— Скорее! — Джон задыхался от бега. — Отец велел вам прийти в дом. Поспешите! — Он потянул мать за руку.

— Полегче, Джон! — воскликнула Гудрун. — Не торопи меня. Что случилось? Что-то не так?

— Не знаю. — Джон тянул мать за руку. — Он сказал что-то о госте. Не знаю, кто это. Но поспешите. Сказал, что надает мне тумаков, если я не приведу вас сейчас же.

Каноник мрачно поджидал их, гневно сверкая глазами. Он с важностью объявил им:

— К нам прибыл гонец от епископа Дорштадта, — для большего эффекта каноник выдержал паузу. — Идите и приготовьте достойное угощение. Я встречу его в церкви и приведу сюда. — Он отпустил их взмахом руки. — Пошевеливайся, женщина! Он скоро будет. — Каноник удалился, хлопнув дверью.

Лицо Гудрун ничего не выражало.

— Займись похлебкой, — сказала она Джоанне, — а я пойду соберу яйца.

Джоанна налила из дубового ведра воды в железный котелок, который в семье использовали для варки, и поставила его на огонь. Из мешка, почти пустого после долгой зимы, она достала горсть сушеного ячменя и бросила его в котелок. С удивлением девочка заметила, что ее руки дрожат от волнения. Она давно уже не испытывала никаких эмоций.

Гонец из Дорштадта! Имеет ли это отношение к ней? Неужели, спустя столько времени, Эскулапий наконец-то нашел возможность возобновить ее обучение?

Она отрезала кусок солонины и положила в котелок. Нет, это невозможно. Прошел почти год, как Эскулапий покинул их дом. Надеяться опасно. Именно надежда чуть не убила ее однажды. Теперь она не так глупа.

Тем не менее Джоанне не удалось справиться с волнением, когда спустя час открылась дверь. Вошел отец, за ним следовал темноволосый мужчина, но не тот, кого воображала Джоанна. У него был вид тупого, примитивного вояки, и вел он себя скорее как солдат, чем ученый. Его накидка с гербом епископа была мятой и грязной после путешествия.

— Вы окажете нам честь, отужинав с нами? — Отец Джоанны указал на котелок на огне.

— Благодарю вас, но я не могу. — Мужчина говорил на франкском просторечии, не на латыни: еще одно разочарование. — Я оставил сопровождение в лесу за Майнцем. По узкой лесной дороге десятерым всадникам быстро не проехать, поэтому пришлось добираться до вас одному. Должен вернуться к ним сегодня же ночью. Утром мы возвращаемся в Дорштадт. — Он протянул канонику свиток. — От его преосвященства епископа Дорштадтского.

Каноник осторожно взломал печать. Жесткий пергамент заскрипел, когда он стал разворачивать его. Джоанна следила за отцом, склонившимся над письмом. Он прочел до конца и начал читать снова, словно что-то упустил. Наконец он поднял глаза, поджав губы от гнева.

— Что это означает? Мне сказали, что ваше послание имеет отношение ко мне!

— Так точно, — мужчина улыбнулся. — Насколько я понимаю, вы отец ребенка.

— Епископ ни словом не обмолвился о моей работе?

Мужчина пожал плечами.

— Я знаю только одно: что должен сопроводить ребенка в школу в Дорштадте, как сказано в письме.

Джоанна вскрикнула от возбуждения. Гудрун поспешила к дочери и обняла ее.

Каноник смерил незнакомца взглядом и наконец произнес:

— Очень хорошо. Верно, что для ребенка предоставляется прекрасная возможность, хотя без его помощи мне обойтись нелегко. — Он повернулся к Джону. — Собери свои вещи и побыстрее. Завтра ты едешь в Дорштадт, чтобы учиться в кафедральной школе согласно указанию епископа.

У Джоанны перехватило дыхание. В школу приглашали Джона? Немыслимо!

Гость покачал головой.

— При всем уважении к вам, святой отец, мне думается, со мной должна отправиться девочка. Девочка по имени Джоанна.

Джоанна высвободилась из объятий матери.

— Я Джоанна.

Человек епископа повернулся к ней, но каноник быстро встал между ними.

— Ерунда. Епископу нужен мой сын Джон, а не Джоанна. Lapsus calami. Простая ошибка писаря, вот и все. Такое случается часто, даже у самых лучших писарей.

— Я не знаю… — усомнился посланник.

— Подумайте сами. Зачем епископу девочка?

— Мне тоже это показалось странным, — согласился он.

Джоанна начала возмущаться, но Гудрун снова обняла ее и, прижав палец к губам, заставила молчать.

Каноник продолжал:

— Мой сын изучает Писание с самого раннего возраста. Прочти что-нибудь из Откровений для нашего дорогого гостя.

Джон побледнел и неуверенно начал:

— Асора… Apocalypsis Jesu Christi quo… quam dedit illi Deus palam fa… facere servis…

Гость нетерпеливым жестом остановил его.

— Мне некогда. Мы должны отбыть немедленно, чтобы успеть на стоянку засветло. — Он недоуменно посмотрел на Джона, потом на Джоанну и повернулся к Гудрун. — Кто эта женщина?

Каноник откашлялся.

— Саксонская язычница, чью душу я пытаюсь привести в лоно христианской церкви.

Человек епископа обратил внимание на голубые глаза Гудрун, стройную фигуру и белокурые волосы, выбившиеся из-под светлого чепца, широко, с пониманием улыбнулся щербатым ртом и обратился к ней:

— Ты мать этих детей?

Гудрун кивнула. Каноник покраснел.

— Тогда что скажешь ты? Кто нужен епископу, мальчик или девочка?

— Ничтожный пес! — рассвирепел каноник. — Как ты смеешь сомневаться в слове того, кто избран служить Богу!

— Успокойтесь, святой отец, — мужчина сделал ударение на слове «святой». — Позвольте напомнить вам о возможности того, кого я представляю.

Побагровев, каноник сердито уставился на человека епископа.

Мужчина снова обратился к Гудрун:

— Так мальчик или девочка?

Джоанна почувствовала, как вцепились в нее материнские руки, прижимая к себе. Пауза была долгой. Потом прозвучал голос матери, нежный и мелодичный. Красивые саксонские гласные выдавали в ней чужестранку.

— Вам нужен мальчик, — произнесла она. — Берите его.

— Мама! — Потрясенная предательством, Джоанна издала лишь этот единственный, испуганный крик.

Посланник епископа удовлетворенно кивнул.

— Значит, решено, — он повернулся к двери. — Седлайте коня и подготовьте поскорее мальчика.

— Нет!

Джоанна попыталась остановить его, но Гудрун крепко держала ее, шепча на саксонском:

— Верь мне, девочка. Так будет лучше, обещаю.

— Нет! — Джоанна попыталась вырваться. — Неправда. — Джоанна была уверена, что это устроил Эскулапий. Он не забыл ее, он придумал, как помочь ей продолжить то, что они начали вместе. Не Джона призвали учиться в школе. Это неправда.

— Нет! — Она высвободилась и побежала к двери. Каноник попытался поймать дочь, но она ускользнула от него. Выбежав из дома, она помчалась к уходившему гонцу. Джоанна услышала, как кричал отец, а материнский голос резко отвечал ему.

Она догнала гонца, когда тот подходил к лошади, и потянула его за плащ. Он взглянул на нее. Краем глаза Джоанна заметила приближающегося отца.

Времени было мало. Ее слова должны быть убедительными и точными.

— Magna est veritas et praevalebit, — произнесла она. Это был малоизвестный отрывок из книги Ездры, и его узнал бы лишь тот, кто хорошо знаком с писаниями Святых Отцов. — Правда велика, и она преобладает. — Человек епископа, должен знать. И то, что она процитировала это изречение на латыни, докажет ему, что именно ее призвал епископ учиться в школе.

— Lapsus calami non est, — продолжила Джоанна на латыни. — Это не описка, я Джоанна, именно я и нужна вам.

Мужчина добродушно посмотрел на нее.

— Что? Что такое, ясноглазка? Что за лепет! — он потрепал ее за подбородок. — Извини, детка, я не понимаю твоего саксонского языка. Но, увидев твою маму, хотел бы научиться. — Он полез в сумку на седле и достал финик в сахарной глазури, — На, полакомись.

Джоанна уставилась на финик. Человек не понял ни слова. Представитель церкви, посланник епископа, и не знает латыни. Как такое возможно?

За спиной послышались шаги отца. Он схватил дочь за поясницу, оторвал от земли и унес в дом.

— Нет! — закричала она. Отец рукой зажал ей нос и рот так сильно, что Джоанна не могла дышать. Она извивалась и брыкалась. В доме он бросил ее на пол и замахнулся кулаком.