Когда Сэм остановился, она опустила взгляд, чтобы рассмотреть тонкие красные линии на своей бледной коже. Казалось, колесо оставляло порезы, но она не увидела крови. Её взгляд поднялся к игрушке, к его руке, к его лицу... к его глазам. Он внимательно наблюдал за ней, изучая её реакцию.

Дрожь захватила её, поднимаясь от кончиков пальцев ног до самой макушки. Как могло его пристальное внимание быть более возбуждающим, чем боль?

Морщинки в уголках его глаз стали глубже. Затем колесо очертило по кругу ареолу ее соска, развернулось и прошло прямо через вершинку. Вспышка боли была такой интенсивной, словно он провел по ней ножом. Она сделала резкий вдох, её спина выгнулась, вздрагивая каждый раз, когда прекрасный жар опалял ее изнутри.

Его резкий смешок оголил её нервы, возбуждая её совершенно иным способом.

- Люблю эту грудь, девочка.

К тому времени как он закончил с правым соском, её кожа пылала в огне, чувствительная и пульсирующая. Бросив колесо на стол, он обхватил её груди и сильно потер своими огрубевшими пальцами её истерзанные соски.

Прекрасная, сексуальная саднящая часть ее тела. Совершенно неуверенная в том, больно или же эти ощущения прекрасны, она захныкала.

Его глаза наполнились удовлетворением.

Затем он перешел к кожаному паддлу шириной с ладонь, шлепая её задницу снова и снова. Боль была, как говорила Златовласка, той, что нужно. Его удары были восхитительными, не жалящими слишком больно, и когда он начал бить сильнее, ощущения отозвались прямо в её центре. Её клитор набух и запульсировал.

Когда он остановился, она издала протестующий звук и потянула за оковы. «Не останавливайся».

Сэм встал перед ней, приблизившись так близко, что она могла видеть только его лицо. Схватив Линду за волосы, он запрокинул ее голову назад, а затем осторожно поцеловал её, уговаривая ответить ему, прежде чем его поцелуй стал грубым. Влажным. Отбирая у неё контроль таким же образом, каким уже отобрал у нее её силу воли.

Её веки отяжелели, но она не могла отвести глаз от его сурового лица, внимательно изучая впадинку на его квадратном подбородке, морщинки вокруг глаз, крупный мужественный нос. Легкую щетину, темнеющую по линии его челюсти.

Его твердая линия груб изогнулась, среагировав на то, как она пялилась на него.

- Тебе понравилось ощущать паддл на своей попке, не так ли? Как насчет других мест?

Он зашел ей за спину, и легкие удары прошлись по задней стороне её бедер, затем по передней. Внутренней. Жжение появлялось вслед за ударами. Сверху и снизу, сзади, возбуждение поднималось в ней, нарастая, с приближением ударов к отрытой области между ее бедрами. Всё её тело напряглось, испытывая невероятное желание. В страхе...

Не говоря ни слова, он ударил узким паддлом три раза прямо по её складочкам и клитору.

Ох, Боже! Огненный шар превратился в потрясающе изысканное удовольствие. Она привстала на носочки, паря на грани освобождения. Звук, который она издала... Она никогда не слышала такого раньше.

Сэм бросил паддл на стол, и его широкая ладонь накрыла её пульсирующую киску. Жар поверх жара.

- Мы почти закончили, маленькая.

Его умелые пальцы скользнули, пройдясь по ее горячим складочкам, в исключительно возбуждающей ласке.

Один палец кружил по её нестерпимо набухшему клитору. Затем скользнул в сторону. Пока он медленно, так медленно толкался своим пальцем внутрь Линды, его проницательные голубые глаза не отпускали её. Она смотрела беспомощным взглядом на него, не имея возможности вымолвить и слова, лишь сосредоточиться на ощущениях, как его палец погружается глубже. Полностью проникнув в нее, он начал водить своим большим пальцем по ее клитору до тех пор, пока она не выгнула бедра ему на встречу.

Смех Сэма грохотал словно бас-барабан, гудящий в оркестре.

- Скоро, девочка. Сначала я хочу заставить тебя страдать. - Его голос понизился: - Услышать твои крики.

Бледный огонь его взгляда удерживал её, пока большой палец надавливал на клитор, заставляя набухшую точку болеть. Пульсировать.

- Сэм, - прошептала она, и его глаза встретились с её.

Когда он взял короткую двухвостую плеть, предмет с "плохой" стороны стола, пальцы Линды сжались в кулаки. Ей не понравилась эта штука ранее и еще меньше симпатии вызывала сейчас.

Медленно, раз за разом, он хлестал ее задницу по верхней и нижней стороне, и ужасное жжение заставило её вздрогнуть и попытаться увернуться. Слезы подступили к её глазам. Это было слишком. Больно.

Когда он остановился, она сделала дрожащий вдох. Он провел своим колючим от щетины лицом по её влажной щеке, когда произнес: - Думаю, арапник тебе не понравился.

Сильное жжение опаляло её кожу, будто она сломя голову погрузилась в горячие источники. Линда с трудом выдавила из себя вопрос: - Тогда для чего все это?

- Потому что мне нравится смотреть, как ты извиваешься. И плачешь. - Он аккуратно сцеловал слезы с её щек. Тон его голоса опустился до низкого безжалостного рычания: - Потому что, когда ты поймешь, что я могу и буду давать тебе больше, чем ты хочешь получить, даже когда это будет приносить боль, ты откроешься передо мной еще больше.

Её тело задрожало, когда она увидела решимость и удовлетворение на его лице. Правда вонзилась в нее острыми когтями, потому что он был прав. Она хотела эту его безжалостную часть. С ним ей не придется молить о большем, потому что он сам подтолкнет её к той острой грани, где смешиваются боль и удовольствие, и будет удерживать ее, обнажая ее душу перед собой.

От вида её капитуляции его губы изогнулись в жесткой, очень суровой улыбке.

Когда Сэм отвел от неё взгляд, ей удалось заставить себя сделать вдох.

Надев пушистую перчатку, которую она отнесла к «хорошим» игрушкам, он погладил её по плечу тыльной стороной предмета. Легко и успокаивающе, но её кожа была настолько невероятно чувствительной, что она ощущала каждую крошечную мягкую ворсинку. Линда слегка прикрыла глаза, пока он ласкал всё её тело.

- Тебе нравится перчатка? - веселые нотки в его голосе заставили её снова распахнуть глаза. - Ты ещё её не распробовала её, как следует.

Он повернул обернутую перчаткой руку и скользнул ладонью вниз, двигаясь по её ключице к вершине груди.

Линда сделала резкий глоток воздуха от остро-колючего ощущения. Когда он поднял руку, она увидела в мягком ворсе скрытые, похожие на канцелярские кнопки, шипы.

Чередуя невинную пушистую и дьявольски опасную сторону перчатки, он скользил по чувствительным следам, оставленных кнутом и флоггером. Когда мышцы её живота напряглись, он надавил сильнее. - Не шевелись, девочка.

- М-м-м.

Она должна была пошевелиться, сделать что-нибудь, но с каждой дорожкой сверкающей боли, оставленной перчаткой по всему её телу, она ускользала, проваливаясь все глубже, глубже и глубже в свои счастливые грезы. В скрытый мир, где решения за нее принимались другими людьми. Где её тело ей не принадлежало. Где боль и желание сплелись в единую колыбель, удерживающую её в безопасности.

Перчатка двигалась спиралью вверх по внутренней стороне её бедер и, прежде чем она смогла среагировать, накрыла её киску. Миллионы острых иголочек впились в её плоть, рикошетом пробежавшись по клитору. Боже, ей нужно было кончить. Каждая частичка ее тела дрожала от растущей в ней жажды, невыносимо острой и сладкой, и до нее донесся протяжный хриплый стон. Её стон.

А низкий и перекатывающийся грохот оказался смехом Сэма.

- Хорошая девочка. - Что-то ущипнуло её за подбородок, и она с усилием открыла глаза, чтобы встретиться со строгим взглядом Сэма. - Скажи мне цвет, Линда.

Цвет? Ох, она должна назвать какой-то цвет. Тот, который означал ее готовность продолжить. Её сознание дрейфовало, словно пена на вздымающихся волнах. Продолжить или остановиться. Это должно продолжаться. Как цвет светофора.

- Зеленый. Еще. Зеленый.

Он фыркнул. Затем его губы прикоснулись к ней в мягком поцелуе.