— Нас выведут, — предупредила Катя.

— Ударим шаг по улицам горбатым, — немного понизив голос, продолжал Игорь, бренча на воображаемой гитаре, — как славно быть солдатом, солдатом… Ну что, братья и сестры, дрогнем?

Он разлил по бокалам остатки вина и посмотрел бутылку на свет.

— Увы, пусто. Как, мужики, скинемся еще на одну?

Пит и Андрей согласились, что скинуться необходимо — бутылка на шестерых это вообще не дело. После этого все дружно выпили, молча и не чокаясь; кто-то от кого-то слышал, что чокаться теперь не принято, Андрей ободрал апельсин и подал Нике.

— Спасибо, — сказала она. — Половинку. Нет, нет, бери, мне столько не съесть.

— Кстати, — сказал Андрей. — Я читал где-то, что у Евы на самом деле это был апельсин, а не яблоко.

— Ну, тем лучше, — улыбнулась Ника. — Считай, что я тебя соблазнила.

— Кто, кто кого соблазнил? — не расслышав, заинтересовалась Рената.

— Я соблазнила Андрея, — непринужденно пояснила Ника.

Какой-то пожилой человек, вставший из-за соседнего столика, глянул на нее изумленными глазами, проходя мимо.

— Вы уже совершенно неприлично себя ведете, — сказала Катя. — Дождетесь, что нас действительно выведут.

— А мы ничего не делаем, — возразил Игорь. — С каких это пор компания взрослой молодежи не может посидеть днем в кафе за бутылкой вина?

— Вообще-то нужно было прийти сюда вечером, — с сожалением сказала Рена. — Куда интереснее.

— Вечером нас могли и не пустить…

— Ох, не знаю, а я так ужасно рада, что остался всего этот последний год, — сказала Рена. — Это ж действительно офонареть можно — того нельзя, этого нельзя… Ну ничего, — добавила она угрожающе, — мне летом обещали сшить брючный костюм. Тогда увидим.

— А может, он тебе не пойдет, — сказала Ника.

— Да? — прищурившись, с невыразимо язвительным видом спросила Рената. — Мне не пойдет? Ты так думаешь?

— Я просто предполагаю, — Ника пожала плечами.

— Странные у тебя предположения! Очки, например, почему-то не пошли именно тебе, а мне они, как видишь, прекраснейшим образом идут.

— Ренка, и тебе не идут, — вмешался Игорь. — Ты в них на сову похо… ой! — Он отшатнулся на полсекунды позже, чем следовало, и Ренкин кулак задел его по уху. — Обалдела ты, что ли, на людей кидаться!

— Я тебе покажу «сову», — пообещала Рената.

— А что такого я сказал? Брючный костюм, например, тебе пойдет, этого я не отрицаю. Как видишь, я справедлив. Между прочим, братья и сестры, я тоже шью себе новые брючата. Клеш с разрезами и…

— Цепочками, — подсказала Ника.

— Старуха, — Игорь сожалеюще покачал головой, — нельзя так отставать от моды. Цепочки носили в каменном веке.

— Тогда с бубенчиками!

— Тоже плешь.

— Почему плешь? — спросил Пит. — Женька Карцев пришил себе колокольчики, которые привязывают к удочкам. Можно купить в «Спорттоварах», полтинник штука. Получилось очень стильно.

— Плешь, — решительно повторил Игорь. — Я сделаю иначе. Только не растреплете? У меня будут лампочки.

Ренка ахнула, за столом стало тихо. Игорь обвел всех взглядом победителя.

— Что, дошло? Обычные лампочки от карманного фонарика. Нашиваются внизу вдоль разреза, а питание от четырех плоских батареек. По две в каждом кармане. Сила? Техника на грани фантастики! Да, кстати! С меня библиотека требует Стругацких, а я их кому-то отдал и не помню кому. Старик, они случайно не у тебя?

— Нет, не у меня, — отозвался Андрей.

Он искоса глянул на Нику и сказал:

— Между прочим, мы, наверное, видимся в последний раз. В смысле — до осени. Недели через две я еду на целину со стройотрядом.

— Вот как, — небрежно сказала Ника и обернулась к Саблиной. — Катрин, покажи-ка сумочку, я хотела посмотреть…

— Тебя берут в стройотряд? — заинтересовался Игорь. — А практика?

— Половину отработаю здесь, а остальное мне зачтут. Не отдыхать же еду.

— А куда это?

— Кажется, в Кустанайскую область куда-то, точно еще неизвестно.

— Эх, черт, — вздохнул Игорь, — я бы тоже не отказался. А то представляешь удовольствие — целый месяц вкалывать здесь на авторемонтном!

— Повкалываете, пижоны, ничего с вами не сделается, — злорадно сказала Рената.

— Вас бы самих туда, — огрызнулся Игорь. — Небось сразу бы забыли о маникюрах!

— А мы что, не будем работать? Не знаю еще, что лучше — ваш завод или наше овощехранилище. Целыми днями перебирать картошку!

— Насчет овощехранилища, кстати, еще ничего толком не известно, — сказала Ника. — Геннадий Ильич говорил, что девочек, возможно, пошлют в совхоз. Где-то тут в Подмосковье. Хорошо бы, правда?

— …А вся эта фантастика — вот уж бодяга так бодяга, — говорил Пит, очищая апельсин. — У американцев, правда, иногда здорово завинчен сюжет… и мысли бывают интересные — в смысле социального прогнозирования, — только мрачные все, просто читать страшно…

— Стра-а-ашно, аж жуть! — вполголоса пропел Игорь, втянув голову в плечи.

— Именно жуть. У Витьки Звягинцева есть несколько журнальчиков — его предок был в Штатах, привез оттуда, — специально журнал научной фантастики, называется «Аналог»… маленького такого формата, карманный, с иллюстрациями… ты, кстати, Андрюха, возьми поинтересуйся, графика там потрясная. Так вот, я прочитал несколько рассказиков…

— Ух ты, пиж-жон несчастный, — сказала Рена. — Так это небрежно — «прочитал несколько рассказиков»…

— Ну а чего? Со словарем запросто, не такой уж трудный текст. Так вот я что хотел сказать — мрачняга там совершенно невыносимая, все насчет перенаселения, истощения природных ресурсов, словом в таком плане…

— Наверное, это не так уж и фантастично, — заметил Андрей.

Пит дочистил апельсин, разделил его на дольки и принялся симметрично раскладывать их по столу.

— Да, но у них сгущены краски, — сказал он. — Между прочим, нашу фантастику читать тоже невозможно. Я, например, не могу. У тех одна крайность, у нас другая…

— Литература должна быть бодрой, — сказала Рената, — оптимистической и — какой еще?

— Жизнеутверждающей, — подсказал Игорь. — Ну, дрогнули!

Пит выпил, сжевал дольку апельсина. Андрей, полуотвернувшись, смотрел в окно, за которым непрерывно, словно по обезумевшему конвейеру, летел с Нового Арбата разноцветный поток машин и дальше мерцала на солнце листва тополей Суворовского бульвара, а над всем эти стояло синее безоблачное небо; цветовое состояние начало уже подвергаться неуловимым вначале послеполуденным изменениям. Чем, какими средствами можно передать вот такое? Скопировать нельзя — даже цветная фотография с максимально приближенной колористической гаммой все равно ничего не передаст. Значит, дело не в верности воспроизведения частных составляющих, а в том, чтобы найти, вылущить и показать что-то главное, общее, всеобъемлющее…

— …Я начинал два раза, да так и бросил, — говорил Пит. — Уж такое всеобщее сю-сю, что просто с души воротит. Такие все талантливые, и красивые, и сверхблагородные — сплошное умиление. И друг к другу, разумеется, все необычайно заботливы, чутки, — да ну их к черту, эти сказочки для детей преклонного возраста. Тоже, литература…

— Послушай, Пит, ну, может быть, когда-нибудь так действительно будет, — нерешительно сказала Ника. — Ведь там отражено очень-очень далекое будущее…

— Никакое будущее там не отражено, — возразил Пит. — По-моему, там отражен только несокрушимый исторический оптимизм автора… причем оптимизм, который целиком высосан из пальца. Я ни одному его слову не верю, когда он рассказывает об этих своих сверхраспрекрасных героях… Еще могу поверить в биполярную математику, со всякими там кохлеарными и репагулярными исчислениями, — ладно, допустим, когда-нибудь разработают и биполярную… А герои, люди все эти, — просто маниловщина самая безответственная.

— Ну, хорошо, — Ника отвела от щеки волосы. — Люди вообще меняются к лучшему?

— Ты, бабка, меняешься только к худшему, — вмешался Игорь. — В смысле — глупеешь не по дням, а по часам.