— Это уже кое-что, — каноник взглянул на Гудрун и слегка прикоснулся к ее золотистым, потемневшим от пота волосам. Хротруд показалось, что ему хотелось поцеловать жену. Но внезапно лицо его стало суровым, даже сердитым.

— Per mulierem culpa successit, — произнес он. — Женщина — источник греха. — Выпустив локон Гудрун, каноник отступил от постели.

Хротруд покачала головой. Конечно, каноник странный, но, слава Богу, это ее не касается. Она поспешила обтереть тело Гудрун, чтобы успеть домой засветло.

Открыв глаза, Гудрун увидела стоявшего над ней каноника. Улыбка застыла на ее губах, когда она заметила выражение его глаз.

— Муж мой? — неуверенно произнесла она.

— Девочка, — холодно обронил каноник, не скрывая неудовольствия.

Гудрун закрыла глаза и отвернула лицо к стене. Каноник собирался уйти, но на миг остановился и взглянул на младенца.

— Будем звать ее Джоанна, — объявил он и быстро вышел из комнаты.

Гром прогремел очень близко, и девочка проснулась. Она повернулась, чтобы прижаться к старшим братьям и согреться теплом их тел, но вспомнила, что их нет рядом.

Шел весенний ливень, наполнявший ночной воздух кисло-сладким запахом свежевспаханной земли. Толстая соломенная крыша немного протекала, и вода медленно капала на утоптанный земляной пол.

Поднялся ветер, и ветви стоявшего около дома дуба начали биться о стену. Их тень проникла в комнату. Замерев, девочка следила, как чудовищные темные «пальцы» перемещались по краю кровати, тянулись к ней и куда-то манили. Она съежилась от страха.

Девочка хотела позвать мать, но промолчала. Если она издаст хоть один звук, гигантская рука вцепится в нее. Ребенка сковал страх. Но вскоре она упрямо вздернула подбородок: если это нужно сделать, значит, она сделает. Очень медленно, не отводя глаз от врага, девочка слезла с кровати, коснувшись босыми ногами холодного земляного пола. Знакомое ощущение успокоило ее. Едва дыша, она пробралась к двери, за которой спала ее мать. Сверкнула молния, страшная рука пошевелилась, сделалась еще длиннее и стала преследовать девочку. Она подавила крик, напряглась всем телом и заставила себя двигаться медленнее.

Вот уже совсем близко. Вдруг над самой головой снова прогремел гром, и в тот же момент что-то коснулось ее спины. Она отскочила и обернулась, споткнувшись о стул.

В этой части дома было темно и тихо, слышалось только спокойное ровное дыхание матери, и девочка догадалась, что та крепко спит. Шум не потревожил ее. Ребенок быстро подошел к кровати, поднял шерстяное одеяло и шмыгнул под него. Мать лежала на боку, слегка приоткрыв рот. Теплое дыхание ласкало детскую щеку. Девочка прижалась к матери, чувствуя тепло ее тела через тонкую льняную рубашку.

Потревоженная Гудрун зевнула, повернулась, открыла глаза и сонно взглянула на дочь.

— Малышка, тебе нужно спать.

Быстро тоненьким, испуганным голосом Джоанна рассказала матери про страшную руку.

Гудрун слушала, поглаживая и успокаивая дочь. Она легонько коснулась пальцами ее лица, едва различимого в темноте. «Девочка некрасива, — печально отметила Гудрун, — слишком похожа на мужа. — Маленькая Джоанна была плотной и коренастой, а не стройной и грациозной, как все женщины в роду Гудрун. Но большие выразительные серо-зеленые глаза с темным ободком вокруг зрачка были прекрасны. Гудрун погладила белокурые локоны Джоанны, любуясь их блеском, отливавшим золотом даже в сумерках. — А волосы мои. Не такие жесткие и темные, как у ее отца и у всех его сородичей. Мой ребенок. — Намотав локон на палец, Гудрун улыбнулась: хотя бы эта моя.

Материнская ласка успокоила Джоанну. Играя, она расплела косу Гудрун, и волосы рассыпались по подушке. Девочка залюбовалась красивыми волосами матери. Она никогда еще не видела их распущенными. По настоянию каноника, Гудрун всегда заплетала волосы в тугую косу и убирала ее под грубый льняной чепец. «Женские волосы, — говорил муж, — это сети, в которые сатана ловит души мужчин». А у Гудрун были очень красивые, длинные и мягкие волосы, чистого светло-золотистого цвета, совсем не тронутые сединой, хотя она прожила уже тридцать шесть зим.

— Почему уехали Мэтью и Джон? — вдруг спросила Джоанна. Мать объясняла ей это несколько раз, но Джоанна хотела услышать снова.

— Ты знаешь почему. Отец взял их с собой в миссионерскую поездку.

— А почему мне нельзя?

Гудрун терпеливо вздохнула. У ребенка так много вопросов!

— Мэтью и Джон — мальчики; когда-нибудь они станут священниками, как твой отец. А ты — девочка, поэтому эти дела тебя не касаются. — Заметив, что Джоанна недовольна ответом, она добавила: — Кроме того, ты еще очень маленькая.

— В январе мне исполнилось четыре! — возмутилась Джоанна.

Гудрун лукаво посмотрела на дочь.

— Ах да! Совсем забыла, ты теперь большая, верно? Четыре годика! Совсем взрослая.

Джоанна лежала тихо, пока мать гладила ее по волосам, и, наконец, спросила:

— Кто такие язычники?

Перед отъездом отец и братья много говорили о язычниках. Джоанна не понимала, что такое язычники, хотя и догадывалась: это очень плохо.

Гудрун поежилась. Слово обладало колдовской силой. Его произносили воины, которые разрушили ее дом, вырезали всю семью и друзей. Темные, беспощадные люди короля франков Карла. Теперь, когда он умер, люди назвали его «Великим». «Назвали бы они так короля, если бы видели, как его воины вырывали у саксонских матерей младенцев и разбивали их головы о камни?» — подумала Гудрун и, убрав руку с головы Джоанны, легла на спину.

— Спроси об этом своего отца.

Джоанна не понимала, что плохого она сделала, но в голосе матери услышала необычную суровость и испугалась, как бы та не отослала ее, если она не исправит ошибку. Девочка быстро попросила:

— Расскажи еще про древних.

— Не могу. Папа не разрешает рассказывать эти сказки, — голос матери звучал неуверенно.

Джоанна знала, что делать. Торжественно положив руку на сердце, она поклялась именно так, как учила мама, именем Тора Громовержца сохранить тайну.

Гудрун засмеялась и крепко обняла дочь.

— Ну хорошо, перепелочка моя. Я расскажу, ты так славно улещаешь меня.

Голос ее снова смягчился, стал задумчивым и певучим, когда она начала рассказ про Вотана, Тора, Фрейю и про других богов, о которых слышала в детстве до того, как Карл принес с кровью и мечом в Саксонию Слово Христа. Гудрун нараспев говорила об Агарде, сияющем дворце богов, сделанном из серебра и золота. Чтобы добраться туда, нужно было переправиться через Биврест, таинственный радужный мост. Охранял этот мост Хеймдалль, страж богов. Он никогда не спал и слышал, как растет трава. В Вальхалле жил Вотан, бог-отец, а на его плечах сидели два ворона Хугин, «думающий», и Мунин, «помнящий». Сидя на троне, пока пировали другие боги, Вотан выслушивал то, что говорили ему вороны.

Джоанна радостно кивнула: это была любимая часть истории.

— Расскажи про Источник мудрости, — взмолилась она.

— Хотя Вотан был очень мудр, — пояснила мать, — он стремился к еще большей мудрости. Однажды Вотан пришел к Источнику мудрости, охраняемому великаном Мимиром, и тот спросил: «Какую цену ты заплатишь?» Вотан ответил, что любую. «Мудрость продается только в обмен на боль, — сказал Мимир. — Если желаешь испить из этого источника, отдай свой глаз».

— Вотан так и сделал, мама, да? Он правда так поступил? — спросила возбужденная Джоанна.

Мать кивнула.

— Это был трудный выбор. Вотан пожертвовал глазом и выпил воды из источника. А потом передал людям обретенную им мудрость.

Джоанна серьезно взглянула на мать.

— А ты, мама, тоже бы так сделала… чтобы стать мудрой и узнать про все на свете?

— Такой выбор совершают только боги. — Увидев настойчивый взгляд ребенка, Гудрун призналась. — Нет. Я бы очень испугалась.