Забавно, но сейчас он испытывал на коже своей спины аналогичные ощущения, что и тогда: она стала огрубевшей и покалывающей, особенно когда татуировщик водил круговыми движениями влажной салфеткой по свежим чернилам.

Боже, Джон мог вспомнить ужас того ежегодного испытания на озере. Ему так хотелось быть с остальными… хотя, если быть честным, в меньшей степени из-за того, что они делали, и большей — от отчаянного желания вписаться в эту компанию. Господи, да они могли бы жевать осколки стекла и не беда, что их рубашки окропились бы кровью, он по-прежнему бы хотел, чтобы все обращали на него внимание.

Эти шесть часов на крыльце — где не на что было посмотреть, кроме комиксов или, возможно, упавшего птичьего гнезда — казались ему такими долгими, словно растягивались на месяцы. Слишком много времени, чтобы думать и тосковать. Он всегда надеялся быть усыновленным и в такие одинокие моменты как эти, его поглощало уныние: гораздо сильнее, чем быть среди этих мальчишек и девчонок он хотел иметь семью, настоящих мать и отца, а не опекунов, которым платили, чтобы его вырастить.

Он просто хотел кому-то принадлежать. Хотел, чтобы кто-то сказал «Ты наш».

Конечно теперь, когда он знал свою принадлежность… теперь, когда он жил как вампир, среди себе подобных, он понимал, что «признание» — вещь, гораздо более яркая штука. Конечно, люди имели понятие о семейных союзах, браке и подобному дерьму, но его вид был больше похож на стайных животных. Кровные связи и спаривание были на гораздо более интуитивном и всепоглощающем уровне.

Когда он думал о юном, одиноком себе, у него ныло в груди — и не потому, что он хотел бы вернуться в прошлое и сказать тому маленькому мальчику, что его родители придут за ним. Нет, ныло потому, что то, чего он желал больше всего на свете, едва его не уничтожило. Его на самом деле усыновили, но это продлилось ненадолго. Велси и Тор впорхнули в его жизнь, рассказали ему, кто он есть и мельком показали, что значит дом… а после исчезли.

Сейчас он был абсолютно уверен, что иметь родителей, а затем потерять их было гораздо хуже, чем не иметь их вообще.

Да, технически Тор, конечно, снова вернулся в особняк Братства, но для Джона он стал чужим. Несмотря на то, что теперь он говорил правильные вещи, слишком многое произошло за время его отсутствия, и было слишком поздно налаживать что-то прежнее.

Джон уже прошел через все, что было связано с Тором.

— Держи зеркало. Зацени, чувак.

Джон кивнул в знак благодарности и подошел к другому зеркалу во весь рост стоявшему в углу помещения. Пока Джон вертелся осматривая свою спину со своего затянувшегося перекура вернулся Блэй, а за ним и Куин появился из-за занавеса.

О, Боже. Это было именно то, чего он хотел. Завитки смотрелись отпадно. Он кивнул, водя рукой с зеркалом вокруг себя, заценивая со всех ракурсов. Черт, было даже немного досадно, что никто, кроме его парней этого не увидят. Татушка была полный улет.

Но все же, что будет дальше, неважно — обнаружит ли он Хекс живой или мертвой, она всегда будет с ним.

Черт его подери, последние четыре недели с момента ее похищения были самыми долгими в его жизни. Да у него и до этого дерьма были чертовски долгие дни. Не иметь понятия, где она. Что с ней случилось. Возможность ее потерять… Он чувствовал, будто был смертельно ранен, хотя на его коже не было повреждений, руки и ноги не были сломаны, а грудь не пронзено пулей или клинком.

Но только не сердце. И даже если бы она вернулась назад и продолжила свою жизнь без него, все бы было нормально. Единственное, чего он хотел — чтобы она была жива и в безопасности.

Джон посмотрел на тату-мастера, положил руку на сердце и низко поклонился. Как только он распрямился, парень протянул ладонь.

— Не за что, приятель. Рад, что тебе понравилось. Дай мне смазать ее мазью и закрыть повязкой.

После того, как они пожали друг другу руки, Джон показал, а Блэй перевел:

— В этом нет необходимости. У него мгновенно заживает.

— Но понадобится время, чтобы… — Татуировщик склонился ближе и нахмурился, когда осмотрел место своей работы.

Прежде чем парень начал задавать вопросы, Джон отступил и забрал свою рубашку у Блэя. Дело в том, что чернила они принесли с собой из тайника Ви, а это означало, что частично они состояли из соли. Это имя с шикарными завихрениями останутся навсегда — и его кожа уже зажила.

Это было одним из преимуществ чистокровного вампира.

— Клевая татушка, — одобрил Куин. — Просто секси.

Словно по команде из соседней комнаты вышла женщина, которую он только что поимел, и было сложно не заметить боль на лице Блэя. Особенно, когда она засунула клочок бумаги в задний карман Куина. Стопудово, там был начиркан ее номер, но на самом деле ей не следовало бы себя обнадеживать. Для парня, существовал только одноразовый секс — его партнерши были словно порцией еды, которую нельзя съесть дважды, так как после трапезы от нее оставались только объедки. К сожалению, у девушки, похожей на Кэт фон Ди в глазах горели звезды.

— Позвони мне, — промурлыкала она ему с уверенностью, которая с каждым днем будет улетучиваться.

Куин слегка улыбнулся.

— Береги себя.

Услышав два этих заветных слова, Блэй перевел дух, и его массивные плечи расслабились. В мире Куина — «береги себя» было синонимом «мы больше с тобой не увидимся, созвонимся или потрахаемся».

Джон достал свое портмоне, ломившееся от купюр, и вынул четыреста баксов. Это была двойная плата за татуировку. Когда татуировщик покачал головой, и начал было говорить, что это слишком большая плата, Джон кивнул Блэю.

Они оба приложили свои правые ладони к людям и проникли в их головы, стерев воспоминания о последних двух часах. Ни у тату-мастера, ни у его администраторши не останется ни единого конкретного воспоминания о случившемся. В лучшем случае, у них будут размытые отрывочные воспоминания. В худшем — мигрень.

Когда пара впала в транс, Джон, Блэй и Куин вышли из двери салона и растворились в тени. Они ждали до тех пор, пока татуировщик не пришел в себя, подошел к двери и щелкнул замком… а затем пришло время приступить к делу.

— К У Сэла? — спросил Куин, его голос был ниже обычного, благодаря сексуальному удовлетворению.

Блэй затушил очередной бычок, когда Джон кивнул и показал:

«Они уже ждут нас».

Один за другим, его приятели исчезли в ночи. Но, прежде чем Джон испарился, он на секунду остановился — сработали его инстинкты.

Взглянув налево и направо, его острое зрение проникло в темноту. Трейд-Стрит освещало множество неоновых огней, машин не было, так как было уже два часа ночи, но он не был заинтересован в освещенной части этой улицы.

Его интересовали лишь темные переулки.

Кто-то за ним наблюдал.

Он сунул руку внутрь своей кожаной куртки и сжал в ладони рукоятку кинжала. Джон с легкостью мог разделаться с врагом, особенно сейчас, когда прекрасно знал, у кого находится его женщина… и надеялся, что нечто пахнущее как недельной давности стухшая оленятина покажет свой нос.

Облом. Вместо этого зазвонил его мобильный. Без сомнения, Куин и/или Блэй интересовались, где он, твою мать там застрял.

Подождав еще с минуту, он решил, что информация, которую надеялся получить от Треза и Айэма, была важнее размышлений о том, что в тени скрывается какой-то убийца.

С местью, сгустившейся в его венах, Джон испарился в воздухе и снова принял форму на ресторанной парковке У Сэла. Здесь не было машин и огни, которые обычно подсвечивали внешнюю сторону кирпичного здания, были выключены.

Двойные двери тотчас открылись, и Куин высунул свою голову.

— Какого черта ты там копаешься?

«Паранойя», подумал Джон.

«Перепроверял свое оружие», — показал он знаками и двинулся внутрь.

— Мог бы попросить меня подождать или сделать это здесь.

«Да, мамочка».

Внутри, помещения убранство было выполнено в стиле Rat Pack [13]с красными обоями и плюшевыми коврами. Все, начиная от клубных кресел до столиков со скатертями, тарелками и столовыми приборами, было репродукцией шестидесятых годов и здесь, так и витала аура Дина Мартина: удивительная, богатая, подобно роскошному Казино Песков[14].