала ему о том, чем они сегодня занимались.

Каждый вечер во время обеда Линдси со сладким ужасом отмечала, что все больше влюбляется в мужчину, с которым ее на короткое время соединила жизнь. Свекровь не стала ей ближе, но это ее мало беспокоило: она чувствовала поддержку Люка.

Несколько раз Линдси ездила к старым друзьям: пообщалась с продавщицами в книжном магазине, навестила Джека и пообедала в его кафе. В своей квартире она была два раза: один — чтобы прибраться, другой — кое-что взять для Элли. И с каждым разом квартира казалась ей все более чужой — Линдси привыкла к роскошному дому с садом в Керибилли.

— Не расслабляйся, — напомнила она себе, выходя из квартиры. — Эта роскошь у тебя временно.

Но, помня об этом, она упивалась каждым мгновеньем. Она любила Люка и копила драгоценные сюжеты для будущих воспоминаний. О своей любви она признавалась только самой себе. Он об этом не узнает; достаточно того, что знает она.

Джонатан Балком умер в предутренний час в субботу. Сестра Спенсер разбудила Люка, чтобы сообщить ему печальное известие.

И сразу все изменилось.

Люк быстро оделся и пошел посмотреть на деда. Потом сообщил матери. Кэтрин была безутешна. Она закрылась в своей комнате, и Линдси слышала, как она рыдает.

Чтобы не мешаться у всех под ногами, Линдси взяла Элли и вышла в сад.

В доме была суета. Приехал врач, «скорая помощь» увезла тело Джонатана в морг. Непрерывно звонил телефон. Люк вызвал одну из своих секретарш, чтобы она отвечала на звонки с выражением соболезнования.

Приезжали близкие друзья семьи, целый день они входили и выходили, и Линдси, сидя в детской, слышала бесконечные звонки. За весь день Люк ни разу к ней не обратился. Она бы хотела быть с ним рядом, как-то помочь, но он ничем не показал, что хочет этого. И она сидела одна, покачиваясь в кресле-качалке и думая о своем будущем.

Элли завозилась во сне, вздохнула и опять успокоилась. Линдси встала, поправила одеяльце и вышла из детской. Нужно было навестить Кэтрин.

Линдси тихонько постучала. Ответа не было. Она приоткрыла дверь и заглянула. Кэтрин лежала на кровати, апатично глядя в окно, в руке у нее был смятый платок.

— Кэтрин? — негромко окликнула Линдси.

Она медленно повернула голову.

— Что?

— Вам что-нибудь принести?

Кэтрин отрицательно покачала головой, глаза ее были полны слез.

Линдси вошла и закрыла дверь. Она прошла в ванную, взяла полотенце, намочила его холодной водой. Подойдя к Кэтрин, присела на кровать и потрогала ее лоб.

— Вот это поможет глазам, — деловито сказала Линдси и подала Кэтрин полотенце. Мать Люка положила мокрую ткань на глаза.

— Я знала, что он умирает, все знали, и все-таки не верится, — прошептала Кэтрин. Она казалась маленькой потерявшейся девочкой.

— Понимаю. Это такой удар. Я думала, что он еще поживет, — ответила Линдси и потрепала ее по руке. — Принести вам поесть? Может, супу?

— Нет. Я не хочу есть.

— Тогда воды или горячего чаю?

— Ничего не надо.

В комнате наступила тишина. Снизу доносились голоса. Сколько там народу? Как Люк справляется? Если она ничем не может помочь Кэтрин, может, спуститься к Люку и узнать у него, не нужно ли чего, ел ли он сегодня?

— Отец действительно полюбил вашу дочь, — тихо сказала Кэтрин. — Я не помню, чтобы он играл с Люком, когда тот был маленький. Я была у него единственным ребенком, как Люк у меня. Может, Джонатан хотел бы иметь много детей…

— Я думаю, Элли тоже было с ним хорошо. Она все время улыбалась. Ей будет его не хватать.

— Она забудет его завтра. Она слишком мала. — Из-под полотенца покатились слезы.

Линдси промолчала, зная, что Кэтрин права.

В дверь коротко постучали.

— Кэтрин? — Вошла Джаннетт Салливан. — О, Кэтрин, я так сожалею! Я приехала, как только узнала. — Она засеменила к кровати. — Что для вас сделать? Я могу побыть с вами, выбрать платье, ответить на открытки, все, что потребуется.

Кэтрин села, держа в руке влажное полотенце.

— Здравствуй Джаннетт. Я знала, что могу на тебя положиться. — Она посмотрела на Линдси и замолчала, не зная, что ей сказать.

— Ну, тогда я оставляю вас вдвоем, — приветливо сказала Линдси и вышла из комнаты.

Она спустилась на первый этаж и заглянула в гостиную. Там, кроме Люка, было человек восемь, большей частью пожилые мужчины, ровесники Джонатана. Рядом с Люком стояла пара среднего возраста, видимо друзья Кэтрин. Сделав глубокий вдох, Линдси подошла к Люку и улыбнулась семейной паре.

Он посмотрел на нее измученными, тусклыми глазами. На нем были те же джинсы и майка, которые он второпях надел утром.

— Памела, Рой, это Линдси. Линдси, это друзья мамы.

— Здравствуйте, — улыбнулась Линдси и перевела взгляд на Люка. — Тебе что-нибудь принести?

— Спасибо, все нормально. Где Элли?

— Спит. С утра мы были в саду; когда она проснется, я послежу, чтобы она не мешала.

— Здесь ей не место, — сказал он.

— Я понимаю. — Она прикусила губу, не зная, что делать дальше.

— Как там Кэтрин? — спросила Памела.

— Совершенно разбита. У нее сейчас Джаннетт Салливан.

— Хорошо, — сказал Люк. — Джаннетт ей поможет пройти через это… Когда мама придет, я скажу ей, что вы были… Я вам признателен.

— Если мы можем что-то сделать, вы только скажите. Завтра мы позвоним и сами поговорим с Кэтрин.

— Хорошо.

— Люк. — Какой-то мужчина взял Люка под локоть. — Просто не верится.

— Понимаю. — Люк говорил спокойно. Видимо, сегодня он десятки раз слышал этот рефрен. Он обратился к Линдси: — Ты не обязана все время здесь находиться. Я не знаю, сколько времени еще будут идти люди.

— Ладно. — Она попрощалась с Памелой и Роем и ушла с тяжелым ощущением своей ненужности. Она не знала этих людей, не знала, что говорить в таких случаях. И особенно болезненно она воспринимала то, что ничем не может помочь Люку. Ей хотелось облегчить ему тяжелый час, а ее отодвинули, как назойливую, бесполезную приживалку.

Такой она ему и кажется. Их соглашение распространялось на то время, пока был жив Джонатан, так ведь? А теперь все сделки отменяются. Они послужили заданной цели. Причин для брака больше не существует. Больше она Люку не нужна.