— Тем не менее…

— Позвольте напомнить, ваше преосвященство, что я хозяйка Виллариса, и девушка была на моем попечении. Я вправе принять решение самостоятельно в отсутствие супруга. Пожалуй, для такого дела я подхожу гораздо лучше. Честно говоря, пристрастность Джеральда к этой девушке плохой советчик в решении ее судьбы.

— Понимаю, — сказал Фулгентиус и на этот раз он обо все догадался.

Ричилд поспешила заметить.

— Я больше всего озабочена финансовой стороной вопроса. Джеральд потратил немалые деньги на покупку книг для девушки, бессмысленные траты, поскольку учительницей ей все равно не стать. Должен же кто-то позаботиться о ее будущем. Именно этим я и занимаюсь. Вы должны согласиться, что партия для нее действительно удачная.

— Да, — кивнул Фулгентиус.

— Отлично. Стало быть, вы готовы отчислить ее из школы?

— Мои извинения, миледи, но я приму решение только после возвращения графа. Обещаю обсудить с ним этот вопрос очень подробно. И с девушкой тоже. Потому что, хотя партия… выгодная, как вы изволите утверждать, мне не хотелось бы принуждать девушку к замужеству. Если на это согласятся все, мы вынесем решение об отчислении.

Ричилд хотела сказать что-то еще, но он остановил ее:

— Понимаю, вы опасаетесь, что шанс может быть упущен, если брак не заключить немедленно. Но поверьте мне, леди, я не могу на это согласиться. Две недели или даже месяц значения не имеют.

Она снова хотела возразить, но Фулгентиус еще раз остановил ее.

— Я настроен решительно и более не хотел бы говорить на эту тему.

Оскорбленная Ричилд зарделась. «Высокопоставленный дурак! Кто он такой, чтобы указывать мне? Моим предкам принадлежали дворцы, когда его предки пахали землю!»

Она смерила его высокомерным взглядом.

— Очень хорошо, ваше преосвященство, если решение окончательное, то я должна подчиниться ему. — Ричилд начала надевать перчатки, словно собираясь уйти.

— Кстати, — она старалась говорить намеренно небрежно, — только что получила письмо от моего кузена Сигизмунда, епископа Труаенского.

Епископа это заинтересовало.

— Великий человек.

— Вам известно, что он возглавляет синод, который собирается в Аахене этим летом?

— Конечно слышал.

После того, как Ричилд перестала давить на него, он снова пришел в благостное расположение духа.

— Возможно, вы также слышали, что станет главной темой обсуждений на заседании синода?

— Хотелось бы узнать, — ответил он. Было видно, что Фулгентиус не понимал, куда она клонит.

— Некоторые… нарушения, — Ричилд осторожно развивала свою тему, — в управлении епископатом.

— Нарушения?

Смысл ее слов пока не дошел до него. «Надо объяснить проще».

— Мой кузен хочет поставить вопрос о соблюдении епископальных клятв. — Она взглянула ему прямо в глаза. — В частности, о целомудрии.

— Неужели? — побледнел он.

— Вероятно, он намеревается поставить этот вопрос перед синодом. У него немало доказательств того, что поведение франкских священников вызывает нарекания. Но он мало знаком с епископатом в этой части империи, поэтому должен опираться на местные отзывы. В своем письме он просит меня поделиться с ним информацией о вашем епископате, ваше преосвященство. — Ричилд произнесла его титул особым тоном и с удовольствием заметила, как он вздрогнул. — Я собиралась ответить ему до нашего разговора, — продолжала она, как ни в чем не бывало, — но была занята помолвкой девушки. В самом деле, хлопоты по поводу свадьбы не оставят мне времени для ответа. Конечно, теперь, когда свадьба откладывается… — Она замолчала, чтобы фраза повисла в воздухе.

Епископ замер. Ричилд даже удивилась. Он оказался более упрям, чем она ожидала.

Его выдало лишь одно: в сонном, тяжелом взгляде епископа мелькнул страх.

Ричилд улыбнулась.

Встревоженная и грустная Джоанна сидела на камне. Перед ней лежал Лук, уткнувшись мордой в лапы и глядя на нее внимательными опаловыми глазами.

— Ты тоже скучаешь без него, мальчик? — спросила она, нежно потрепав его по холке.

Если бы не Лук, теперь Джоанна была бы совершенно одинока. Джеральда не было уже больше недели, и она очень тосковала по нему. Сердце у нее болело так, словно его по кусочкам вырывали из груди.

Джоанна знала, почему он уехал. После того, что случилось между ними на берегу реки, это нужно было сделать, чтобы привести в порядок чувства и обуздать страсть. Она все понимала, но сердце не хотело мириться с этим.

«Почему? — спрашивала она себя в тысячный раз. — Почему все должно быть именно так? Ричилд не любит Джеральда, он тоже не любит ее».

Джоанна пыталась урезонить себя, без конца размышляя о том, почему так должно быть, почему так лучше, но всегда приходила к одному неизменному выводу: она любит Джеральда.

Злясь на себя, Джоанна встряхнула головой. Если Джеральду хватило сил поступить так ради нее, неужели она хуже? То, чего нельзя изменить, надо вытерпеть. К ней пришло новое решение: когда Джеральд вернется, все изменится. Ей достаточно только быть рядом с Джеральдом, разговаривать с ним, смеяться, как это было прежде. Они будут как учитель и ученица, как священник и монахиня, как брат и сестра. Она выбросит из памяти воспоминания о его объятьях, о его поцелуях…

Вдруг рядом появился слуга Видо.

— Миледи желает говорить с тобой.

Джоанна последовала за ним через входные ворота в центральный двор. Лук бежал рядом. Когда они приблизились к главному двору, Видо указал на Лука:

— Без волка.

Ричилд не любила собак и запрещала им входить в дом, как это было принято в других поместьях.

Джоанна приказала Луку лежать и ждать во дворе.

Слуга провел ее через крытую галерею в большой зал, где суетились слуги, накрывавшие стол к обеду. Затем они прошли туда, где их ждала Ричилд.

— Вы посылали за мной, леди?

— Садись. — Джоанна направилась к стулу, но Ричилд указала на маленький табурет возле письменного стола. Джоанна села на него.

— Ты напишешь письмо.

Подобно всем благородным дамам королевства, Ричилд не умела ни читать, ни писать. Писарем у нее был капеллан Вала. Видо также немного умел писать и иногда помогал Ричилд.

«Зачем же она послала за мной?» — подумала Джоанна.

Ричилд нетерпеливо топнула ногой. Привычным взглядом Джоанна стала разглядывать перья на столе и выбрала самое острое. Она взяла чистый лист пергамента, опустила перо в чернила и кивнула Ричилд.

— От Ричилд, графини, владелицы поместья Вилларис.

Джоанна писала быстро. В мертвой тишине комнаты слышался лишь скрип пера.

— Канонику деревни Ингельхайм, приветствие.

Джоанна подняла голову.

— Моему отцу?

— Продолжай. — Ричилд говорила таким тоном, который исключал любые вопросы. — Ваша дочь, Джоанна, достигнув почти пятнадцати лет, не может более продолжать учение в школе.

Джоанна перестала писать.

— Как наставница девушки, обеспокоенная ее судьбой, — продолжала Ричилд, притворяясь, что диктует, — я взяла на себя труд выбрать супруга для вашей дочери — это сын коновала нашего города, человека весьма преуспевающего. Бракосочетание состоится через два дня. Условия соглашения следующие…

Джоанна вскочила, опрокинув стул.

— Зачем вы это делаете?

— Потому что я так решила. — Уголки губ Ричилд приподнялись в зловещей улыбке. — И потому что я имею на это право.

«Ей все известно», — подумала Джоанна, она знает про нас с Джеральдом. Щеки Джоанны вспыхнули так, что ей показалось, будто у нее загорелась кожа.

— Да. Джеральд мне все рассказал о том печальном событии на берегу реки, — Ричилд угрожающе засмеялась. Она наслаждалась моментом. — Неужели ты действительно поверила, что твои неловкие поцелуи понравятся ему? Мы смеялись с ним всю ночь.

Потрясенная Джоанна не издала ни звука.

— Ты удивлена. Не удивляйся. Думаешь, ты у него единственная? Моя дорогая, ты лишь новая бусинка в длинном ожерелье любовных побед Джеральда. Не воспринимай его слишком серьезно.